Людей надо любить за грехи

Лиса моей осени, печаль души моей, истина листьев и холодной реки,
я люблю тебя, и твои сто тысяч хвостов заметают время Отчизны,
сырые спички ломаются бесполезно,
только коверканная ругань останется
и размазанная грязь свихнувшегося от пьянства боксера,
балансирующего на левой ноге.
Душа твоя негодует, нервная система плавится в вольтах
от напряжения в гарцующих проводах, вот-вот разольется жидкий хаос,
в глине утонет провинция Лимбург, сгинет королевство Бельгии,
короткие замыкания пройдут по цепи бенгальским огнем,
и что тогда спросим: ты грешник, вот тебе пламенный подзатыльник,
ты не грешник, вот тебе гречневый пряник…
Ты даже не можешь представить, сколько всего происходит сейчас.
Происходит буквально всё!

Старый комсомолец не сделался молодым вечно,
его пальцы скрючены как ветки карагача,
он носит на поясе шаль шерсти горной козы,
он наливает молоко из бутылки от водки, не помня,
как звал спасаться от равнодушия работами в стройотрядах.
Никогда не прощай людям подлости. Притаись в глуши лесопарка,
и бей их в затылок серебряным молотком.
Впрочем, прощай людям подлости, не таись в глуши лесопарка,
не стереги прохожий затылок чтобы тюкнуть его молотком.

Если бы я умел думать, а лисица могла летать!
Надев очки христианских учений, видит лисица,
что мир погряз в похоти и грехах.
Больно видеть булькающий вар гогочущих варваров и варвар,
совокупляющихся и выдавливающих пузыри бесплодия,
лопающиеся зловонием и плюющие черным ядом.
Лисице больно, чернобурка страдает. Никто не хочет исправить сей мир,
и лисица бросает прокламацию проклинающей клятвы, и смотрит на знамя,
веруя, что его полощет дух Божий.
Но то ли ветер, то ли сам дух – неясно – говорит ей:
не спасайся от равнодушия, спасайся от страсти.
Спаси равнодушием душу, неважно, скольких грешников ты осудишь,
а то важно, сколько и скольким простишь.
Потому что наказание за грех – смерть.
Потому что награда за праведность – смерть.
Будь у меня друзья, были бы и враги.
Будь у меня сыновья, была б и большая мораль.
Будь у меня семья, я знал бы, что плохо моим дочерям.
Будь у меня война, я знал бы, кого убивать.
Теперь, когда игры кончились, что сказать тебе?
Я их все проиграл. Знаешь, это не больно,
если не внушать себе, что это должно быть больно.

Больше того, я заметил, если стать павианом
и восседать в позе лотоса на вершине утеса,
задумчиво глядя вдаль, легко понять, что пейзаж
сам по себе ничего не значит, сам ты и вкладываешь в него смысл.
Так грех ничего не значит, пока ты не вкладываешь в него смысл.
Но смысл вкладываешь только ты,
так что тебе и страдать от грехов человечества,
если считаешь, что от этого надо страдать.
Марк Гильберт, президент бельгийского региона Валлония
как-то в разговоре с командующим
зоной спасения Валь-де-Самбром обмолвился:
«Людей надо любить за грехи, потому что
не за что их прощать больше».
И поцеловал его в сладкие гомосексуальные губы.