Комната сокровищ Ахматовой...

Комната сокровищ Ахматовой…

    

     Спор продолжением из конца 60-х, о праве на наследство, сына известных родителей… Льва Гумилёва. По народной молве,  комната сокровищ  поэтессы Анны Андреевны Ахматовой, доставшаяся ей от погибшего в конце Гражданской войны первого мужа.
Коллекционера – международника, учёного, путешественника, писателя, Николая Гумилёва. Она, Анна Ахматова, только хранитель огромных ценностей,  сын – наследник, всё ему.

Судьба сыну была уготована жестокая, много лет находится в тюрьмах, по его публичному признанию, сидел: за папу, за маму, за себя. 
Какая форма наследования, какой механизм владением раритетных коллекционных ценностей, неизвестно до сих пор. Как оказались вещи у матери Льва, одни предположения…

Противоречия в описании жизни поэтессы, соизмеримы с глобальной мистификацией…
Которые всегда сопровождали известных, знаменитых личностей в зависимости от строя, политики, восприятия кумиров. Как у поэта А. Блока, в «К ногам презренного кумира…»

К ногам презренного кумира
Слагать божественные сны
И прославлять обитель мира
В чаду убийства и войны,
Вперяясь в сумрак ночи хладной,
В нем прозревать огонь и свет, —
Вот жребий странный, беспощадный
Твой, божьей милостью поэт!                Весна 1900 года.

Его же, слова,
Когда толпа вокруг кумирам рукоплещет,
Свергает одного, другого создает…

А как описывается быт кумиров?
Если несчастный, то у биографов преобладает жалостливая сторона. Знают, что врут, ложью навязывается общественное мнение, мол, властью угнетался.

     Поразительные описания коммуналок, в которых «постоянно» жила, творила поэтесса Ахматова. С указанием точных адресов… Ни слова в многочисленных жалюстных биографиях, что это было вспомогательное жильё коллекционеров, за кем была замужем, начиная с первого мужа, Николая Гумилёва. Тщательно скрывая, где он хранил объёмные артефакты древностей, например, те же бивни древнего слона или череп саблезубого тигра.

Коллекционер, второй муж  Владимир Шилейко, востоковед, профессор. Изучал древние тексты, науке оставил наследие. Коллекционирование камней с остатками древних надписей, в доме чего только не было… От черепков и до черепов или высеченные древние словеса в глыбе камнеподобного валуна.
По описаниям мистификаторов, что когда женой Шилейко была, жила бедно, мыкалась в коммуналке.
Как соизмерить метры коммуналки с фрагментом стены пещеры, изучал иероглифы, об этом умалчивается.

Муж третий, Николай Пунин, учёный, комиссар Русского музея, коллекционер – международник, посредник правительства по культурным связям с зарубежьем. Жил с Анной в коммуналке… Много писал научного, делал оценку гос. имущества и прочее, как домашнее задание, всё в коммуналке?
Живопись, скульптура приоритеты… немецкая культура накануне войны с Германией!?

Втянул пасынка, Льва, такое коллекционирование власть назвала «германизация» советского населения через культуру, разбирательство, суд. Лев позже сокрушался в тюрьме, письма матери, винил отчима, «втянул в германизацию». Картины, предметы скульптур хранились в квартирах Пуниных…
А фигурируют только коммуналки.

     Анна Андреевна до революции, невероятное для невесты, в медовый месяц с Николаем Гумилёвым, из Франции «махнула» в Италию… «Печальная красавица, казавшаяся скромной отшельницей, наряженная в модное платье светской прелестницы». Вдруг оказалась в объятиях известного итальянского художника, Модильяни. В наследие народу остались те 16 скандальных рисунков в неглиже…

На самом деле, ездила на идентификацию картин итальянских мастеров, что возили с собой, с мужем. Оценка, обмен, продажа – суть крупного коллекционера ценностями.
Моральная сторона, когда миллионные поступления, вторичное, несущественное…

Четверо крупных коллекционера: Гумилёв, Шилейко, Пунин, Ахматова.
А как жили? Биографов не счесть, переписывают друг у друга, жили бедно… иногда гаремом, все бывшие! В знаменитом советском словообороте, коммунальная квартира…

     … «В «Записках об Анне Ахматовой» Лидия Корнеевна Чуковская создает живой образ вещественного мира, увиденного ею при первом визите в квартиру Ахматовой на улицу Красной Конницы: «Я вдруг оказалась среди давным-давно забытых мною вещей и в другом времени: та же забытая мною гладкая рама туманного зеркала, то же кресло со сло¬манной ножкой. И тот же маленький столик красного дерева, что сто¬ял двадцать лет назад в комнате Фонтанного Дома…»

