Рассказ 16. Евдокия Васильевна

     - Заходите, ребята, - и Евдокия Васильевна распахнула дверь класса, на котором уже висели две таблички  «1-г класс» и «5-в класс», - Проходите, садитесь за парты.
     Некоторые мальчишки стали толкаться у последних парт, каждый старался захватить место «на камчатке». Евдокия Васильева с улыбкой произнесла:
     - Ребята не стоит воевать из-за мест на последних партах. Со временем я рассажу вас так, как всем будет удобно, и вам, чтобы всё видеть и слышать, и мне, чтобы поддерживать в классе дисциплину.
     Мне понравилось, как она, улыбаясь, сделала замечание, и я вспомнил, как закричала и хлопнула рейкой по столу Вера Андреевна, чтобы успокоить шумевших учеников в классе. И ещё я подумал о том, что Евдокия Васильевна хотя и пытается показывать свою взрослость и строгость, но её выдаёт появляющаяся на лице улыбка. Что говорит о её доброте.
 
     Класс был небольшой по сравнению с предыдущим и казался более уютным. Всё сияло чистотой, и еще чувствовался запах краски. Свежевыкрашенные окна сверкали своей белизной, а на голубых панелях играли солнечные зайчики.  Три ряда новеньких парт  угрожающе чернели среди ярких красок панелей и пола, белизны стен, окон и потолка.  В каждом ряду было по 7 парт. Я быстро в уме всё посчитал, умножил и разделил и понял, что класс рассчитан на сорок два человека и пока  четырнадцать мест было свободно. Все расселись – кто, где хотел, некоторые девчонки сидели по одной за партой. Я сел в среднем ряду на четвертой парте. Слева от меня оказался мой тезка по фамилии Плотников, его фамилию я запомнил ещё с первого сентября.

     Открылась дверь и к нам вошла какая-то учительница и ввела в класс ещё группу учеников. Их было шесть человек, причём все мальчишки.
- Ребята, что надо сделать, когда в класс входит учитель? – скорее скомандовала, чем спросила Евдокия Васильевна и резко взмахнула рукой вверх. – Все встали. – Ребята, познакомьтесь, - это Зоя Павловна наш завуч. 
     - Здравствуйте, ребята, садитесь! – произнесла вошедшая учительница, -  и вы тоже садитесь за свободные парты.  Евдокия Васильевна, я привела к вам еще шестерых непоседливых, но рвущихся к знаниям учеников. Всего в вашем классе будет тридцать четыре ученика, и это всё. Могут добавиться только вновь прибывшие ученики посреди учебного года. Так что, можете начинать знакомство со своим классом, рассаживать так, как вам и им будет удобно, а то вон уже началась толкотня и отвоёвывание мест за партами.
     - Быстро успокоились! – громко произнесла Зоя Павловна, обращаясь ко вновь прибывшим непоседам.
     - Спасибо, Зоя Павловна, мы справимся, произнесла наша учительница, провожая завуча, а нам снова сделала жест рукой, чтобы мы встали.
     - До свидания, ребята, - произнесла завуч и вышла.
 
     - Ну, вот, все расселить, и успокоились, - Евдокия Васильевна стала прохаживаться по классу, поправляя кому-то торчащий вихор, загнувшийся уголок рубашки или завязывая девчонкам сбившиеся на головах банты и, в то же время, делая объявления.
     - Ребята, сегодня я хочу познакомиться с вами. Я надеюсь, что наш класс станет дружным, ведь нам с вами предстоит четыре года жить одной семьей. Мы с вами будем не только учиться читать и писать, считать, но еще и рисовать, и петь, отдыхать вместе, ходить на экскурсии и в походы. А без дружбы у нас с вами ничего не получится.

     Среди шестерых, пришедших из другого класса были трое мальчишек с нашей улицы – это Петров Петька, Лёвин Витька  и Никишин Толька – второгодник, я знал, что он остался на второй год в первом классе.
     Евдокия Васильевна очень быстро провела знакомство с нами, и в отличие от Веры Андреевны, она не приглашала нас к своему столу, а подходила к каждому сама и нечего не записывала. Она не спрашивала, кем работают наши родители, но задавала вопросы о семье: старшие мы в семье или нет, есть ли братья и сестры, что мы любим, чем занимаемся дома, как помогаем родителям.
     Но каждому Евдокия Васильевна задавала не все эти вопросы, у кого-то спрашивала про зрение, и пересаживала на первую парту, кого-то сразу рассаживала со словами: - А вам, друзья, я думаю, хватит времени поговорить и посмеяться после уроков, а здесь мы с вами будем заниматься немного другим делом.
 
