Мальтийские лебеди. Глава 9. Скачок Советов

Иллюстрация: начало массового выпуска гусеничных тракторов на Челябинском тракторном заводе, июнь 1933-го года.


    Бидлер задумалась.
    – Кроме того, что он начал очень быстро развиваться и наращивать свою мощь, очень мало.
    – Я бы не сказал, что этого мало. Вам удалось уловить суть основных изменений, – Кэмпс по достоинству оценил её ответ. – Когда я оказался на Мальте и приступил к службе на новом месте, первым делом я поинтересовался делами России, которую оставлял на распутье. И признаюсь, был удивлён: от прежней эйфории большевиков не осталось и следа, на смену ей пришёл жёсткий прагматизм.
    – Простите, сэр, но откуда вы брали данные? Насколько я знаю, после победы «красных» эта страна стала закрытой для иностранцев.
    – Не совсем. После победы в гражданской войне, действия Москвы широко освещались как в советской прессе, так и в газетах левых всего мира. К тому же, многие видели в новой России общество с социальным равенством и справедливостью, идеи которого повсеместно набирали популярность. Многие известные учёные, писатели, журналисты и простые обыватели считали за честь побывать в СССР. Разумеется, среди них были и представители разведок, в том числе и нашей. Так что материала для изучения оказалось более чем достаточно. И главным открытием стало то, что большевики впервые стали объективно смотреть на ситуацию вокруг их страны. Взгляды «красных» начали меняться, причём настолько, что ряд высказываний их лидеров показали всю суть перемен. Я их прекрасно помню. К примеру, в 21-м году на съезде коммунистической партии председатель Моссовета Каменев* в докладе о положении Советов на международной арене констатировал: «Мы в окружении. То, что мы ежедневно наблюдаем в Европе, свидетельствует, что империалистическая война не закончена. После того, как проигравшим навязали грабительские условия нового мира, никакие границы не могут считаться твёрдо установленными. Можно с уверенностью сказать, что унижение тех, кто в прошедшей бойне потерпел поражение, породит новую, ещё более чудовищную войну... И, нет сомнений, главный удар будет нанесён по нам, по новой России…» Это беспокоило Москву. Дело в том, что СССР двадцатых годов по-прежнему оставался аграрной державой – 80% жителей проживало в сельской местности. Для усиления военной мощи Советы должны были в кратчайшие сроки восстановить разрушенную промышленность и создать задел новой. Большевикам стоит отдать должное. Не испытывая иллюзий насчёт соседей, в 25-м году они взяли курс на индустриализацию страны, где сразу столкнулись с проблемой: делиться с Москвой своими технологиями никто не хотел.

    – Неужели всё оказалось так серьёзно?
    – Более чем, несмотря на частичное восстановление дипломатических связей, отношения к новой России не скрывали. Сведения об очередной угрозе «красным» подтвердились летом 32-го года – за девять месяцев до прихода Гитлера к власти. Наша разведка сообщила, что немецкое правительство фон Папена ведёт секретные переговоры с Францией и Польшей по созданию наступательного союза против СССР. Без сомнений, русские также владели этими данными, так что, ожидая новой войны, они оказались правы. Большевикам нужно было действовать на опережение, однако, на это требовались значительные ресурсы, которых не имелось. Условия займов за рубежом оказались неприемлемы, торговать с «красными» за их золото также было признаком плохого тона. Единственным, на что Советы могли рассчитывать, было русское зерно. Но и здесь всё тоже оказалось не так просто. Закупочные цены в России оставались очень низкими, поднять их советская экономика не могла, и крестьяне не горели желанием сдавать хлеб за бесценок. В 27-м году, когда плановые заготовки столкнулись с очередным кризисом, в Москве посчитали, что сложившаяся ситуация – угроза национальной безопасности. На очередном съезде большевики вновь обратили взор на деревню – было принято решение о частичной коллективизации сельского хозяйства. Она позволяла усилить контроль над оборотом зерна и давала возможность переселить высвободившуюся часть крестьян на работы в город. И не забывайте, всё это происходило на фоне растущих проблем с хлебозаготовками. Когда стало известно, что, ожидая роста цен, селяне намеренно придерживают поставки зерна, Советы перешли к жёстким мерам. Для начала они свернули новую экономическую политику и начали «закручивать гайки».
    – Но это же предательство идеалов, под лозунгами которых «красные» пришли к власти, – оценила Бидлер услышанное.
    – Верно, но ситуация требовала решительных действий, времени на раскачку у большевиков не было. Проблемы на молодую страну сыпались как из «рога изобилия», да и международная обстановка оптимизма также не внушала. Кстати, в то же время в Центральном комитете коммунистической партии разгорелась борьба за власть. В Кремле начали избавляться от активной оппозиции, от наиболее ярких представителей партийной элиты. Первым под удар попал Троцкий**.
    – Простите, но, если я не ошибаюсь, он был одним из самых видных и авторитетных деятелей Советской власти? – возразила она.

