Дмитрий Кедрин. Стихи о войне

Так, как писал стихи о войне мой земляк Дмитрий Кедрин - не писал никто! Для меня он есть и всегда остаётся самым главным и неповторимым поэтом 20 века.
Уходя на фронт в 1943 году, Кедрин отдал новую книгу стихов «День гнева» в Гослитиздат, но она получила ряд негативных рецензий и не была издана. Вероятной причиной отказа было то, что Кедрин отразил в стихах не героическую сторону войны, а скудную жизнь тыла, ночи в убежище, бесконечные очереди, нескончаемое человеческое горе. Большинство своих стихотворений автор так и не увидел напечатанными, а его поэма «1902 год» ждала публикации 50 лет. В 1944-м, за год до своей трагической гибели, Кедрин глубоко сокрушается:
"Многие мои друзья погибли на войне. Круг одиночества замкнулся. Мне — скоро сорок. Я не вижу своего читателя, не чувствую его. Итак, к сорока годам жизнь сгорела горько и совершенно бессмысленно. Вероятно, виною этому — та сомнительная профессия, которую я выбрал или которая выбрала меня: поэзия."
- Дмитрий Кедрин.

ХЛЕБ И ЖЕЛЕЗО.

Хлеб зреет на земле, где солнце и прохлада,
Где звонкие дожди и щебет птиц в кустах.
А под землёй, внизу, поближе к недрам ада
Железо улеглось в заржавленный пластах.

Благословляем хлеб! Он - наша жизнь и пища.
Но как не проклинать ту сталь, что наповал
Укладывает нас в подземные жилища?..
Пшеницу сеял Бог. Железо чёрт ковал!

7 апреля 1942 г.

УБИТЫЙ МАЛЬЧИК.

Над просёлочной дорогой
Пролетали самолёты...
Мальчуган лежит у стога,
Точно птенчик желторотый.
Не успел малыш на крыльях
Разглядеть кресты паучьи.
Дали очередь - и взмыли
Вражьи лётчики за тучи...
Всё равно от нашей мести
Не уйдёт бандит крылатый!
Он погибнет, даже если
В щель забьётся от расплаты.
В полдень, в жаркую погоду
Он воды испить захочет,
Но в источнике не воду -
Кровь увидит вражий лётчик.
Слыша, как в печи горячей
Завывает зимний ветер,
Он решит, что это плачут
Им расстрелянные дети.
А когда, придя сторонкой,
Сядет смерть к нему на ложе, -
На убитого ребёнка
Будет эта смерть похожа!

1942 г.

ТЫЛ.

Я через лес к горящему селу
Не вёл бойцов дорогою окольной.
Я видел то, что делалось в тылу...
По совести, и этого довольно!

Когда противник окружит лесок,
То у бойца, что бьётся здесь за Тулу,
Есть пистолет, чтобы пустить в висок
Последнюю спасительную пулю.

А тут сиди и слушай, как течёт
Яд трусости в двусмысленной беседе.
Свою судьбу ты знаешь наперёд:
Упустят немцы, - выдадут соседи.

Пускай теперь, волнуясь и спеша,
Народный дух расхваливает кто-то, -
Я твёрдо знаю: русская душа -
Кувшинками заросшее болото.

8 января 1942 г.

ПОЛУСТАНОК.
Седой военный входит подбоченясь
В штабной вагон, исписанный мелком.
Рыжебородый тощий ополченец
По слякоти шагает босиком.

Мешком висит шинель на нём, сутулом,
Блестит звезда на шапке меховой.
Глухим зловещим непрерывным гулом
Гремят орудья где-то под Москвой.

Проходит поезд. На платформах - танки.
С их башен листья блёклые висят.
Четвёртый день на тихом полустанке
По новобранцам бабы голосят.

Своих болезных, кровных, Богом данных
Им провожать на запад и восток...
А беженцы сидят на чемоданах,
Ребят качают, носят кипяток.

Куда они? В Самару - ждать победу?
Иль умирать?.. Какой ни дай ответ, -
Мне всё равно: я никуда не еду.
Чего искать? Второй России нет!

11 октября 1941 г.