     - Ребята, сегодня я познакомлюсь с вами, ещё недели две я буду смотреть, кто, на что из вас способен, а затем я хочу познакомиться с вашими родителями. Так что, когда придете домой, скажете своим родителям, что через две недели будет родительское собрание. Попозже я дам вам записки для родителей.
     Когда дошла очередь до меня, я не стал ждать вопросов и выпалил, чуть ли ни на одном дыхании;   
     - Меня зовут Виктор Пузарин, мне семь лет, у меня две старшие сестры, они уже закончили учиться в школе, и два брата, старший учится в 4 классе, а младшему пять лет. Я люблю читать и рисовать, этому научили меня сестры, дома я помогаю носить воду из родника и ходить в магазин за продуктами.
    
     - Ну, ты, Витя, молодец, - учительница с улыбкой погладила мою лысую голову, - целое сочинение рассказал.
     В классе раздались смешки, кто-то откровенно захохотал.
- А ну-ка, прекратили смех! – Строго произнесла Евдокия Васильевна, - Вот так, как Витя, надо научиться отвечать всем, а из тех, кто смеялся, и трех слов не вытянешь.
     - Спасибо, Витя, садись, с тобой мне всё ясно. – Она еще раз дотронулась до моей головы и продолжила знакомиться с классом.
     - Ребята, пока я с вами знакомлюсь, и чтобы вам не было скучно, откройте буквари и посмотрите картинки, - и Евдокия Васильевна продолжила ходить по рядам и поднимать очередных первоклашек для знакомства с ними.

     Неожиданно какая-то девчонка поднялась, взяла свой портфель и пошла к выходу, учительница остановила её:
     - Нина, ты куда это собралась? Урок ещё не закончен, и я никого не отпускала. Нина стояла у двери и молчала, опустив голову.
     - Что случилось, почему ты молчишь?
Нина заплакала и, вдруг, мы увидели, как намокли её чулки, и под ней образовалась лужица. Раздался хохот, Никишин Толька показывал на неё пальцем и смеялся громче всех.
     - Ничего смешного я не вижу, тишина в классе. Нина, ты можешь идти домой, я тебя отпускаю. А вам, ребята,  я вот что скажу  - такое может случиться с каждым. Поэтому, перед уроком и в перемену между уроками, надо об этом помнить и надо сходить в туалет.

     Отпуская девочку-первоклассницу одну домой,  учительница ничего не нарушала. В те далекие времена, мы семилетние были более самостоятельные, чем сегодняшние дети. Нас не кормили в школе завтраками и, тем более, обедами, нас не провожали и не встречали родители, за редким исключением. Правда, на дорогах не было потока машин, как сегодня, и скорости были другими, но соблазнов было не меньше, поэтому мы не всегда спешили домой.
 
     Прилавки и витрины магазинов соблазняли разными вкусностями, недоступными для нас игрушками, рваный башмак на пути или консервная банка превращались в футбольный мяч, и импровизированная игра напрочь перекрывала дорогу домой.  А снежные горки зимой, где мы часами катались верхом на портфеле. Пока не превращались в подобии снежного кома  -  домой ни шагу, хотя знали, наказание неотвратимо.

     Однажды я чуть не совершил безрассудный поступок, который мог сделать меня инвалидом на всю жизнь. По дороге в школу, переходя дорогу, я остановился у стоящего грузовика. Это была старая полуторка, за рулем которой сидела с папироской в зубах тетя Нюра – единственная женщина шофёр в нашей округе. Чтобы полуторка не заглохла, тетя Нюра  газовала. Я не знаю до сих пор, что на меня нашло, но я подставил ногу, обутую в сандалию под заднее колесо машины. Тетя Нюра крикнула кому-то:
     - Ну, сколько тебя можно ждать? Поехали! 
Хлопнула дверца, полуторка зарычала громче… Ногу я выдернул в последнюю долю секунды, когда машина тронулась. Я напугался позже, когда подумал, «ведь колесо раздавило бы мою ногу». Это осознание я запомнил на всю жизнь, но до сих пор не знаю – зачем я подставлял ногу под машину и что меня остановило в последний миг.   

     Порой любопытство заводило нас в сторону от дома. Однажды мы с другом Сашей Веселовым залезли на чердак кинотеатра.  Нам было любопытно посмотреть на сохранившиеся росписи свода под крышей здания, так как прежде это была церковь.
     У храма снесли купол и колокольню, соорудили крышу, плоский потолок. Там, где был алтарь, стал вход  с улицы с кассовым залом. Так как церковь была очень большая, зал был поделен на две части, и из кассового зала мы попадали в большое фойе, где проводились танцы для молодежи и различные праздники, а из фойе было два входа в зрительный зал.

