Робкий Лев. Поэма. Глава 14. О пользе безделья

Вы когда-нибудь видели снующего мудреца?
Р. Шорин. Записки Никто

1
Кто скажет, что безделье — скука?
О, это тонкая наука!
Кто мудрецом желает стать,
Тому бездействие под стать.

Ведь если не бездельник, кто же
Способен молча наблюдать
И перемены угадать
Там, где для всех — одно и то же?

Весьма полезно соблюдать
Баланс — как вёдра в коромысле:
Свобода действий иногда
Лишает нас свободы мыслей.

И начал наблюдать Роман,
Забыв на время об Excel'е,
Других не намечая целей,
Как совершается обман,

Как подлость низкая и злая
Вершится здесь, границ не зная,
Как над умами недотёп
Глумятся походя, взахлёб.

Как по заказу, в понедельник
Его, Жидкова, Савчука
К себе потребовал начальник
И, как обычно, свысока

Им за небрежную работу
По выговору объявил.
«За что?» — Жидков его спросил,
Привыкший к строгому учёту,

На что Арапов заявил,
Что закрывает «совещанье».
Роман легко сообразил:
«Для нас готово наказанье.

Формальности соблюдены —
Мол, сами в этом виноваты!»
Представил он лицо жены
При виде маленькой зарплаты...

Зато Евстрат повеселел
И сразу к Савчуку подсел,
Его «немчурой» обзывая
И хмурый вид не замечая

(Дочь Савчука не так давно
В Германии обосновалась).
Евстратом двигало одно —
Огромная слепая зависть.

2
Роман внезапно осознал:
Онучин, сидя там, за шкафом,
Невидимый для всех, всё знал
Про их обиды, и для штрафов

Копил надёжный компромат.
«Вот где источник новой темы:
Я создаю себе проблемы,
Болтая много, невпопад!

Униженный в правах, в свободе,
Я жажду показать свой ум,
Болтаю при честном народе...
Евстрат решил: он вольнодум! —

И тучи надо мной нависли,
Гром скоро должен зарычать...
Чтобы читать чужие мысли,
Сначала научись молчать!

Простая истина гласит
(И в этом больше нет сомненья!):
Большой простор для размышленья
У тех, кто меньше говорит».

Коль все беседы от Евстрата —
Источник сбора компромата,
Романа интерес пропал,
Он в те беседы не вступал.

«Чтоб управлять своею «грядкой»
И конкурентов унижать,
Онучин вынужден держать
Мозги Гордея мёртвой хваткой.

Вначале не было проблем —
Савчук да пьяница Амелькин,
Евстрат за кофе питием
Сосал с Гордеем карамельки.

Но люди стали прибывать,
И конкурентов стало больше,
Труднее стало успевать,
Пить кофе приходилось дольше.

А как же важные дела —
Задания от руководства?
Пришлось Гордея оставлять
«Без глазу» — ради производства.

Чтоб конкурентов очернить,
Уже недоставало желчи,
Евстрат был вынужден пустить
В ход яд... Досадная осечка

Коварно выдала его
Одиннадцатого апреля,
И он про кур выводит трели,
Чтоб я не понял ничего.

Нет больше средства у него,
Чем на Арапова давленье
Усилить... Вызвав у того
Невольное сопротивленье...»

3
И вскоре получил Роман
Своим догадкам подтвержденье,
Когда Арапова сужденье
Услышал: «Был здесь ветеран,

Амелькин, может, вы слыхали.
И этот, скажем, господин
Дела все ваши вёл один.
Хочу, чтоб все об этом знали!»

Онучин тут же возразил:
«Уж я Амелькина-то знаю!
И помню, как он здесь чудил...
Петрович, я не понимаю,

Как можешь ты его хвалить?» —
«Ты слишком строг, — сказал Арапов,
Но мягко, чтобы примирить
Двух мнений расхожденье. — Всяко

Мужик Амелькин неплохой».
Онучин, к доводам глухой,
Упорно с ним не соглашался:
«Когда Амелькин увольнялся,

Представьте, что он написал:
«Прошу по случаю загула
Меня уволить...» — Я со стула
Едва от смеха не упал!»

