Но трепет былинки

*  *  *

И бывает, что я вспоминаю
От отцовского дома вдали,
Как бредёт лошадёнка гнедая,
И телега устало пылит.

А кругом только птицы и травы.
Но глядит из-под белого дня
Некто с чашей любовной отравы
И готовой пригоршней огня.

Так всегда, и так будет, наверно.
Кто успел, тот погиб от ножа.
Но поверь, в наше подлое время
На ветру; прогорает душа.

И влетает в пустое жилище,
И хрипит, и кружит вороньё,
Словно что-то забытое ищет
И опять забывает о нём.


*  *  *

И в солнечном сплетении ветвей,
И в сумрачном неясном отраженье
Пой, недотрога, зимний соловей,
Превосходя игру воображенья.

Пой наши избы, вросшие во мхи,
И камыши у ветхого колодца.
Влюблённым и отчаянным таким
Над пропастью пронзительней поётся.

Но как же завораживает слух
И к сердцу прижимает эта песня
Не миновавших горя и разлук:
Она звучит – что может быть чудесней?


*  *  *

Волчья ягода – песня во рту.
Допоёшь и умрёшь недопето,
Обнимая себя на лету
Рукавами из чистого света.

Поутру выходя за дома,
Где печные неистовы трубы,
Будет белая долгая тьма
Целовать неподвижные губы,

Где-то между землёй и дождём
Пропадать одиноко и слепо,
Как ребёнка, качая твоё
Только ей прозвучавшее небо.


Гуашь

                Б.Т.

Лёгкий вдох и движения пальцев,
Узелки и мерцающий ток –
Нити жизни и смерти, скитальцы,
Колдовской разношерстный клубок.

Что сегодня строкою мы свяжем,
Огорчим, осчастливим кого?
Проступает из пасмурной пряжи
Николаевский мост над Невой.

И смотреть если, сверху чуть свесясь,
На плывущий вдоль берега лёд,
То поймёшь: сквозь туманные взвеси
Это мост над рекою плывёт.

Две фигурки на серой гуаши
У решётки чугунной стоят ...
Я приближу лицо, и помашет
Мне рука, вся из света, твоя.


*  *  *

Ветер качает лампады
Тихих и чувственных дней –
Что же мне, Господи, надо
От незажжённой моей?

То ли кабацкого счастья
И – с колокольцами в путь,
В ночь без дороги умчаться,
Чтобы в себя заглянуть.

То ли в забытой деревне,
Где не сыскать борозды,
Слушать, как вторят деревья
Сердцебиенью воды.


Натюрморт с жасминовым букетом

Раскрыты ставни, вечер тих.
Люблю старинный город этот
И незатейливый мотив
Уютной улицы из света;

И сумерек слоновью кость,
Где сладок воздух желтоватый,
Где так же, век назад, жилось,
И перелистывались даты;

В окно влетал неясный гул,
И в глубине пустынных комнат
Фигура двигалась в снегу
На блёклом полотне огромном;

И так же, в тишине гардин,
Дрожали нити полумрака,
Цвёл белым облаком жасмин,
И опадал, как будто плакал.


*  *  *

Вновь день за днём – возьми любой –
В чести прострация и вялость.
Всего прекраснее любовь,
Которая не состоялась.

И лень, тургеневских времён,
Чиста, светла, почти что свята,
Перебивает феромон
Пространственного аромата.

Не выманишь за дверь ничем:
Трава растёт и без участья.
Бледны отцы философем.
Мне просто лень – какое счастье!

И непривычно быть собой,
Лелеять сон и сумрак дымный,
Когда кругом весна и боль –
Я не при чём. О, как взаимно!


Весенний сонет

Встаёт на крыло незасушливый ветер.
Есть счастье на тьме, и несчастье на свете,
Поющие вещи, бегущие слова,
Есть дом, и гора голубая в лиловом.

Есть дерево слуха, и музыка зренья,
И нежная Божья ладонь, и скольженье:
Взгляни, как дрожит одинокая капля –
Не так ли звезда возникает, не так ли?

Бесцельные вздохи, беззвучные вздроги,
И странно, и сладко горящие щёки,
Охрипшие жесты, и стаи над бездной –
Так необходимо, и так бесполезно!

Но ветка ... Но ветка над светлой водой ...
Но трепет былинки во мгле золотой ...

2021