Бесшумно и бестрепетно мой город...

...............................Читая Дину Рубину. И память.

Бесшумно и бестрепетно мой город
скрывается в воде ушедших лет —
он остров. Он от ткани дня отпорот,
но с памятью не сшит. И на просвет

почти прозрачен — вытерт и затаскан.
В нём все мои. Кого-то уже нет.
Лиц нет — одни лишь контуры: раскраска
(пол-жеста, недомолвка, силуэт).

Мой город уходящий идеален —
он гладок, как глазурь на эскимо,
и столь же ломок, и внутри хрустален,
как блёсткий снег, что нынче ночью мёл.

Снег сыпал, как не может сыпать манна,
но может изливаться благодать...
Как пряничный, белёный по саману,
ушёл под воду первый дом. Нырять

мне предстоит на поиски жемчужин —
чем ближе к дну, тем краше и крупней,
тем тяжелей вернуться, и чем глубже,
тем больше неопознанных теней —

не страшных, нет. Неузнанных, нечётких.
Я поднимаюсь к воздуху, неся
две пригоршни жемчужин. Что в них? Лодка
в пруду горпарка, спинка карася,

тень виноградных листьев над топчаном
в родительском дворе, вязь на ковре,
холмистый пригород с овражной влажной раной,
горошчатая юбка на сестре,

и промельк воробьиной эскадрильи,
и — бабочка-белянка на вилке:
нетерпеливо вздрагивают крылья
в невыразимо нежном ветерке.

Горсть разжимаю: жемчуг убегает —
истаивает враз: не жемчуг — снег, —
и в городе моём травой взрастает,
волнуясь по течению на дне.

Ущерб мой возмещая семикратно,
посыпал снег — белей, чем валидол.
Кричу взахлёб: «Спасибо, Боже, хватит!»
А Боже даже ухом не повёл.