Возникли новые догадки:
«Видать, с застольем неполадки
Онучин тоже создаёт...
Всё потому, что сам не пьёт...

Он как огня вина боится,
Поскольку «Истина в вине»,
Ей стоит только обнажиться —
Тогда конец любой войне.

Арапов же любитель выпить,
Амелькин — в пьянстве компаньон,
За что и поплатился он.
Онучин начал ненавидеть —

Ни с кем Арапова делить
Не мысля, Савчуку заданье
Дал за Амелькиным следить,
Фиксировать все опозданья...

Сюжет как дальше развивался,
Любой бы сразу догадался:
Евстратом пасквиль сочинён —
И собутыльник устранён!»

4
Роман увлёкся наблюденьем,
Играя истукана роль,
За беспардонным ухищреньем
Арапова взять под контроль.

Не без злорадства он взирал,
Как замерзающий «приятель»,
Включив сильней обогреватель,
К Арапову скорей бежал,

Надеясь, что по возвращеньи
Работать в тёплом помещеньи
Он сможет несколько часов...
Так было прежде... Но Жидков,

Страдая бронхиальной астмой,
От духоты стал задыхаться —
Обогреватель отключал
И окна настежь отворял...

При этом мог совсем уйти,
Отсутствовать довольно долго,
Тогда от холода трясти
Всех начинало понемногу.

Но иногда он вопрошал
Романа: «Ты не простудился?» —
Ответа никогда не ждал
И тут же за свой стол садился.

Встречал Евстрата холод жгучий,
И долго он потом канючил:
«Да-а, украiнцiв на Русi
Не любять москалi усi...»

Так продолжалось каждый раз —
Менялись бедствия размеры...
Заметен среди общих масс
Тот, кто ни в чём не знает меры.

5
Роман, следя издалека,
Фиксируя любую крайность,
Уверен был: у «земляка»
Поступок каждый — не случайность.

И то, что, выйдя в коридор,
Он курит возле туалета,
Оправдано — какой простор
Даёт ему привычка эта!

Здесь перекрёсток всех путей,
Здесь курят все, кто ходит мимо,
Онучин может без затей
Разведать, что необходимо.

Здесь стоя, можно наблюдать,
Кто входит в кабинет Гордея,
Куря, решить, как покарать
Без промедления злодея.

«А я хотел ему помочь —
Советовал бросать куренье...
Такой совет и я не прочь
Понять как злое намеренье!»

И тут Жидков ему помог
Увидеть, как на самом деле
Онучин, судьбами игрок,
Реализует свои цели.

Жидков так жалобно просил
Арапова о личной встрече,
Что тот, помявшись, пригласил
К себе, чтобы послушать речи.

Едва Жидков захлопнул дверь,
Онучин, только что куривший,
Взяв папиросы, снова вышел.
Роман подумал: «Что теперь?»

Лишь через час Жидков вернулся...
За ним Онучин... Оглянулся,
Взял документы со стола
И, словно у него дела,

Пошёл к Арапову неспешно...
Всё это было бы потешно,
Когда б на следующий день
Всё не случилось набекрень.

На выставку по инструменту
С утра отправлен был Жидков.
К подобному эксперименту
Семён был явно не готов:

«При чём тут я? Ведь это дело
Борею надо поручить!» —
«Не спорь, а отправляйся смело
И постарайся получить

Каталогов как можно больше», —
Его напутствовал Евстрат.
Он явно был бы очень рад,
Что б тот отсутствовал подольше.

Роман же получил приказ
Оформить пропуск для клиента,
Что с целью сбыта инструмента
Решил устроить мастер-класс.

«Ведь это ж вотчина твоя, —
Сказал Арапов, - ты всё знаешь.
За инструмент ты отвечаешь?»
Роман сказал: «Конечно, я!»