То есть, Чуковская, в целом, сыгравшая (в большую сторону) отрицательную роль в наследии Ахматовой, наверное, первая, чтобы мистифицировать биографию Ахматовой. Пишет парой слов, за двадцать лет изменений не было. Правда, Ахматова, сама ей говорила, что делает нужную свою биографию, а в ней скромность не последняя черта, противореча себе. Опуская шик, развязность поведения, не советский быт…

И поведение Чуковской после смерти поэтессы, … виделось подыграть в тех же мемуарах, например, страницы жизни поэтессы в эвакуации во время войны. Сожгла дневники, а там и о дружбе с дочерью Сталина, Светланой Аллилуевой и прочее, прочее.
Лидия Чуковская неожиданным образом, объявилась в разгар «гласности», конца 80-х прошлого века. После отлучения от литературы, лишения права писать…

Раскрепощение в умах народа и к ней один из вопросов, притом, совершенно утвердительно, не она ли надиктовала, вскоре после смерти Ахматовой…
Писателю Еремею Парнову некотрые страницы жизни поэтессы, для его книги?
Молва была, значит, так и было! Советский народ молве всегда доверял…
Еремей Парнов в 1972 году, написал книгу детективного жанра «Ларец Марии Медичи». Она  обрела всесоюзную популярность в 1987 году, когда вышел фильм.

Несколько сюжетных линий по книге и по одной из них, фильм.
В книге писатель рассматривает нам нужную линию к теме, длиною в целую четвёртую главу…
Внимание читателям к каждому слову Парнова в 1972 году!
Ощущение видимости наддиктовки кого - то… Приставания интересующегося литературного народа к Чуковской в конце 80-х прошлого века, где – то она когда – то, что – то в таком стиле упоминала… Об Ахматовой, её быте, вещизме…

     Сопоставление от разных авторов о жизни коллекционерши…
И, так,  по книге, в сокращении, фрагментарно. Ещё раз к читателю, описан мир женщины – коллекционера, когда старость, вроде бы, не в радость..

… «Защелкали замки, громыхнул откинутый крюк, и его впустили.
Очутившись в комнате, Лев Минеевич галантно поцеловал Вере Фабиановне руку, стараясь не замечать сидящего на ее плече мистического чудовища. Это была любимая кошка Веры Фабиановны – тощая, шелковая и абсолютно черная. Глаза ее переливались влажным янтарем, внезапно вспыхивая, как дорожные знаки в ночи. «Моя египетская», – называла ее хозяйка…
… – Вы очаровательны, Верочка! – сказал он, склоняясь к сухой морщинистой руке.
На пальцах Веры Фабиановны поблескивали старинные перстни с огромными, мутными от пыли камнями.

Вся внешность этой старой женщины и то, что окружало ее, характеризовались какой-то болезненной несопоставимостью. На ногах ее были старые боты, траченная молью шерстяная вязаная кофта вытянулась и висела почти до колен, ногти были обломаны и обкусаны. Зато совершенно свежий перманент, несметной цены кольца и янтарное ожерелье из округлых, с добрую картофелину бусин.

Так же странно выглядела и ее комната… На туалетном столике стояли хрустальные флаконы с драгоценными, но давно высохшими эликсирами, шкатулки с неоправленными самоцветами, тантрическая позолоченная статуэтка, изображавшая тесные объятия трехголового восьмирукого юдама со своей шакти, пыльные сухие бессмертники, тут же небрежно брошенное ожерелье, составленное из синих фаянсовых фигурок богов Верхнего и Нижнего Египта.

Позолоченную статуэтку, напоминающую сплетенных по весне пауков, Вера Фабиановна иногда надевала на цепочке в театр, что всегда вызывало самый пристальный интерес, древнеегипетское же ожерелье она даже не примерила. Были у нее и скарабеи из оникса, аметиста, горного хрусталя и нефрита, редчайшие геммы и камеи, античные пряжки и знаменитые эмали, принадлежавшие когда-то семье Борджиа.

В бездонных ее сундуках и шкафах хранились наброски Врубеля и театральные эскизы Рериха, японский веер русской императрицы Александры Федоровны, образ, подаренный Распутиным камер-фрейлине Вырубовой, молитвенная мельница из Тибета и огромный хрустальный шар для гадания. Да разве все перечислишь?.. И надо ли? Не лучше ли сказать о банках с какой-то наливкой, тазах, дачном рукомойнике, который висел на стене, хотя в квартире был водопровод.

Или, может, упомянуть о персидском ковре, на котором валялись линяющие кошки, о лоскутном одеяле, которое хозяйка берегла пуще своих гобеленов?
Все московские коллекционеры благоговейным шепотом говорили об этой комнате. И если даже молва преувеличивала размеры сокровищ старухи Чарской, все равно им могли бы позавидовать многие музеи мира.