    Кэмпс усмехнулся:
    – Вы правы, но Троцкий – не просто один из видных революционеров. Помимо этого, он был и агентом влияния нашей разведки.
    – Простите?
    – До семнадцатого ведомство, где служит Дэвидсон, как и спецслужбы других стран, активно искало выход на оппозиционные русские партии для дальнейшей работы в России…
    – Кажется, я начала…
    Кэмпс понял её без слов.
    – Вы верно мыслите. Война приближалась к логическому концу – поражение Германии было лишь вопросом времени. Как понимаете, делиться с Россией «сливками победы» никто и не собирался. Насчёт Троцкого – с тех пор как он оказался за рубежом, он уже давно был под пристальным вниманием нашей разведки. Как агента влияния, его окончательно завербовали в начале семнадцатого уже в Нью-Йорке.
    – Невероятно.
    – Увы, миссис, ничего необычного – обычная практика работы спецслужб любой страны во время войны. Когда в России грянула «февральская революция», Троцкий с нашей помощью, не вызывая подозрений, триумфально вернулся в Россию.
    – Каким образом?
    – В марте семнадцатого, когда он морем оправился на Родину, в Галифаксе в канадском порту Троцкого задержали и показательно сняли с судна. Операция получилась шумной, скандальной и громогласной – прекрасно разыгранное представление широко освещалось в прессе различных стран. После ареста его около месяца продержали в лагере для военнопленных Центральных держав и вскоре отпустили. Однако «приключения» в Канаде стали для Троцкого прекрасным алиби. Оно завоевало доверие левых, помогло ему вернуться в Россию и попасть в исполком Петросовета.
    – В это сложно поверить…
    – Позвольте, миссис, это так. Не стану скрывать, работа с Троцким – одна из лучших спецопераций нашей разведки. На заключительных этапах Великой войны она позволила вывести Россию из списка победителей и лишить её «плодов виктории» – контроля над Балканами и Босфором. Помните, как я рассказывал, как в конце февраля восемнадцатого контр-адмирал Кемп предложил Мурманскому Совету принять части Антанты для защиты порта и железной дороги от немцев и белофинов?
    – Да, сэр.
    – Директива из Петрограда с приказом о содействии союзным миссиям пришла в Мурманск лично от наркома иностранных дел РСФСР – Троцкого. Он прекрасно справился со своими задачами – прежняя Россия навсегда ушла в небытие, и мы, разумеется, получили свой кусок пирога.
    – Простите, но если это так, получается, что слухи о Ленине, как об агенте немецкой разведки, тоже правда?
    – Не совсем, после «февральской революции» Берлин всего лишь умело переправил его в Россию и использовал в своих целях, точно также как и Ленин воспользовался помощью немцев и их деньгами для дела революции. Не сомневаюсь, Ленин прекрасно знал, кто стоял за Троцким, но его деятельность в Советской республике давала нужный результат, и, несмотря на все их споры и конфликты, это оказалось решающим. К слову, о том, что Троцкий не так прост, догадывались многие, к примеру, Сталин. Однако «выносить сор из избы» в те годы не стали, но потом…