6
Потом настал его черёд
Заставить нервничать Евстрата —
Пошёл к Арапову, а тот
Был занят очень, но обратно

Идти ему не разрешил.
Роман сидел как на иголках,
Пока Арапов с кем-то долго
По телефону говорил, —

Он знал: Онучин в коридоре
Стоит в очередном дозоре,
Куря вонючий «Беломор»,
Ему готовит приговор.

Арапов словно издевался —
В беседе был неутомим.
Едва дождавшись, чтобы с ним
Арапов, наконец, расстался,

Он встал и вышел от него,
Надеясь увидать Евстрата...
Но в коридоре никого!
Роману стало жутковато:

«Неужто я во всём неправ?
Взвалил вину огульно, слепо
На человека, что добра
Желал мне? Это так нелепо!»

Роман к Евстрату поспешил —
Уже готово покаянье
За мировое злодеянье,
Что он едва не совершил...

Но, поравнявшись с туалетом,
Увидел краем глаза: дверь
Чуть приоткрылась, и при этом
За ним из темноты, как зверь,

Внимательно следит Онучин...
«Нет, всё в порядке, я был прав!
Но как его поступок гнусен!
Меня наверняка ждёт штраф».

Едва на место он уселся,
Как в комнату вошёл Евстрат,
Прошёл на место, огляделся,
И с папкой вышел «на доклад».

Прошло не больше получаса —
Арапов в комнату вбежал:
«Роман Евгеньевич, как часто
На «Арсенале» ты бывал?» —

«Бывал... Однажды...» — «Вот и ладно,
Ты завтра повезёшь чертёж».
Роман подумал: «Вот «награда»!
Евстрату, видно, невтерпёж».

Но так же, как на стажировку,
На «Арсенал» он не попал.
Знать, кто-то внёс корректировку...
А может, кончился запал...

7
Евстрат, имевший много связей,
Порой был должен прекращать
Осуществленье безобразий,
Чтобы знакомых навещать.

В миграционной службе должен
Он допуск часто продлевать.
Роман и в этом видел тоже
Закономерность: отбывать

Онучин лишь тогда решался,
Когда Арапов совещался
(Порою несколько часов!)
Или спонтанно и без слов

Вдруг уезжал в командировку.
Евстрат, вернувшись, каждый раз
Понять пытался обстановку,
И от его пытливых глаз

Укрыться было невозможно.
Настойчиво, но осторожно
Выпытывал он: «Как дела?» —
Злой человек ждёт только зла.

Понятно, на такую слежку,
Да с подлостями вперемешку,
Что он без устали вершил,
Употреблялось много сил,

Рабочее терялось время,
И, чтобы угодить богеме,
Евстрат работал допоздна.
Романа эта новизна,

Признаться, очень удивила:
«Да, творчество — большая сила,
И подлость творчеству не враг.
Кто в курсе, тот великий маг!»

Но важный факт в глаза бросался:
Онучин подлым оставался
К своим коллегам, к остальным
Он ласков был, как херувим.

Он был, без преувеличенья,
Душой заводоуправленья,
Советом многим помогал
И славу мудреца снискал

На фоне грубого Гордея,
Которого в цехах и здесь
Воспринимали как злодея
За тупоумие и спесь.

Евстрата мягкость и открытость —
Не что иное, как туман,
Скрывающий надёжно хитрость
И маскирующий обман.

Он мило обсуждал с Жидковым
Футбол, и тот ещё не знал:
Евстрата повинуясь слову,
Его Арапов наказал.

Евстрат и диаграммы помнил —
Романа как-то попросил,
Что б тот и для него построил...
Роман уловку раскусил

И тут же начал извиняться,
Уже всё зная наперёд:
Мол, если не тренироваться,
То навык долго не живёт.

8
Роман участвовал в игре...
И хоть порою было тошно
Среди забывших о добре,
Себя исследовал дотошно.