Пусть была подделкой висевшая над софой тряпичная кукла (Вера Фабиановна выдавала ее за орудие любовного приворота), пусть сама она скопировала Врубелевские наброски (Вера Фабиановна слыла способной художницей) и вылепила из воска венценосные фигурки, которыми якобы несчастный Ла Моль пытался вызвать ответное чувство у Маргариты Наваррской, пусть даже каменные скарабеи извлечены не из царских некрополей одиннадцатой династии, а куплены в знаменитых парижских магазинах для туристов, – пусть, все это возможно!

Но эмали-то Цезаря Борджиа не подделаешь – секрет утерян; но пасторальный гобелен, принадлежавший Марии-Антуанетте, описан в литературе; а перстни Веры Фабиановны с закрытыми глазами возьмет любой ювелир. Так-то…
Конечно, между нами, старуха любила приврать. Но врала она бескорыстно, не надеясь на выгоду, не пытаясь кого-то обмануть, врала для интереса. Впрочем, само грубое слово «врать» совершенно к ней не подходило. Она не врала, она совершала полет, она творила. Любя все старинное и таинственное, проникаясь скрытой жизнью вещей, заражаясь какой-то непостижимой, накопленной в них энергией, она скользила сквозь стены домов, вопреки запретам времени и пространства, витала среди давно исчезнувших городов, запросто общаясь с умершими маркизами и царями.

Любопытна была и ее небольшая библиотека: «Великие посвящения» Шюре, все пять книжек йога Рамачараки, «Тайная доктрина» Блаватской, «Прижизненные призраки», «Символы Таро» Успенского, полное собрание Крыжановской, «Сокровенная религиозная философия Индии» брахмана Чаттерджи, несколько антикварных брошюр конца восемнадцатого века о знаменитом деле с ожерельем, в котором участвовали королева Франции, кардинал Роган и граф Калиостро…

Но есть ли нужда продолжать этот сам по себе весьма примечательный список?
Нет, Вера Фабиановна не врала. Все было куда сложнее...
Напрасно обхаживали ее со всех сторон богатые, а также едва сводящие концы с концами коллекционеры. Она почти ничего не продавала.
Иногда, правда, дарила знакомым что-то не очень значительное, какой-нибудь второстепенный свой дубликат. Ее несметные сокровища прозябали, часто портясь и погибая, в темных хранилищах.

Она сама уже точно не знала, что у нее есть. Иногда заново открывала вещи – изумленная и обрадованная, но чаще безуспешно искала какой-нибудь предмет, который, может быть, был у нее раньше, но, вернее всего, который ей просто когда-то хотелось иметь. Такие бесплодные поиски приводили ее в дурное настроение. Она начинала подозревать какие-то кражи, аферы и, запершись в тесном своем мирке, не выходила на улицу и никого не принимала.
Она не просто жила среди своих вещей – она жила их собственной потаенной жизнью, которая непостижимым образом виделась ей…

Но для Льва Минеевича эта старая женщина – верный, испытанный друг… Вера почти готова была выйти замуж за этого человека. Но каждый раз что-то мешало. Непредвиденное, разное, неумолимое. И лишь теперь, по прошествии лет, старуха Чарская с обнаженной леностью видит, что главной причиной всего был смешной маленький пустяк – рост Льва Минеевича. Он едва достигал ей до подбородка, и это решало…

… – Скажите мне, Верочка, лучше, какая тайна особая скрыта здесь? – Он двинул подбородком в сторону покрытого гобеленом сундука…
– Не знаю. До конца так и не знаю! Эту тайну отец унес с собой. Вы ведь хорошо знали моего отца, Лев Минеевич?
Он закивал, скорбно опустив уголки рта.
– Вы же помните, какой это был необыкновенный человек?! Он так много ездил! Был в Египте, Мексике… Он никогда не рассказывал мне об этой вещи. Все обещал, обещал, но так и не успел. Ему постоянно не хватало времени. Ученые занятия, чтение старинных инкунабул на разных языках… Но при всем при том он очень любил людей и был необыкновенно обаятелен…

Лев Минеевич опять прижал руку к сердцу и, закрыв глаза, поклонился. Он отлично знал, как порхала по балам очаровательная Верочка Пуркуа и как однажды сбежала она, так и не окончив гимназии, с актером Чарским, подвизавшимся в странствующих труппах на амплуа героя-любовника. Но Верочка, на которой он зачем-то женился, оказалась его последней ролью. Об этом ползли тогда какие-то глухие слухи, но толком ничего не было известно. Верочкин побег вызвал, конечно, громкую сенсацию…

Отец… сделался антикваром, предавался таинственным ученым изысканиям? Может, и намекнул он дочери о важной тайне, да только не нашел времени рассказать все до конца? …
Многое порассказала Льву Минеевичу Вера Фабиановна за долгие годы. В том числе и такое, чему поверить было никак…
– Он часто говорил мне: «Веруся, это дело предстоит довершить тебе. Я не успею». Помню, возвратясь из Александрии, он привез ожерелье, составленное из главных богов. Вот это. – Она махнула рукой на туалетный столик. – Да вы знаете его
Лев Минеевич прекрасно знал это голубое ожерелье, но знал он и то, что Верин отец никогда не был ни в Египте, ни в Мексике, ни даже в Париже…

– «Здесь не хватает только фигурки, – как-то сказал он. – Бога Анубиса, у которого голова шакала. Когда она найдется, мы узнаем все»…
… фигурка Анубиса – это знак причастности к тайне».

