Таланту И. А. Бунина. Безумный художник

   Золотилось Солнце на востоке за туманной синью далёких лесов,
за белой снежной низменностью, куда пришло утро,
на которую глядел с невысокого горного берега древний русский город.
Наступило утро! - С лёгким морозом и инеем, созданным зимней природой мудро.
   Художник, ростом невысокий, юношески лёгкий вопреки своему возрасту,
в берете и бархатной куртке прошёлся из угла в угол и, сронив пенсне движением бровей,
потёр белыми, точно алебастровыми руками своё бледное, измученное лицо,
делая это всё сильней и сильней.
   Потом странно посмотрел на гостиничного слугу -
невидящим взором очень близорукого и рассеянного человека, потерявшего супругу.
    Двадцать четвертое декабря тысяча девятьсот шестнадцатого года! - сказал он. -
Эту дату ты должен запомнить!
Я должен завершить дело всей моей жизни.  Мой молодой друг, — снова сказал он,
протягивая к коридорному руку и показывая ему два обручальных кольца,
из которых одно, на мизинце, было женское, - это кольцо –
предсмертный её  завет, вот он живой завет – налицо!
Но я не взял с собой ни холста, ни красок, - провезти их из-за этой чудовищной войны
было совершенно невозможно.
Надеюсь - достать их здесь возможно.
   Я, наконец, воплощу всё то, что сводило меня с ума целых два года,
а потом так дивно преобразилось в Стокгольме в конце этого года!
   Узнаю тебя, Русь! - громко говорил художник, шагая по площади древнего русского города
и глядя на туго подпоясанных, толсто одетых бодрых торговцев и торговок,
покрикивающих возле своих лотков с самодельными деревянными игрушками
и большими белыми пряниками в виде коней, петухов, рыб и сладких колобков-головок.
     Сейчас и именно сейчас краски для меня вопрос жизни и смерти! Это дивное мгновение -
идея моя совершенно созрела ещё в Стокгольме
и, будучи воплощённой, должна произвести неслыханное впечатление! -
Я должен написать вифлеемскую пещеру, написать Рождество и залить всю картину, -
и эти ясли, и младенца, и мадонну, и льва, и ягненка, возлежащих рядом, -
именно рядом! -
таким ликованием ангелов, таким светом,
чтобы это было воистину рождением нового человека при этом!
Только у меня это будет в Испании, стране нашего первого, брачного путешествия.
Вдали - синие горы, на холмах цветущие деревья в раскрытых небесах, в ясном утре...
 Через несколько домов, в магазине «Знание», он купил очень большой лист шершавого картона,
цветных карандашей и акварельные краски на бумажной палитре. 
    А какой день! Боже, какой день! Ровно в полночь рождается спаситель! На все века!
Спаситель мира! Я так и подпишу под картиной: «Рождение Нового Человека!»
Мадонну я напишу с той, чьё имя отныне священно. Я воскрешу её, убитую злой силой без сердца,
вместе с новой жизнью, выношенной ею под сердцем!
    Юношеская сила овладела им - дерзкая решительность,
уверенность в каждой своей мысли, которой рад,
в каждом своём чувстве, сознание, что он всё может, всё смеет,
что нет более для него сомнений, нет преград.
Он исполнился надежд и радости жизни.
Ему казалось, что мрачные, дьявольские наваждения жизни,
чёрными волнами заливавшие его воображение,
отступают от него. Осанна!* Восхищение!
    Небеса, преисполненные вечного света, млеющие эдемской лазурью
и клубящиеся дивными, хотя и смутными облаками, грезились ему, словно мир чудес;
светозарные лики и крылья несметных ликующих серафимов
проступали в жуткой литургической красоте небес;
бог-отец, грозный и радостный, благий и торжествующий, как в дни творения,
высился среди них радужным исполинским видением;
дева неизречённой прелести, с очами, полными блаженства счастливой матери,
стоя на облачных клубах, сквозящих синью земных далей, простёртых под нею,
являла миру, высоко поднимала на божественных руках своих младенца, блистающего, как Солнце,
и дикий, могучий Иоанн, препоясанный звериной шкурою, на коленях стоял возле её ног пред Нею,
в исступлении любви, нежности и благодарности
целуя край её одежды... с того мгновенья – невообразимой ценности!
   В шесть часов утра  художник бешено давил кнопку гостиничного звонка:
он картину кончил, кончил! Она создана на века!
Теперь он был бледен такой бледностью, что губы у него казались чёрными,
сходными с чёрным угольком.
Тёмные глаза горели нечеловеческим страданием и вместе с тем каким-то свирепым восторгом.
   На картоне же, сплошь расцвеченном, чудовищно громоздилось то,
что покорило его воображение в полной противоположности его страстным мечтам.
Дикое, чёрно-синее небо до зенита пылало пожарами,
кровавым пламенем дымных, разрушающихся храмов, дворцов и жилищ, нарисованных там.
   Дыбы, эшафоты и виселицы с удавленниками чернели на огненном фоне.
Над всей картиной, над всем этим морем огня и дыма, словно идущего с холста,
величаво, демонически высился огромный крест с распятым на нём, окровавленным страдальцем,
широко и покорно раскинувшим длани по перекладинам креста.
    Смерть, в доспехах и зубчатой короне,
оскалив свою гробную челюсть, с разбегу подавшись вперёд,
глубоко всадила под сердце распятого железный трезубец.
    Низ же картины являл беспорядочную груду мёртвых
и свалку, грызню, драку живых, смешение нагих тел, рук и искажённых лиц, ждущих свой конец.
   И лица эти, ощерённые, клыкастые, с глазами, выкатившимися из орбит,
были столь мерзостны и грубы, столь искажены ненавистью, злобой, сладострастием братоубийства,
что их можно было признать скорее за лица скотов, зверей, дьяволов,
но никак не за человеческие существа.
   Именно таков был мир его небесных мечтаний и реальные картины разума в мире безумства!
      Париж, 1921.
_____
* Осанна - Восторженное славословие [из Библии] (арам. у-шано, двусоставное слово) — «спаси же!». Петь или восклицать осанну кому-нибудь - крайне превозносить кого-нибудь.


______
И.А. Бунин.  Безумный художник (отрывок).
Золотилось солнце на востоке, за туманной синью далеких лесов, за белой снежной низменностью, на которую глядел с невысокого горного берега древний русский город. …бодрое утро с легким морозом и инеем.
…