Литературоведческий анализ-2. Отрывок из книги

Книга доступна в нескольких форматах:
* Электронная книга
* Аудиокнига


Аннотация
Вторая книга литературоведческого анализа, посвященная разбору поэтических средств, применяемых Константином Воскресенским в стихотворениях. Действие практической поэтики на примере реальных стихотворений автора. Книга рассчитана на учащихся старших классов, студентов-филологов, представителей литературных объединений, пишущих стихи, а также всех, открывающих для себя мир поэзии.

Вступительное слово от литературоведческого эксперта Сергея Сметанина
Вторая книга литературоведческого анализа, посвящённая творчеству Константина Дмитриевича Воскресенского, далась мне с одной стороны легче, так как структура её была уже изведана и путь исследователя был проторён, с другой же стороны явилась более трудным опытом, так как в ней пришлось обратить внимание на неочевидные стороны поэтики. 
Читатель без труда заметит, что многие положения, на которые было обращено внимание в первой книге, стали органичной частью формирующейся авторской поэтики Константина Воскресенского. Это и было главной задачей, вытекающей из осуществлённой идеи. Вторая задача, рассчитанная на более долгий срок и предполагающая опору на постепенное взаимодействие вновь полученных знаний с жизненным опытом писателя была решена не в полной мере. Причина этому та же, что и большинства современных авторов – избыток уверенности в стихийной составляющей таланта и поиски гармонии там, где её пока объективно нет: в собственных грандиозных замыслах и силах.
Дело в том, что некоторые правила, вытекающие из психологических законов восприятия, требуют от автора самоограничения, кажущегося ненужным и даже невозможным. Оно базируется на чувстве меры, а последнее, как известно, удел людей либо счастливых, либо чрезвычайно правильно воспитанных.
А кроме того современная философия учит применять правила прагматики везде, даже там, где они не работают, а не работают они в очень многих областях духовного производства, включая искусство. Искусство управляется эстетическими, а не прагматическими законами, хотя крайне редко, но всё-таки бывают случаи, что эти законы выглядят чрезвычайно похоже и порою и совпадают по форме. Наглядно представить это совпадение трудно лишь тем, кто никогда не получал по электронной почте рассылок от кого-либо из многочисленных претендентов в коучи философии, маркетинга и программирования. Уверяю, порой в них прорывается настоящая поэзия!
Продолжая исследование стихотворений Воскресенского, легко встретить  волнующие многих литераторов и писателей моменты открытий и тут же неудач, которые сводят на нет либо искажают художественную правду слова. Очищению поэтического «зерна» отделению его от «плевел», «шелухи» в первую очередь звуко-образной, затем смысловой и, наконец, не только «бумажной», но и по-сетевому понятой текстовой бессодержательности посвящена эта книга.   
   
Сергей Сметанин, член Союза писателей России, поэт, редактор;


1. Будь счастливой, как счастлив и я

Ты не ценишь ни дружбу, ни честность
И любовь для тебя – не любовь,
И не веруешь в личную верность,
Отвергаешь семейных оков.

Ты ленивый строитель по жизни:
Что сломалось – нисколько не жаль.
Не обманут кривлянья, капризы:
В серых глазках таится – печаль...

Напоказ – так само обаяние:
Элегантна, стройна и умна.
Но по сути – одно наказание:
И кому ты такая нужна?

Разрушитель Грааля святого;
Богохульник, вонзающий нож;
Вырывающий хлеб у слепого:
Ты предатель духовный и бомж.

Как же мудро и как справедливо,
Что не создана нами семья.
Так давай разойдёмся красиво:
Будь счастливой, как счастлив и я.

Стихотворение характеризуется ярким зачином и хлёстким ударным финалом. 
Первый стих стихотворение чётко аллитерирован на «т-н-ц» –  «д-н-с» –  «н-с-т». Согласные «т» –  «н» –  «с» проходят через все строфы.   
Пять раз повторяется анафора «Ты», четырежды «И» и четырежды «Н». Но анафорическое «Как» – «Так» в последней строфе играет решающую композиционную роль. Благодаря ему последняя строфа оформляется как закономерный вывод, логическое, образно-символическое завершение целого!
Эпитеты «Элегантна, стройна и умна», а также предыдущие и последующие эпитеты создают яркий образ женщины, которая встаёт, как живая перед читателем во всех её достоинствах и недостатках.  Наибольшая концентрация эпитетов, наблюдается в последней строфе. Это во многом и предопределяет выразительность концовки.
Ухудшает произведение применение инвективы. Уж кажется, ругать, так ругать! Однако, то, чего слишком много, значительно теряет в цене.  Накладывающиеся друг на друга оскорбления, сорвавшиеся с языка под влиянием свежих впечатлений воздействуют гораздо слабее, чем тонкая, продуманная укоризна, а порой достигают и противоположного результата. Они могут оказаться просто смешными, так как хаотичное, чрезмерное применение силы явственно выдаёт внутреннюю беспомощность и бессилие.
Исходя из этого рекомендую вторую строфу поставить перед пятой, а возможно и удалить её вместе с пятой из произведения, которое только выиграет от этого в выразительности.
В первой строфе неправильно управление глагола. «Отвергать» требует чтобы «оковы» находились в Винительном падеже. 
Четвёртую строфу можно улучшить, поменяв анафорическое «И» на анафорическое же «Ну». Этот приём призван усилить внутренние подхват и анафору «...одно наказанье». В целом строфа зазвучит более художественно.