… Как-то так получилось, что самым важным для нее стало отцовское наследство. Кроме немалой денежной ценности оставленные ей вещи имели еще и свою историю. Но историю эту она не знала, а деньги сами по себе ее не интересовали. Ни молодость, ни те удовольствия, которые можно было получить за деньги в молодости, купить она уже не могла. Конечно, мысль о ценности раритетов была приятна. Но не более. А чем-то же должен жить человек?

Интересами? Привязанностями? Да и на расспросы знакомых хотелось отвечать, возбуждать зависть хотелось. Вот и пришлось заново создавать историю для вещей. Нет, не выдумывать, а именно создавать, реконструировать. И никто не виноват, что в процессе этой реконструкции первоначальная история совершенно затерялась, стерлась, исчезла, как исчезает под слоем краски старый и облупленный фресковый слой.
Вопреки всему дочь сделалась наследницей отца, но она творчески переработала его наследство...»


     Метафоры, сравнения, сопоставления  в воспоминаниях, приёмы грамматики и литературные приёмы в диалоге коллекционеров… Но существенная разница, мужчина и женщина.
Много совпадений,  все «стрелки» на Ахматову высокого роста. Приём простой, вместо отца надо читать, отец сына Льва -  Николай Гумилёв. Географические названия стран, городов, Александрия, Египет, Франция. Творчество и интерес Гумилёва, темы многие годы, «покорения Америки», где Мексика. Даты совпадений, вокруг 1905 года. Поведение 15-летней Ахматовой в Одессе, скандал с любовью к писателю, в книге артист, намёки на другие похождения коллекционерши.

Ожерелья Ахматовой, как ключ к вещам поэтессы, описанный всеми биографами.
Подмеченная именная черта Ахматовой, на неё находило и она беспричинно что – то дарила, бывало, раздаривала…

С этими вопросами и резонанс к началу 90-х, времени «разнузданной гласности», по мнению народа, литературный люд приступом к Лидии Чуковской…
Разъяснить, правда или нет? Она в 1990 году получила премию А.Д. Сахарова, давала много интервью… Была покладиста, благосклонна…

С выходом фильма «Ларец Марии Медичи» по книге в 1987 году, с анонсом – к 70-летию советской милиции, на встречах с сотрудниками…
Был комментарий по фильму автора Еремея Парнова и как сценариста. Задавали ему и этот довольно актуальный, в то же время, каверзный вопрос, с кого списан эпизод в книге? Так как много совпадений по Ахматовой… Писатель Парнов знал, как отвечать по-советски: что совпадения возможны, но это только совпадения. При этом с хитринкой улыбаясь…

Ключ к разгадке, малоприметная фраза в книге, имеющая двойной смысл. Читатель детектива её воспримет, как рукомойник – коллекционная вещь висит на стене.
На самом деле смысл фразы,
«Не лучше ли сказать о банках с какой-то наливкой, тазах, дачном рукомойнике, который висел на стене, хотя в квартире был водопровод».

Тайная комната сокровищ Анны Ахматовой, была её дача в Комарово, которая охранялась…
В литературе непритязательно, соседом, «мастером на все руки».
Всегда вызывло улыбку «Союз писателей» ей выделил «курятник», где не повернуться… Крупнотелой, какой была, возможно, тесновато.
Сама называла «будкой», в ряд окон по периметру с «хитрыми» перегородками небольших комнат…

На вставке дача поэтессы Анны Ахматовой, «будка – курятник» в несколько комнат.
Ответ на загадку. Характеристика её биографического… многого несоответствия Ахматовой, что говорила. Не совпадение в поступках к её значительной части мистифицированной биографии, «биографы» в кавычках, постарались.



К циклу « Одессит В. Лановой знал, почему погиб Гумилёв»
Частью, из моего неопубликованного «Печаль Ахматовой, трагедия Цветаевой».
К окончательной разгадке гибели поэта Николая Гумилёва, исследования.

Эта публикация сталась, но она же и продолжение,
ввиду отсутствия вариантов разгадок на предыдущую публикацию "Сокровища Гумилёва сыну, через Ахматову".