    – Что потом, сэр? Это так интересно.
    – После смерти Ленина в Москве, разумеется, разгорелась борьба за власть. Троцкий, как один из членов Центрального комитета, создателей Красной армии и автор Манифеста Коминтерна*** имел огромный вес и авторитет, особенно в войсках. Без сомнений, он был одним из главных претендентов на роль лидера страны. Когда его противостояние со Сталиным обострилось, дело дошло до обвинений секретаря ЦК партии в том, что он намеренно отравил больного и недееспособного «вождя революции». Но Сталину удалось переиграть противника. В 24-м году идеологию Троцкого объявили мелкобуржуазной, его лишили возможности выступать на пленумах, съездах и в печати. Разногласия среди лидеров Советов проявились и при выработке подхода к индустриализации. На повестке стояли два основных варианта. Первый: Бухарин**** предлагал продолжение НЭПа и добровольную коллективизацию села. Второй наметил ещё Троцкий, но Сталин перехватил инициативу. В основе его плана упор делался на развитие тяжёлой промышленности и машиностроения, причём в кратчайшие сроки. Подобное не осталось без внимания. Троцкий начал яростно обличать партийную верхушку, и ответ не заставил себя ждать. В 28-м его сняли с руководящих постов, исключили из партии и отправили в ссылку в Алма-Ату. Однако даже там Троцкий не прекратил поливать Москву грязью. Вскоре за антиправительственные взгляды его выслали из страны и лишили гражданства. К слову, оказавшись за рубежом, Троцкий вновь попал в поле зрения спецслужб различных стран, в том числе и нашей, – Бидлер с интересом взглянула на Кэмпса, – А как иначе? Разумеется, в Москве это тоже прекрасно понимали. С тех пор, все, кто симпатизировал идеям опального «коршуна революции», оказались под прицелом советских органов госбезопасности. Ими, к слову, оказалась большая часть высшего и среднего комсостава Красной армии, успевшая проявить себя в годы гражданской войны. Согласитесь, ситуация в России складывалась не простая, – она кивнула. – На рубеже 30-х Бухарин также пытался возражать против «сталинского» подхода, но его доводы тоже были отвергнуты. Но всё это произошло позже, а пока, избавившись от Троцкого, Москва отодвинула идеи Коминтерна на второй план и взялась за индустриализацию страны, – он на секунду замолчал и, собираясь с мыслями, перевёл дух. – Однако во время выполнения первого пятилетнего плана Советы вновь столкнулись с серьёзными проблемами…
Удивившись настолько точным деталям рассказа, Бидлер смогла лишь вымолвить:
    – Сэр, неужели наша разведка так хорошо работает, что ей известно всё до мелочей?
    – Разумеется, об этом вы можете спросить у капитана Дэвидсона, но, думаю, не стоит. По долгу обязанностей мне положено знать такие факты… Вы – мой заместитель по работе с информацией. Столь пристальный интерес к Советам с вашей стороны может быть неверно истолкован. На нашей службе каждый должен заниматься своим делом.

    Она отметила: пребывание Кэмпса в России оставило свой след – эта страна ему интересна не из праздного любопытства. Можно было только позавидовать, он владел всей необходимой информацией, умел работать с фактами и настолько разбирался в деталях, что с успехом мог служить в том же ведомстве, что и Дэвидсон.
    – Ваш рассказ увлекателен, но о каких проблемах русских вы говорите? Пока я их не вижу.
    – Увы, миссис, они были. В первые годы частичной коллективизации недовольство крестьян новой политикой вновь привело к снижению сбора урожая. По оценке наших аналитиков, те, кто работал в колхозах, резонно считали – общее, значит, ничьё, а раз так, то и нечего стараться. Бывали случаи, что земледельцы боронили незасеянные земли и затем продавали припрятанное зерно на рынках. Итогом такого «труда» стали массовые приписки результатов. Помимо этого, зажиточные крестьяне, которых в России прозвали «кулаками» и «середняками», не горели желанием вступать в колхозы. Одни сдавали хлеб ниже установленных норм, другие по-прежнему продолжали бойкотировать заготовки зерна. У большевиков не осталось иного выхода, как перейти к сплошной коллективизации. В России началась борьба с кулацкими хозяйствами, которая едва не привела страну к новой гражданской войне. Против властей на селе вспыхнуло около 14 000 актов неповиновения, и Москве вновь пришлось действовать максимально жёстко. Восемьсот очагов активного сопротивления были подавлены силой оружия, и «раскулаченных» начали отправлять на спецпоселения в Сибирь. Однако после усмирения недовольных перед Советами возникла ещё одна проблема: на производстве появилось много неопытных крестьян, что привело к низкому качеству труда, к неэффективному использовании заводского оборудования и массовому росту аварийности. Индустриализация вновь оказалась на грани срыва. Обвинить в кризисе бывших земледельцев большевики не могли, и они вновь подошли к делу с «революционной решительностью». Вы что-нибудь слышали о деле «Промпартии»?