Жена посвящена была
В его проблемы, но не только —
Поддерживала, как могла,
Когда он жаловался горько:

«О, как мне хочется сбежать,
Всё высказав в лицо злодеям!» —
«И этим самым оказать
Поддержку умершим идеям:

Повсюду старших уважать,
Их слушаться и непременно
Места в трамвае уступать,
Всегда вести себя примерно —

Так Партия учила нас
С тех пор, как шли мы в первый класс,
Решала наши все заботы
От садика и до работы». —

«Да, если я сейчас уйду,
Лишившись денег на еду,
То буду знать: я уступаю
Старейшим свой плацкарт в трамвае». —

«Но Партии пришёл конец —
Исчезла, словно Атлантида!» —
«Остался я, как образец
Недавно вымершего вида...

Нет, я не должен уступать!
Я должен за себя бороться
И на поверхность выплывать,
А не лежать на дне колодца.

Уйду — и эти господа
Слух пустят по всему заводу:
«Одна была у нас беда —
Борей, он делал всю погоду,

Но никаких не принял мер,
Чтоб как-то сократить расходы
На инструмент... Дурной пример!»
Ну, или что-то в этом роде...

Мы научились презирать
Уже без всякого стесненья,
И каждый волен выбирать
Причину своего презренья.

Руководители — за то,
Что перед ними пресмыкаюсь,
Не в силах превозмочь застой,
В подачках мизерных нуждаюсь.

Я ж презираю их за всё,
Чего они теперь добились,
За положенье, а ещё —
Что так духовно опустились.

Привычкою уничтожать
В себе остатки уваженья
Мы начинаем создавать
Страну взаимного презренья».

9
Всё, что Роман подозревал,
При наблюденьи подтвердилось:
Евстрат везде след оставлял,
Где б униженье ни случилось.

Пред ним другой был человек —
Лукавый, злобный и коварный,
Скрывавший замыслы от всех
Своей улыбкой лучезарной.

Роман решил стать мудрецом:
«Мне скрыть придётся отвращенье
К Онучину и с подлецом
Учиться строить отношенья».

Наташа мужа своего
И прежде глупым не считала,
Но видеть мудрецом его...
Супругу это испугало:

«Но чтоб с Онучиным другим
Совместно продолжать трудиться,
Ты тоже должен измениться...» —
«Я был доверчив и раним,

Предательство меня пугало.
Пора к другому привыкать,
Я должен всё начать сначала». —
«И научиться предавать?» —

«Не всех, а только лишь его.
Не надо этого пугаться.
Чтоб не бояться ничего,
Я должен в силе с ним сравняться.

Евстрат цинично отменил
Морали принципы и нормы...
Что ж, земляком (я так решил!)
Он будет только для проформы.

Я принял правила игры,
И чтобы дольше продержаться,
Придётся снова унижаться,
Смиренно скудные дары

Под громким именем зарплаты
С довольным видом принимать». —
«Такие хитрости чреваты...» —
«Я не способен угождать

Кому-то бесконечно долго —
Не для того дана мне холка,
Чтоб в совершенстве овладеть
Привычкой подлости терпеть,

Впрягаясь в рабские оглобли
И слыша за спиною вопли
Уже успевших возомнить,
Что кто-то должен им служить.

Одно достойно совершенства
В моей (да и в любой!) судьбе:
Законов общества главенство
И уважение к себе!» —

«Не скрою, есть одно сомненье:
Умён противник твой весьма...» —
«Надеюсь, что моё терпенье
Восполнит дефицит ума».

Роман строжайше соблюдал
Запрет на самообученье
После того, как осознал,
Что он под зорким наблюденьем...

И грозовые облака,
Готовые ударить громом,
Вдруг посветлели, и пока
Шло дело к радостным симптомам.

Его заклятые враги
Вдруг изменили поведенье:
Арапов обещал долги
Вернуть — мол, недоразуменье;

И у Евстрата-шельмеца
Сдвиг в поведеньи намечался —
И он Роману без конца,
Подмигивая, улыбался…