Ода Аполлону Джон Китс

В западных твоих палатах золотых,
Когда ты высишься в своих покоях,
Барды, что некогда возвышЕнно иствовали
Отважным подвигам, и судьбу благословляли,
С жаром вьют свои адамантиновые лиры,
Чьи струны чистые лучи, и мерцают солными огнями.

Вот Гомэр, вот он своими нервными руками
Бьет по звенящей арфе о войне,
И даже запада миролюбивость стает,
Когда в долине говорят литавры:
Но, самый напряженный создает здесь интерес,
Его душа, что вся исходит обновленными глазами.

Потом, чрез Храм обширный твой, лиричною волной
Идет величественный, нежный тон Маро лиры:
Душа отрадная для каждого акцента состоит, -
В восторге состоит, — дышать не смея,
Пока он говорит о горе в круге погребального огня.

Это ужасное затишье снова;
В приказе замерли светила;
Беззвучны лАвровые пэры,
Ни движимы, пока окончится высокая строка,
Ни движимы, пока раскаты грома Мильтона сойдут,
И оставят снова терзающие небеса для их покоя.

Ты повелишь Шекспиру сделать взмах,
И сразу наперед выходят
Страстотерпцы - теребящий хор -
И каждый вибрирует струной,
Что совпадение берет с характером его тирана,
И из Господских уст их изливают вдохновенные слова.

Серебристую литавру Спэнсэр дует,
И, как ноты его маршей к тишине бегут,
От девственного хора истекает
Гимн в честь непорочной Добродетели.
То стыло! Дикие напевы от Эольской лиры
Чаруют нежно воздух, и сотрясающе уходят в даль.

Следом Тассо твоего числА и ноты
Плывут средь благостного воздуха,
Юность наставляют от праздной дремотЫ,
Их вдохновляют с Пастырского лаза: -
Потом вкруг струн его персты берут движение,
И плавят душу до жалости и до любви.

Но когда Ты единимый с Девятью,
И силы все от гимнов в сочетании,
Здесь мы воспринимаем на Земле:
Погибшие тона, что наполняют воздух,
И очаровывают слух вечерней красотой,
От Тебя, Бог великий Бардов, небесное вбираем их рождение.





ODE TO APOLLO

JOHN KEATS

In thy western halls of gold
When thou sittest in thy state,
Bards, that erst sublimely told
Heroic deeds, and sang of fate,
With fervour seize their adamantine lyres,
Whose chords are solid rays, and twinkle radiant fires.

Here Homer with his nervous arms
Strikes the twanging harp of war,
And even the western splendour warms,
While the trumpets sound afar:
But, what creates the most intense surprise,
His soul looks out through renovated eyes.

Then, through thy Temple wide, melodious swells
The sweet majestic tone of Maro's lyre:
The soul delighted on each accent dwells,—
Enraptur'd dwells, — not daring to respire,
The while he tells of grief around a funeral pyre.

'Tis awful silence then again;
Expectant stand the spheres;
Breathless the laurell'd peers,
Nor move, till ends the lofty strain,
Nor move till Milton's tuneful thunders cease,
And leave once more the ravish'd heavens in peace.

Thou biddest Shakspeare wave his hand,
And quickly forward spring
The Passions — a terrific band—
And each vibrates the string
That with its tyrant temper best accords,
While from their Master's lips pour forth the inspiring words.

A silver trumpet Spenser blows,
And, as its martial notes to silence flee,
From a virgin chorus flows
A hymn in praise of spotless Chastity.
'Tis still! Wild warblings from the Aeolian lyre
Enchantment softly breathe, and tremblingly expire.

Next thy Tasso's ardent numbers
Float along the pleased air,
Calling youth from idle slumbers,
Rousing them from Pleasure's lair:—
Then o'er the strings his fingers gently move,
And melt the soul to pity and to love.

But when Thou joinest with the Nine,
And all the powers of song combine,
We listen here on earth:
The dying tones that fill the air,
And charm the ear of evening fair,
From thee, great God of Bards, receive their heavenly birth.