    Бидлер удивилась:
    – Нет, сэр, простите, до войны я была простой городской девушкой и не интересовалась делами других стран. Какое у неё странное название.
    – Ничего странного. В конце двадцатых большую группу советских инженеров и технических специалистов обвинили в намеренном уничтожении заводского оборудования, создании на производстве кризисов и работе на французскую разведку.
    – Но для таких весомых обвинений нужны серьёзные доказательства?
    – Разумеется, но не для судебной системы, что образовалась в СССР, – со знанием дела ответил Кэмпс. – В тридцатом году на показательном процессе государственный обвинитель Крыленко обрисовал новый подход к делопроизводству. Я запомнил его изречение слово в слово: «При всех обстоятельствах лучшей уликой всё же является признание подсудимых». Можно сказать, в те годы был заложен фундамент тех репрессий, которые разгорятся позже, и постулат римского права: «Признание – царица доказательств» стал основой «правосудия» большевиков. Как его добивались, думаю, вы понимаете.
    – Благодарю за откровенность, сэр, этот разговор очень важен для меня. Неужели русским нельзя было пойти другим путём, без «закручивания гаек»?
    Он, не задумываясь, ответил:
    – В другой ситуации, возможно. Однако не забывайте, Советам в кратчайшие сроки нужно было подготовить страну к новой войне, и в методах они, разумеется, не церемонились. Показательный процесс по делу «Промпартии» дал понять, что заигрывать с несогласными власть больше не будет. С тех пор все указания из Москвы выполнялись чётко и беспрекословно. За малейшую оплошность и недобросовестное исполнение своих обязанностей грозили суровые наказания. В 31-м году на конференции работников промышленности Сталин высказался насчёт развития СССР на ближайшие годы. Он произнёс слова, показавшие его неплохим аналитиком: «Мы отстали от передовых стран на пятьдесят-сто лет. Мы должны пробежать это расстояние за десять лет. Либо мы сделаем это, либо нас сомнут.»***** После этих слов стало ясно: несмотря ни на что, русские добьются своего – в кратчайшие сроки создадут экономику, способную вынести любой удар.
Бидлер поразилась. Неожиданный поворот затянувшегося разговора оказался подарком судьбы – он позволял видеть картину происходящего на фронтах целиком. Осталось выяснить несколько деталей.

    – Простите, сэр, но такого скачка невозможно добиться лишь принуждением. К тому же, насколько я знаю, в те годы в России от голода умерли миллионы людей.
    – Вы правы, – согласился он и тут же возразил: –- но лишь отчасти. В СССР, как и в любой другой стране, на грубых работах также использовался труд заключённых, но ожидать от него при возведении промышленных корпусов и монтаже сложного технического оборудования качества было глупо. Большей частью этим занимались наёмные специалисты и квалифицированные рабочие, которых находили среди отставных военных и на биржах труда. К слову, на грубых работах было много так называемых «сезонников»: крестьян, которые после посевной уходили на работы в города и возвращались, когда начиналась жатва. Но самое интересное, в Союзе создавался и культивировался новый вид человека – человека труда, кто жил и работал бы не ради личного обогащения, а ради общей цели. В России даже появились такое звание, как «герой социалистического труда», кому за трудовые подвиги оказывался заслуженный почёт и уважение. Относительно голода – было и такое, но у него также несколько причин. И главная из них: при планировании хлебозаготовок Советы не учли, что не все регионы пригодны для получения хорошего урожая, но зачастую нормы сдачи хлеба были одни и те же для всех областей.
    – Какой ужас, – тихо произнесла Бидлер.
    – Верно, – так же негромко ответил Кэмпс, - введя жёсткие нормы заготовок зерна в Москве забыли, что земледелие в России всегда было делом рискованным. И результат ошибки не заставил себя ждать. В тридцатом году внушительный объём жатвы воодушевил большевиков, и они удвоили нормы сдачи хлеба. Но лето 31-го оказалось необычайно засушливым, однако, нормы по сбору урожая остались прежними. За невыполнение указаний грозили серьёзные наказания, и руководители на местах старались изо всех сил. Чрезмерное давление привело к тому, что на личное потребление у крестьян практически не оставалось зерна. Результатом подобного рвения стал массовый голод, который прокатился практически по всем регионам страны. Больше всего пострадали «советские житницы» – Украина, Поволжье и Казахстан. Когда в 32-м году в Москве наконец-то осознали масштабы бедствия, ситуация уже вышла из-под контроля, и её пришлось срочно исправлять. Объёмы экспорта хлеба были уменьшены. В магазинах Торгсина****** простым гражданам стали продавать продукты питания, и Советы перешли к импорту зерновых из других стран. В 33-м ситуация по-прежнему оставалась тяжёлой, и экспорт хлеба приостановили. Наиболее пострадавшим районам начала оказываться продовольственная помощь, жителям деревень и городов разрешили ведение подсобных хозяйств. По подсчётам аналитиков потери СССР от голода в 32-33-х годах составили около восьми миллионов человек. Полностью исправить положение удалось лишь к 36-му году, когда большевики смогли вернуть темпы индустриализации на прежний уровень.
    – Простите, сэр, но вы сказали: у нас не горели желанием иметь серьёзных дел с русскими. Почему наши страны пошли им навстречу?

