Омут

Вдохни в меня смысл жизни, он шаток.
И через дуршлаг ворованных шапок –
просачивается, проступает иней.
Вроде бы и не живой, так и не
мёртвый. Мозг – всего лишь форма,
мне бы заполнить его не кормом –
бисером, из творений божьих.
И люди скакали, вопя: "не трожь их!".
И чтобы вся жизнь – следы на коже,
как тонкая грань человека и мошек.

Пасмурно. Снег врезается в рыло.
Посему негодование вскрыло
то, что едва заметно глазу –
оскотинившуюся фразу:
"Милая, там же постель остыла!" –
больно стучит свинцом в затылок.
Раздосадованный понурый,
в конуру пёс ползёт за дурой.
Растекается у подножия
лужица вся хорошая.

Скрючившись под двойным одеялом,
выгляжу твоим идеалом:
малая под молотком икринка.
Мир – это колкая перинка,
где оступается вездесущий,
гадая нам на кофейной гуще.
Тайна мозга: пряник и розги,
и Я – топором на две полоски:
первая: "ну, не она, а кто же?",
вторая: "бумага и мел не схожи".

Наши сани несутся сами.
За полями и за лесами,
сквозь болотистую равнину.
Через тягостную рванину.
Запряжённые чувства еле
тащат ум, сознание, в теле.
Мы – закутавшиеся дети.
Сгусток язвочек на планете.
Мне осталось всего два вдоха,
если не соскочу в болото.

Если пилой забивают гвозди,
или в канапки кладут кости;
в полом дереве ищут соки;
в полном черепе рыщут боги –
то уже с головой ушёл
в омут рек бытовых отходов.
Смысл испытывает шок,
погружается в воду.