Мы, послевоенные

       Жизнь Бог даёт всем, а старость - избранным!
Приветствую вас, избранные!
       Сколько нас осталось? Послевоенное поколение, которое знало керосиновые лампы и свечи после 8 вечера, когда отключали электричество.
       Мы, помним ещё чёрные тарелки-радио и тревога в доме, как только звучал голос Левитана:
- Внимание! Говорит Москва.
И мы видели, как бледнеют лица наших родителей, бабушек и дедушек! Как замирала на секунду жизнь: "Не война ли?"
       Мы, никогда не носившие новую одежду своего размера. Нам всегда покупали "на вырост". А когда мы дорастали - это уже была старая, застираная тряпка.
Мы, собиравшие фантики от конфет, которых не пробовали. Цветные стёклышки от битой посуды, лоскутики от ситцевых тканей. Мы, шили себе тряпочные куклы и считавшие их своими дочками.
       Я помню, как по нашей деревенской улице один раз в несколько дней проезжала машина и мы, детвора, выбегали и нюхали этот необыкновенный запах бензина и бежали за машиной с криками и восторгом!
        А если к кому-то, вдруг, подьезжала легковушка (было такое пару раз) - все высыпали на улицу, окружали её и рассматривали.
        Я помню, какое счастье - увидеть в небе самолёт и наши восторженные припевки:

Ероплан! Ероплан!
Посади меня в карман!
А в кармане пусто
Выросла капуста!