    Кэмпс начал с её реплики:
    – По поводу «не иметь серьёзных дел» – верно, было и такое. Но, возможно, вы в курсе: в тоже время в Северной Америке и Европе разразился крупнейший экономический кризис, более известный как Великая депрессия*******, – она кивнула. – И поставки зерна из СССР оказались весьма кстати. К слову, после обвала на рынках ценных бумаг в США и Европе от голода также погибло не менее десяти миллионов человек, и то это лишь приблизительное число.
    – Приблизительное?
    – Смертность оказалась настолько высокой, что статистика потерь в Северной Америке за 32-й год даже не велась. В то лихолетье по США прокатилось более двухсот «голодных маршей». Толпы отчаявшихся пытались пройти в Вашингтон, чтобы показать весь размах бедствия и обивали двери чужих домов с просьбами дать работу хотя бы за еду. Обездоленных оказалось так много, что на их пути пришлось выставлять армейские части. Чтобы попытаться изменить ситуацию, безработных стали привлекать к общественному труду, за который каждому платилось по тридцать долларов в месяц, и 25 изымалось за еду. Таким образом, по нашим данным, в Северной Америке в тяжелейших условиях на фоне высокой смертности от малярии работало не менее восьми миллионов человек. Но и это далеко не всё… В наших кругах не любят вспоминать, как в эти же годы повсеместно упал спрос на товары и услуги, остановилось строительство, и встала промышленность. Вслед за обвалом экономики обрушились цены и на сельхозпродукцию. В то же время, чтобы не допустить падения цен на продовольствие, корпорации распахивали миллионы акров********, засеянных различными культурами, отправляли на свалку миллионы туш свиней, а банки продолжали кредитовать промышленные предприятия и аграрный сектор под внушительные ставки. В итоге не менее пяти миллионов американских и столько же европейских фермеров оказались разорены, а их земли и сельхозтехника, что находились в залоге, оказались в руках различных финансовых групп.

    На Мальте помимо ремонтных доков не было развитой промышленности. Кризис ударил лишь по финансовой части экономики острова, и даже в самые тяжёлые времена на столе родных Бидлер всегда была свежая рыба. Услышав о голоде в соседних странах, она смутилась:
    – Всё было так серьёзно?
    Кэмпс пояснил:
    – Более чем. В начале тридцатых для Северной Америки и Европы настали времена повальной безработицы, разгула преступности и точно такого же голода, как и в России. Только в одной Германии голодало не менее четырёх миллионов человек. В январе 32-го года в Будапеште – столице Венгрии, из двухсот тысяч безработных от голода страдало не менее 150 000 жителей. В румынской прессе сообщалось, что в стране от недоедания ежегодно умирает более 120 000 детей. Чешская газета «Руде право» сообщала о «голодных маршах», стычках жандармов и рабочих, которые также не обходились без жертв. То же самое происходило по всей Европе. Вот и получается, миссис, что такие различные политические системы, как у нас и у большевиков, обе стали заложниками своих экономик. Однако, если голод в России – банальное незнание властью условий земледелия на собственной земле, кризис в Северной Америке и Европе – последствия схлопывания «финансового пузыря» из ничем не обеспеченных облигаций и акций, то есть махинаций и неуёмной жадности на биржевых торгах.

