Белград

Твоё лицо растает, превратится в фетиш или пугало
Для проходящих мимо калек и таких же животных.
Растительное масло, подступает к мясному горлу:
То ли снился кошмар, то ли вставать на работу.

Задерживается навсегда долгожданное воскресенье,
Это чугунно-никогда ненаступившее утро,
Где я пляшу и крилюсь в капюшоне безвременья,
Но всё ещё знаю и кое-что помню.

О поездке в Африку и пассионариях, треск витрин
Это почти симфония, если прикладывать силы.
В омуте времени, черти всё ещё о тебе перешёптываются
На языке канцелярий, бюджетников и бандитов.

Хочется перевезти всё милое сердцу в котлован,
Разделить поровну между ямами и красными кирпичами,
Лицами рабочих и ранними, предвещающими
Природы смерть, августскими затяжными лужами.

П:
Это всё новизна, всё бесконечно меняется,
Но это снова не ты, а значит новиза гроба.
Навязчивый зуд от пореза, похожий на память -
Красный, как мак и стирильный как скатерть.

На вопрос "ты мне рад?"  - только мычу как юродивый,
Прячусь от непогоды в квартиру, будто в духовку.
Губы не лгут, но я их отменяю, хоть и выгляжу чопорно.
Прошло незаметно, как бесследное стало бессмертно.


Переступая через себя, можно раздавить себе горло.
С беспомощностью подстреленного рисую струйками
Вытекающией желчи: натюрморты, животных.
В каждом из них можно спрятать неудачные сутки.

Расфасовывая по триптихам, как глубоко личные драмы.
Скрываюсь от них, в ансамблях стрекоз, наперекор
Желаниям распластаться и поведать начисто,
Как было ***во и как пережил с городом мор.

Млечнее вечного каждая непредстоящая встреча,
В объятиях сна, как в горящей колыбели памяти.
Роюсь в углях и не могу сказать себе хватит
С каждой искрой, ожога дециметром сражаясь

За тебя, рисуя знакомый образ, но тут же стирая.
Просто навязчивый инстинкт выживания из ума
Подталкивает сравнивать и сумму стёкол считать,
Впитывая тебя, как осколки летний Белград.