     Если внутри интерьер здания походил на кинотеатр и только четыре больших окна в фойе, со старыми рамами в стенах, метровой толщины и отвалившаяся от стен штукатурка, обнажала фрагменты росписи, напоминали, что это всё же бывшая церковь, то  снаружи, кроме крыши ничего не изменилось – все видели в том здании церковь.
 
     Нижняя часть разрушенного купола осталась под крышей, где и были фрагменты прежнего убранства храма. Об этом мы знали от старших подростков. Так вот, залезть-то мы залезли на чердак, посмотрели, и нам почему-то стало жутковато от увиденного. В полумраке нас окружили обезглавленные ангелы, часть обнажённого торса какого-то старика, голова женщины и прочая жуть. Верх был отрезан разрушенным куполом, а низ росписи отрезал потолок. И когда кто-то из нас перекрывал свет от открытого лаза, по фрагментам росписей двигались наши тени, казалось, что это двигаются обезглавленные ангелы.

     Со страха мы поспешили назад, ноги дрожали, руки тряслись, но страшнее нам стало, когда мы спустились с чердака на крышу котельной, а дальше  - пропала лестница. Её кто-то уронил, пока мы были на чердаке.  Котельная – это в церкви был «притвор»  - главный вход с огромными дверьми-воротами.
     Притвор — это первое помещение за порогом храма. Его можно сравнить с сенями или прихожей. Раньше в церквях в притворе стояли те прихожане, которым не дозволялось участвовать в службе наравне со всеми христианами. Это были оглашенные — те, кто еще готовился только принять крещение и кающиеся — те, кто совершил тяжкий грех и временно изгонялся из самого храма.

     Об этом я узнал гораздо позже от своей очень набожной бабушки Ксении.  Когда она услышала, что я бываю на танцах в бывшей церкви, а в котельной (притворе) я еще и подрабатываю – в закутке художника - размываю и грунтую рекламные планшеты за 20 рублей в месяц, бабушка меня не ругала, она долго меня воспитывала, говоря о грехе, который надо вымаливать.
     Бывало раньше, я говорил ей: - «Бабаня, люди в космос летают – Бога нет». Повзрослев, я уже не спорил с ней, а она вставала на колени перед иконой и зажжённой лампадкой и молилась, прося у Всевышнего прощения моих грехов.
Так вот, чтобы залезть на чердак, мы на огромную кучу шлака у стены котельной поставили лестницу-трап (доска с набитыми на неё поперечными рейками) и по этой доске мы попали на крышу котельной. Далее, до лаза на чердак в стену были вбиты большие скобы, по которым мы попали на чердак.

     И вот, спустившись на крышу котельной, мы оказались в западне. До кучи шлака было примерно три метра, до земли не менее пяти метров. Мы сидели на металлическом гребне  крыши и ждали помощи прохожих, но шло время, а помощи не было. И когда от острого гребня крыши стало неимоверно больно нашим тощим задницам, мы решили прыгать.
 
     Мы, конечно, по очереди прыгнули на кучу шлака и кубарем скатились на землю. Результат – у меня обширная кровоточащая  ссадина на лбу и носу, у Сашки разорванные брюки и ушиб колена с небольшой ссадиной, и у обоих - вся одежда, руки и лица в угольной пыли, которая оказалась вперемешку со шлаком. Одним словом – вид был грязных и хромых беспризорников, вылезших из подземелья.
 
     Сашку наказали тем, что на неделю оставили без улицы и без карманных денег на пирожки, а меня денег не лишали, потому как их мне никогда и не давали,  А без улицы - кто же будет ходить за хлебом в магазин и носить воду из родника. Поэтому мне пришлось весь вечер чистить школьную одежду, так как мама сказала:
- Я чистить не буду, можешь завтра пойти в школу и так, пусть все видят, где вы лазаете после уроков. Надеюсь, в следующий раз свои носы вы оторвёте совсем, чтобы не совали их туда, куда не надо.

     В принципе я рос послушным ребенком и редко попадал в ситуации требующие наказания. Однако дружба с Веселовым, авантюристом с рождения, иногда приводила к подобным случаям. Саша появился в нашем классе поздно осенью. Он был из интеллигентной семьи, его отец Николай Семенович военный летчик, в тридцать шесть лет ушедший на пенсию, перевез семью в Пензу, откуда был  родом. Они сняли домик на нашей улице.
     Меня сдружила с Сашей тяга к чтению. Он, как и я, хорошо читал, и, узнав об этом, я, на правах старого читателя, привел его в районную библиотеку. Так началось наше общение, продлившееся до моей службы в Армии.

     Но это все было гораздо позже, а пока был первый учебный день еще без Веселова Саши с новой учительницей - Евдокией Васильевной. 


Примечание:
   Все события – это воспоминания из моего детства. Имена и фамилии подлинные.

    Продолжение следует.