Дипломатическая почта

1

Мы узнаём друг друга
по стихотворениям, которые нам нравятся –
это такая игра,
дипломатическая почта,
где, ничего не сказав,
можно объяснить всё и даже больше.

Нейтральные воды
между тем, что есть,
и желаемым.

Кто лучше нас умеет
насыпать острова и сажать деревья,
прокладывать русла ручьёв,
мастерить соломенных птиц,
возводить дома из веток и глины?

И мы оба знаем, что нас никогда не будет.
Может, поэтому
в темноте ты так бережно прижимаешь меня к себе
и долго втягиваешь аромат моего тела,
смешанный с выдохом ночного моря
и вдохом прибрежного сухоцвета.

Не в силах расстаться,
не в силах встретиться,
мы слушаем глубокий голос
Хулио Кортасара

2

Сегодня мы почему-то оказались в поле,
не помню, как пришли туда.
Травинка в твоей руке.
Ты ведёшь ею между моими лопатками,
настраиваясь на длинные частоты
наших мыслей,
и мы улыбаемся им.

Кто-то разложил на траве морские ракушки.
Ветер поёт в них, когда залетает,
заползают жуки в поисках жилища.

Если в воду опустить скворешню,
в ней поселятся раки и рыбы.

Наши пальцы сплетаются вместе:
мы поймали друг друга,
чтобы затопить травой,
засыпать морем

3

Китайские фонарики звёзд,
серебряные переливы ветра: ко-нгай... ко-нгай...
Сейчас откроется дверь,
а на столе накрыта горячая курица Гунбао
с жареным арахисом.

Ты не говоришь о любви,
потому что сказать: «я люблю тебя»
означает предъявить права,
спугнуть недоверчивого зверя свободы.

Вчера вечером разыгрался шторм.
Плетёные стулья пустились в галоп,
мы выскочили ловить их
и буквально столкнулись лбами.
Было нелепо, смешно и больно,
как бывает со всяким,
кого не покинула надежда.

Тяжёлые дождевые капли
чертили косые линии в полумраке,
катились соломенные вещи
с нелепо растопыренными конечностями,
а мы стояли посреди этого раздрая,
не разжимая объятий,
чтобы не сорваться в чёрную воронку непогоды.

Тонкими извивающимися струйками
дождь стекал по волосам, лицу, шее,
углублению между ключицами.

Мы вспоминали наше имя,
были телом чудовища,
изгибающимся в камышах,
птичьим окликом ускользающим,
дверью раскрытой настежь,
тонущим в глубине комнаты
светом.

Я успела подумать
о цилиндре с красной розой,
прицепленной за шляпную ленту,
и о том,
каким интеллигентным трубочистом
ты в нём выглядишь,

и наступила
невесомость