    – Поражаюсь вашей осведомлённости. Представляю, сколько информации вам пришлось изучить, – с восхищением отметила Бидлер.
    – Служба обязывает, миссис, – удовлетворённо произнёс Кэмпс. – К тому же, как выяснилось, в те годы мы пристально наблюдали за тем, что происходило в СССР.
    – Думаю, на то были свои причины.
    – Верно, по оценке наших аналитиков, начиная с 28-го года, за неполные три пятилетки Советы совершили огромный скачок. К сороковому году они не только воссоздали, но и вывели свою промышленность на дореволюционные показатели, и отсталая аграрная страна превратилась в промышленного гиганта.
    – После тех ужасов, что довелось пережить русским, с трудом в это верится.
    Кэмпс согласился:
    – Если бы я лично не читал материалы разведки, я бы тоже в это не поверил. Но Советам это удалось. В обмен на своё зерно они получили то, к чему стремились – наши технологии. При помощи иностранных фирм в СССР повсеместно строились и тут же начинали работать различные предприятия, электростанции, фабрики и заводы. Фактически с нуля были воссозданы ведущие отрасли советской промышленности: металлургическая, горнодобывающая, станкостроение, авиационная, химическая, тракторостроение, машиностроение, и к концу тридцатых большевики совершили такой скачок, каких история ещё не знала. В Москве был запущен метрополитен. Станции московской «подземки», по словам тех, кто их видел, настолько прекрасно отделаны, что они больше напоминают галереи искусств, нежели метро. В Союзе были построены Беломорско-Балтийский канал, канал Москва-Волга и множество оборонных предприятий, о которых нам, к сожалению, известно очень мало. Как видите, СССР необычайно быстро развивался: с нуля было построено около 9000 предприятий союзного значения, представляете? Более того, по ряду технологий они шагнули далеко вперёд и к сороковому году в некоторых отраслях достигли серьёзных успехов. Такого быстрого роста экономики, какого в тридцатых добились большевики, история ещё не знала.
    – Не может быть, – с изумлением прошептала Бидлер.
    – Поверьте мне на слово – русские могут, я не понаслышке знаком с их упорством. Бисмарк как-то сказал про Россию: «Они долго запрягают, но быстро едут» – это и в самом деле так, – Кэмпс кинул на неё вопросительный взгляд: – Простите, миссис, что я так многословен, но всё, что я узнал о СССР в предвоенные годы, в двух словах рассказать невозможно.
    Поражённая настолько точными деталями рассказа, Бидлер произнесла:
    – Помните, вы сказали, что перед войной мы отказывались заключить с русскими договор о коллективной безопасности. Кажется, я начала понимать почему...
    В этот момент в кабинете внезапно раздался звонок телефона.


* Каменев Лев Борисович (1883-1936) – революционер, советский партийный и государственный деятель. Видный большевик, один из старейших соратников Ленина. Председатель Моссовета (1918-1926), член Политбюро ЦК по 1925-й год. В 1936-м году был осуждён по делу «Троцкистско-зиновьевского центра» и расстрелян, реабилитирован в 1988-м году;
** Троцкий Лев Давидович (1879-1940) – революционер, советский партийный и государственный деятель, основатель троцкизма — одного из течений марксизма. Представитель непримиримой оппозиции правящей верхушки СССР, вёл активную антисоветскую деятельность. Вследствие «разжигания пламени мировой революции» оказался в разработке разведок различных стран, в том числе и немецкой. Смертельно ранен ледорубом 20-го августа 1940-го года агентом НКВД Рамоном Меркадером в Койокане (Мексика);
*** Коминтерн (Коммунистический интернационал) – международная организация, объединявшая с 1919-го года коммунистические партии различных стран. Распущен СССР 15-го марта 1943-го года по требованию союзников, которое стало одним из условий открытия Второго фронта;
**** Бухарин Николай Иванович (1888-1938) – революционер, советский партийный и государственный деятель. Член ЦК партии (1917-1934), член Политбюро ЦК ВКП(б) (1924-1929). Лидер так называемой правой оппозиции, противник принудительной коллективизации. Академик АН СССР. Расстрелян по делу троцкистского заговора в 1938-м году.
***** И.С. Сталин, «Сочинения», том 13, из речи «О задачах хозяйственников», стр. 29;
****** Торгсин (Всесоюзное объединение по торговле с иностранцами) — советская организация, занимавшаяся обслуживанием гостей из-за рубежа и советских граждан за «валютные ценности»: золото, серебро, драгоценные камни, предметы старины и валюту, которые можно было обменять на продукты и другие потребительские товары. Создано в июле 1930-го года, ликвидировано в январе 1936-го года;
******* Великая депрессия – глобальный экономический кризис 1929-1933-х годов, который охватил практически все страны Северной Америки и Европы;
******** Акр – земельная мера, применяемая в ряде стран с английской системой мер. Равен 0,405 гектара.