В пустоте искривлённого дня

то  ложным  был  путь  мимо  часовых,
и  вышли  танцы  волками,
то  первая  ночь  была  между  разлук,
пришли  бесы,  ушли  Ангелы,
слепой   взгляд  увидел  хрусталь  зрачка,
а  в  небе  злобно  смеялась  Луна…

спускалась  паутина  без  паука,
и  пели  эхом  немые  тени,
в  кошачьих  лапах  застряла  слеза
водяной  крысы,
пришли  привидения  застыть  отражением  в  зеркалах,
их  лица  скрывали  чёрные  маски,
на  фонарном  столбе  болталась 
тёмная  месса…

давила  слепая  собака   помётом  щенят,
всё  смешалось…  жалость,  кровь,  грех,
уходила  в  пасть  крематория  смерть  –
сгореть  заживо  жизнью,
а  разбитая  ваза  у  края  стены,
ждёт  прах  последнего  суженного,
а  смерть  выжила  в  том  жарком  огне,
вдове  достался  лишь  в  одиночестве  ужин…

нога  отнимается  плоскостопием  шага,
скорбят  звёзды  по  ранней  утрате,
разжились  пиастрами  морские  варяги  –
океан  рома  в  себя  вливают,
и  не  так  всё  происходить   стало…
не  кричит  сойка,
срывают  стены  с  себя  иконы, 
инеем  покрывают  грибные  споры…

помешался  больным  недугом  путь   выздоровлений,
в  топку  толкается  день,  ночь  тихо  тлеет,
а  у  самых  ворот  ковыряется  червь  отвисшими  клыками,
там  слышит  колокола  ржавый  набат  кругов  ада,
не  приходит  больше  мертвец  к  вдове  по  ночам,
прощенья не просит,
за  свой  ранний  уход  мимо  часовых,  что  сторожат  бога…