И ручёнки к небу,  и такая радость!!!  А как же? Самолёт!
       Мы помним "жёванки", которые давали младенцам бабушки, вместо соски и мамкиной сиськи, потому, что кормящая мать  должна была выйти на работу через 2 месяца после родов.
       А жёванка делалась так: в марлечку, сложенную вдвое, нажёвывался чёрный хлеб с сахаром, потом марля завязывалась узелком и давали младенцу сосать... и сосали с причмоком.
А делала это бабуля с гнилыми зубами. Стоматологи в те времена были не в моде. А молодым жёванку делать не доверяли ... по причине нечаянного проглатывания ...сахар же!
          Сахар!
     Большими комками! Его раскалывали  ножом или откусывали щипчиками, но это - культурные. Его грызли, лизали и сосали! Им угошали! Ему радовались! Это было главное, самое доступное лакомство нашего послевоенного детства - сахар!
           Телефон!
     Он был в правлении колхоза, в сельсовете и ещё в двух- трёх домах в нашем селе: у начальства и врачей.
У нас был телефон. Дедушка - судья, хоть и на пенсии.
В телефон надо  говорить номер или название организации, тогда телефонистка соединяла. У телефонисток  строгие, сердитые голоса, как будто мы им очень надоели и они нас слышать не хотят.
         Очереди!
     Это - главная примета того времени.
В очередях проходила половина нашей детской жизни. Очередь занимали с 4-5 часов утра и стояли в ней до обеда. Двигалась она медленно. Продавщица за прилавком одна. Магазин открывался в 8 утра, но накануне разносился слух, что подсолнечное масло завезли, или сахар, или гречку, или рис...
Номера записывали на ладошках чернильным карандашом, который дня три потом не отмывался.
        Наши детские игры.
     У девочек самошитные куклы. Мне в 5 лет подарили пластмассовую большую куклу в платье и с волосами. Это было необыкновенно. На коробке  написано "Катя". Но мою маму так звали и её переименовали в Любу. Люба жила у нас очень долго. Играли мы в неё всей улицей. Больше ни у кого такой игрушки не было.
      Но главное, это подвижные игры: казаки-разбойники,  лапта, ножички, мячик, скакалка из простой верёвки  и прятки со считалками. Считалки были разные, помню:
"На златом крыльце сидели: царь, царевич, король, королевич, сапожник, портной! Кто ты будешь такой?"
Форма одежды у детей нашего поколения летом была единая: трусы!
            Старьёвщики.
     Иногда, раз в полгода, на улице раздавались крики, шум.
Заезжали бродячие старьёвщики.
Это было необыкновенное развлечение и приключение для нас, не избалованных  событиями  детей. Они забирали всё в обмен на свистульки, шарики, ваньки-встаньки.
Тут взрослые следили, как бы детишки чего не унесли, так всем нам хотелось этих простых развлекалок.
            Собаки.
     Собаки в селе были двух видов: цепные и не цепные.
Ни у кого никогда не было комнатных собак. В памяти сохранился огромный белый пёс Рекс у деда Ераста. Он знаменит был тем, что ел наши детские молочные какашки. Подходил спокойно и тыкал носом сзади в попку: значит кушать хочет. Мы бесцеремонно снимали трусы и тужились, кто как может, а Рекс подлизывал наши подарки и наши попки шершавым языком. Дед Ераст, по моему, совсем его не кормил, сам-то полуголодный и вечно подвыпивший.
           Стирка на речке.
     Летом всё белье стирали на улице, в корыте, а полоскали на речке. Но ещё  стирали летом ватные одеяла. Пододеяльники появились гораздо позже. Укрывались ватными одеялами и раз в год их стирали на речке.  Всё это мокрое грузили в большие вёдра, которые назывались "бадьи" и на велосипедах везли домой, сушить.
     Ещё стирали круглые коврики, которые вязали из старья и лоскутков. У нас таких не было. У нас от порога до трюмо лежала бордовая ковровая дорожка, которая называлась: "кремлёвской" бабушка летом её чистила щёткой и вывешивала на 2 дня на солнце, а зимой на мороз.
            Вши.
     За лето вшей накупывали в косы все девочки без исключения и перед школой начинался процесс изгнания паразитов из  длинных и шикарных кос.  В нашем детстве у девочек стрижек не было. Я не помню ни одной подружки с короткими волосами. Все мы носили косы и они были девичьей гордостью.
      Вшей вытравляли дустом и керосином. Вычёсывали частым гребнем, выискивали и щёлкали в голове, вытаскивали и давили гниды. Процесс длительный, мучительный, но неизбежный, так как школьная медсестра в первых числах проверяла всех на педикулёз и с позором отправляла домой всех вшивых владельцев. Мальчикам было легче: их стригли под 0. И порядок. Никаких проблем.
            Посуда.
     Как правило, это были большие алюминевые миски, ложки , кружки. Кастрюли тоже были, но немного, в основном чугуны. Первое блюдо наливали в миску и хлебали сообща.
     У нас дома была хорошая посуда: фаянсовые тарелки, ложки и вилки и чайные ложечки из нержавейки. А праздничный набор из мельхиора. Стаканы в подстаканниках и бокалы. Кушали прилично, три раза в день за столом всей семьёй.
Кусочничать не разрешали.
          Куски!
     Эх! Как же это было вкусно! Может, ещё и потому, что нам с братом было это недоступно. Нам не разрешали таскать на улицу куски: неприлично и негигиенично. А какое счастье откусить на улице кусочек хлеба с маргарином и солью или с постным маслом, а ещё лучше - с повидлом! Запретный плод...
          Велосипеды.
     Я не помню на нашей улице ни одного детского велосипеда: ни трёхколесного, ни подросткового. Всё это было гораздо позже.
А у нас велосипед только у старших - полноценное и очень удобное средство передвижения. На нём ездили, перевозили тяжести, берегли и заботились так, как это было совсем недёшево.
     В нашей семье был велосипед и нам,  иногда разрешали на нём покататься.
Дети ездили изогнувшись, просунув ногу под рамку. А когда дорастали, что могли хоть пальчиками доставать до педалей через раму - о! Счастье! Большой!
          Соседи.
     Соседи по тем временам - вторая родня.
Все и всё друг про друга знали и скрыть ничего было невозможно. В селе жизнь - на миру.
Взаимопомощь и поддержка гарантирована - жили сообща.
     На улице были уважаемые люди и те, к кому относились пренебрежительно. Одни выпивохи, другие - трезвенники. Чистюли - грязнули, брехуны - молчуны. Но! Не смотря ни на что, в трудную минуту - на помощь приходили всегда и ко всем. Помню всех поимённо. И всех люблю.
     Как далеко улетели эти годы!
Друзья мои, ровесники, послевоенное поколение. Как быстро пролетела наша жизнь. Правнуки, наверное, половины не поймут из наших рассказов. Улыбаюсь!
     А память возвращает меня в те далёкие, послевоенные годы, в моё село Квасниковку,  Телеграфный переулок, в мой дом номер 27, который и сейчас стоит, но там живут чужие люди... в дом моего детства...