Октябрь 1993

Я видел опустевший Белый дом,    
и черные от копоти проёмы            
сгоревших окон. На мосту пустом
меня остановил знакомый.
Он говорил о разных мелочах,               
какие-то ненужные предметы,
хотя ему я что-то отвечал,
но сам смотрел на Белый дом при этом.
Мне было не до бытовых проблем,               
но важность совершившихся событий,
пока не заслонённая ничем,
не стала все же для меня открытьем.

Как большинство, я был немного «за»,   
но и немного «против» тоже,               
мне прошлого хватило за глаза,
но будущего масляная рожа …    

Из телевизора мордатый лысый кот            
звал на защиту их завоеваний,
чьих – так народ лишь после разберёт.
Сам он сидел на кожаном диване,
в руке держал перо, не автомат,               
но ведь не зря в стихах их приравняли,
а он перо и вовсе ставил над –
и в силе естества и в сорте стали.
Он говорил: история рассудит, 
она и адвокат и прокурор,
раздаст как пиво: всем в свою посуду
последний справедливый приговор.

Я и сейчас стараюсь не судить,               
событий тех свидетель, не участник,            
и память, коль её не бередить,
наверное со временем угаснет.
Но  я уже осилил кучу лет,
и всё же помню, помню, помню
те горы мусора и чей-то партбилет
и тротуар – как съезд в каменоломню,
как путь, проторенный трудом рабов
к какой-то африканской пирамиде,
где нынче всё палатки продавцов…
А трупы, трупов я не видел.   

Но тот, политый кровью тротуар         
(хотя с моста совсем не видно крови)
в душе всё так же создаёт нагар
и замолчать велит на полуслове.