Привидение

скривившись от холода,
громко крича от голода,
привидение ищет крова,
но оно вечно будет одним.
от одних склепов к другим
всё скитается, что-то ищет там,
пока другие прячутся по домам.
оно смотрит в чужие глаза,
но не видит там жалости.
все вечно делают пакости
и за это требуют сласти.
привидение ходит под властью
собственных чувств и надежды.
оно встаёт на поребрик,
оглянувшись в поисках света,
оно лишь остатки от человека.

привидение ходит и мечется,
в окнах — антураж греческий,
стучит в двери, слушая звон цепей.
оно просится на ночлег,
замирая в поклоне.
кто бы помог и понял,
вот бы кто-нибудь разглядел
в этой кромешной тьме
отброса среди людей.
без приглашения лезет в квартиру,
трепетно смотрит чужие картины,
просит воды, минуты и сострадания.
ему бы поладить бы
хоть с кем-нибудь из живых.
взор у мертвых поник,
их не миловать, не казнить —
не понять, не принять, не простить,
не указать, где родник,
чтоб могли бы хотя бы напиться
самой светлой и чистой водицы.

его пустят и спросят о жизни,
подарят бумагу для писем
тем, кто его умертвил.
духоту всем подарит кадил,
сердце окуная в молитвы за упокой.
почему он был «не такой»?
но откажут ему в понимании,
бог не даёт испытаний,
что не можем мы пережить.
это не рок, лишь путеводная нить
затянулась на шее петлей.
измазать нужно золой,
тех, кто в грязи златой;
тех, кто блестит во тьме —
неминуемо сжечь на костре.
он закончит историю робко,
но человек — это звучит гордо.