Абстинентный синдром. Глава 4. Кавелин

«Не часто мы встречаемся, Кавелин, –
Сказал Неверов, глядя в бездны глаз, –
Как будто бы живём на параллелях,
Лишь кривизна пространства сводит нас.»
«Я с коньяком. Ты выглядишь устало.»
«Да, я устал, как, в пруд попав, вода...»
«Журнальный столик. Кресла. Два бокала.
Лимон. Конфеты. В общем, как тогда.»
«Лишь за окошком осень, – не весна;
Не трепет листьев, – веток голизна.»

«Коньяк совковый, слышал, пах клопами,
А этот – дубом, солнцем и росой...»
«Что мы, Кавелин? Двух эпох слипанье?
Иль морок жизни, выпавшей в отстой?..
Забрёл я как-то в сон, уму неясный:
Небесный город. Матери, отцы
И бабки, деды вкруг стоят, несчастны,
А мы в гробах лежим, мы – мертвецы,
Все те, кого я видел прошлым днём
Живыми, все, кто верит, что живём.

Лежу в гробу я: солнце, ветер, мухи
Обсели щёки... Вдруг качнулся свет
И вмиг вокруг все старики, старухи
Помолодели, всем им двадцать лет.
И толпы их, весь город, рассмеялись,
Рассеяли уныние и страх,
А мы лишь зреньем, взглядом там остались, –
Пусты гробы, ничтожный прах в гробах.
Мы там лишь зренье, но во взглядах мысль:
Так в чём же смысл? И где он в мире смысл?»

«Кто б толкованьем снов не занимался,
В тех толкованьях всюду запах лип.
Минувшим ослеплён психоанализ:
Бред подсознанья. Память. Архетип...
А наша жизнь всего лишь слово, фраза,
Иероглиф ветки, тайнопись литья,
И каждый подневольно сам обязан
Прочесть тот текст в архиве бытия.
Реальность порождает акт за актом,
А смысл её приходит к нам постфактум.»

«В рассудке человечества усталость.
Мораль его дика, как Пошехонь.
В соль знания сознание упало,
В ней мокнет, словно жирная чехонь.
Одни под минареты и иконы
Склонили догматичности голов;
Вторые ловят пальцами бозоны,
Считая их икринками миров;
А третьи наловчили соль ума
Их эго возвышать и этих – тьма.

Твой образ жизни-текста, право, жалок,
Заплесневел он, как забытый хлеб:
Припомни, что в истории немало
Богов-чтецов над книгами судеб.
И где они?.. А смысл?.. Он смыв ли с тайны?
Иль мыс алмазной кромки бытия,
Что тычется иглой вечносшивальной
В изменчивого сущего моря?
Куда растёт он?.. В глубину?.. Иль в высь?..
И почему вне смысла чаще мысль?

Мысль ведь глупа... Соедини с рассветом
Закат грядущий, явится мысль дня.
Но «чего нет» сомкни ты с «тем, что нету»
И тоже – мысль, пустая, но родня.
Нам чувства лгут. Нам память изменяет.
А тело – гроб ума, что скроен впрок...
Так что же смысл порой в нас излучает?
Иль кто?.. Судьба? Природа? Вечность? Бог?..
Ищу, но не могу найти ответа,
И мучает меня вседневно это.»

«Коньяк янтарный, пухлых туч лиловость,
Лимон, конфеты, кресло, лень глотка,
Дрожанье нервов... – жизнь как к слову слово
От книги судеб очень далека.
Предначертанье смыла вероятность,
Грядущий бог и прошлый – не одно,
А ты, объять желая необъятность
Скрестил в сознаньи камень и вино.
Алмаза твердь и пьяное теченье
Друг в друге обретают различинье.

А что сам текст в живущей сердцевине,
Где логика и бред взметнули лес
В пустотах меж семем, синтагм и линий
Сюжета?.. Вспомни Кафку и «Процесс»!
Угрюмой жизни глюк маниакальный
Взрывая цепкой ясностью ума,
Двуликая нас обступает тайна,
Но раскрывает суть свою сама.
И сколько раз сей опус не прочтёшь,
Не понимая, всё ты в нём поймёшь.»

Неверов встал, суставы разминая:
«Да, жизнь, как сказка. Понял только то:
Иду туда, куда и сам не знаю,
Чтобы найти никто не знает что.»
Он подошёл к окну: дома, газоны,
Асфальт, кусты и мороси дымок,
А на площадке детской – крики, звоны
И над песком мельканье рук да ног...
«Как ни постыдно, но среди людей
Я, кажется, люблю одних детей.

Быть может потому, что вижу в детях
То будущее, что не нам дано:
В нас звон мечты – их смеха звонкий ветер,
В нас плач мечты – их ясных слёз зерно.
Любой младенец, только лишь встречаю,
Родную нежность будит вдруг в груди,
А дочь взросла и стала, как чужая,
Избрав себе мне чуждые пути.»
«Узки в пространстве к истине дороги,
По ним идут лишь те, кто одиноки.»

«Коньяк уже пьянит, а не взбодряет,
Об умном не желает слышать он.»
«Умом в Раю не выше птиц бывают.»
«Кавелин, расскажи мне райский сон.»
«Представь себе: колонны, портик, тени
Платанов на аттический фасад
Дворца, и я спускаюсь по ступеням
В аллею, где фонтаны, их каскад.
Безоблачное утро и в зелёной
Листве, как арфы, птичьи перезвоны.

Террасы гор все в лозах винограда,
Кой-где блистанье мраморных дворцов,
И между них, срываясь, водопады
Гремят, а блеск их капель бирюзов.
Под синим небом и вода фонтанов –
Их струй, бассейнов – синяя насквозь.
А сердцу так просторно и желанно,
Затем, что я хозяин здесь, не гость...
Лет в восемь занесло в тот образ сна.»
«Похоже на полотна Щедрина.»

«Похоже. Я потом узнал Сильвестра,
Но у него всё суше и бледней.»
– «Как попадает взгляд в такое место,
В такую жизнь, коль не жили мы в ней?..
Иль всё же раньше жили?.. Разобраться б!..
Потом не снилось то, наверняка?»
«Ещё забрёл туда я в лет пятнадцать
И воду пил – была она сладка.
С тех пор меня уж миру не отпустят
Безбрачье красоты и святость грусти...

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Смеркается... Пора в свою мне келью.»
«Кавелин, как ты можешь без людей
Жить днями, раз в полгода на веселье
Спускаясь из печальности своей?»
«И ты на то вполне способен тоже;
Мы ж параллельны, ты ж – почти двойник.»
«Когда б я был на двадцать лет моложе,
А то давно к веселию привык.»
«Отвыкнешь, как заскучишь в нём, поверь.
Пока, Неверов! Я захлопну дверь.»