2. Кто томится и ждёт

Кто томится и ждёт,
Тот прекрасно поймет –
Бесконечна разлуки минута.

Кто других потерял,
Тот в начале начал
И душа словно свечка задута.

Кто остался один,
Тот попал в карантин –
Духота по ночам и кошмары.

Кто мозоли натёр,
Тот по жизни шахтёр
Безначального мира сансары.

Тот достоин пути,
Кто посмеет идти,
Невзирая на адовы муки.

Тот увидит финал,
Кто реальность познал,
У кого не опущены руки.

Тот отыщет родник,
Кто душой не поник,
Не зациклился в личной утрате.

Тот излечит мозоль,
Кто возьмёт себе роль
В новой пьесе и в новом театре...


Анафора «Кто» –  «Тот» переходящая в «Тот» –  «Кто» связывает строфы в динамичное единое целое.
Стихотворение написано так, что строгий двустопный анапестом с мужской рифмой переходит в трёхстопный стих с женским окончанием.
Аллитерация на «то» – «до» – «от» – «ут» – «ук» проходит через всё стихотворение. Рифма полнозвучная, чёткая.
Одиночество и надежда не утратить самообладание составляют содержание стихотворения и оно полностью выражено в шести строфах. Необычным и загадочным является центральный образ «шахтёра» «сансары», который собственно и представляет главную ценность этой эмоциональной вещи.
Седьмая и восьмая строфы представляются лишними, снижающими линию возвышенного и авторски-личного изображения страдания. Если образы «родника» «роли в новой пьесе в театре» просто тавтологичны, то повтор образа «мозоли» в этом словесном окружении уже способен вызвать неуместную улыбку.
 

3. Пожалейте, прошу, приласкайте

Пожалейте, прошу, приласкайте.
Подушечкой пальцев погладьте.
На солнце снежинкой сверкайте.
Будто бога – любить обещайте.

Перламутровой птичкой порхайте.
На века выбрать Вас вдохновляйте.
Убаюкайте, ум успокойте.
Про пони пурпурных пропойте.

К коктейльным коленям склоните.
На нежности ночь намекните.
Заманчивый зов заглушите.
Замечтаюсь, засну – задушите...


Аллитерация анафорического «П» – («пр» – «п-л») проходит через всё стихотворение, ненавязчивое «ас» первой строфы превращается в полнозвучное «за» в финале.
Эпитеты «перламутровой», «пурпурных», «коктейльным», «заманчивый» составляют очень своеобразный «качественный» образно-эмоциональный ряд. Но и «любовь», как «вдохновенный» «выбор» «на века» хотя и находится в центре стихотворения вызывает доверие лишь условно.
Содержанием произведения является «заманчивый зов», который предлагается «заглушить» в заключительном двустишии. Гипербола «...задушите...», конечно, призвана лишь замаскировать основную линию замысла. Это своеобразный прыжок в сторону перед тем, как осуществить задуманное.      
Стихотворение интересно тем, что в нём, практически нечего ни убавить ни прибавить. Здесь поэтика Константина Воскресенского выступает в чистом от влияния редактора виде.


4. Идиот полюбил идиотку

Идиот полюбил идиотку,
Будто кот деревенский – помойку.
Сердце сжалось: "богиня, красотка..."
Оказалось: ботинка подмётка.

Идиот из отважного теста,
Идиоткой посажен на место.
Как преступнику руки скрутила,
Как отступнику рот залепила.

Над дарами его надругалась,
На татами над ним издевалась:
Беспощадно лупила и била,
Неповадно любить чтобы было.

Получил дурачок по заслугам:
Позабыл как прислуживать дурам.
Бог пошлёт вновь такую же тётку –
Идиот... обойдет идиотку.


Стихотворение не просто хорошо аллитерировано, его звуковая организация находится на весьма высоком уровне. Блестящая анафора, внутренние созвучия и параллелизмы  составляют его структуру, как некий акустический многогранник. Нет смысла перечислять их, так как они находятся в каждой строфе и очевидны.
В результате некоторые стихи приобретают особый смысл и звучат как народная поговорка:

«Сердце сжалось: "богиня, красотка..."
Оказалось: ботинка подмётка»

или

«Получил дурачок по заслугам:
Позабыл как прислуживать дурам».

Но в середине произведения, где эта звучность призвана отобразить движение, она оказывается легковесной и напоминает цитату из сказок известного детского писателя Корнея Чуковского:
«Как преступнику руки скрутила,
Как отступнику рот залепила.
Над дарами его надругалась,
На татами над ним издевалась:» 

Неточная инвективная рифма в первом двустишии «...идиотку» – «...помойку» и в последней строфе «...заслугам» – «...дурам» кажется выполняет орнаментальную функцию, так как закольцовывает стихотворение. Думается, это задорное,  шуточное стихотворение. Именно в этом жанре оно выглядело бы уместным и действенным.

[КОНЕЦ ОЗНАКОМИТЕЛЬНОГО ФРАГМЕНТА]