Взгляд на душу. Аристотель и Спиноза 3

     Не стоит удивляться тому, что у души, которая есть законное детище бытия, может быть множество имён ("как вы лодку назовёте - так она и поплывёт), к ней существует много подходов и к ней ведут много путей (Аристотель), поэтому мы с вами добрались пока только до одного имени: душа - это стремление. Напомним, что Спиноза писал о влечении и желании, а о стремлении писал Аристотель и здесь пальму первенства мы отдаём ему. Несмотря на то, что три этих понятия можно поставить каким-то образом в ряд: стремление - влечение - желание, они всё-таки не выражают взаимозаменяемое "тоже самое". Стремление по отношению к двум своим "напарникам" является более развоплощённой силой или интенцией, в некотором роде - даже чистейшим вектором или направленностью, и на каком-то особенном языке её можно, пожалуй, назвать "избранностью". Это стремление легко обнаружить в растущем семени дерева, человеческом зародыше, яйце - в любой свёрнутой изначальной форме. Но также легко обнаружить это стремление и в более развитых формах одушевления, где предмет движения уже снят или же в самом начале таков, что его невозможно на самом деле мыслить предметно. Так мы обычно говорим, что мы хотим стать умными, но по сравнению с этим утверждением гораздо весомей звучит - "мы стремимся стать умными". Поскольку если стремление есть, то оно неотвратимо, а вот желание и влечение могут изменяться или отклоняться в зависимости от своих предметов. Поэтому кто-то пожелал стать умным, но на следующий день пожелал уже что-то другое. Или же желая стать умным, он не обладает слишком сильным желанием, настолько постоянным и полным, чтобы оно могло преодолеть все трудности познания. Желание более привязано именно к нам, и именно к определённому внешнему предмету. Но стремление, скорей всего ещё даже не сформировало свой предмет, стремление это делает по ходу самого стремления.

     Антуан - де Сент Экзюпери постоянно стремился в небо. Но нельзя сказать, что он желал неба - и потому, что небо слишком расплывчатый и неуловимый предмет, и потому что никакого неба самого по себе в действительности Экзюпери никогда не желал (ведь можно подняться на пассажирском лайнере в тоже самое небо, но не к этому стремился Экзюпери). Приближаясь вплотную к этому удивительному человеку, мы начинаем понимать, что Экзюпери стремился не к небу как таковому, а во-первых, "к отрыву от земли" - возможности взглянуть на неё свободно и сверху (к состоянию чего не может привести удобное кресло пассажирского лайнера, хотя бы потому, что это будет не твой отрыв); и во-вторых к чувству единения-борьбы своей самости и всего мира (стихий этого мира). Когда читаешь как Экзюпери борется с циклонами и штормами и какой восторг он испытывает на острие этой борьбы, на острие гибели, то понимаешь, что словом "желание" здесь мало что можно выразить - ведь здесь желается множество вещей сразу же, а к ним, так называемо, желается и множество того, что никак и вещами не назовёшь. Нет, это не желание, это огромная мощная тяга, превышающая любую тягу любого самолёта. Самолёты крушатся, ломаются, летят к чертям, а человек движется. Это упорное стремление - может ли оно исходить не из самой глубины сердца? Между тем как желания всегда находятся под большим вопросом насчёт своей глубины. Я бы выразила это так: стремление, разворачиваясь из семени, из зародышей и протоформ постепенно восходит к своему самораскрытию, и становится на своём первом базовом уровне, связанном со страстями - влечением и желанием.
Но стремление не останавливается на этих уровнях, а поднимается выше - до познания, общения, любви... и хотя желания, как призраки следуют за нами и на этих высотах, мне представляется более верным говорить "стремлюсь к истине", чем "желаю истины". Желание всегда теснее подходит к обладанию, а ни знанием, ни дружбой, ни любовью нельзя в каком-то смысле обладать. Не спорю, что наш мир выстроен как обладание и желание соответственно, но тем грустнее и печальнее большому человеку ходить по нему.

    Даже Аристотель, употребляя термин "стремление" фактически или очень часто подразумевает под ним "желание" или "влечение", поэтому мы производим философскую эмансипацию этого термина, выпуская его в свободный простор более углублённого мышления.
   "Стремить" и "стремена" лошади происходит от "связывать" - зародыш сам по себе ничто, но он связан каким-то теснейшим образом и с определённым прошлым и с определённым будущим.
   В целом, Аристотель считает, что душа движется объектом своего стремления. Оно вроде и правильно, и термин выбран хороший, но всё дело заканчивается каким-либо тем или иным объектом, а это низводит стремление на уровень желания. Спиноза же, наоборот, термин "стремление" афиширует не особенно, но при этом, определяет его на наш взгляд гораздо точнее. По Спинозе стремиться душа может только к одному, и причём любая душа - к сохранению своего существования. Итак, Спиноза, всё-таки по делу, оказывается ближе к истине, чем Аристотель - стремление души одно на всех, а вот влечения и желания разные.
    Однако и Спиноза, не дотянул до полноценного определения стремления. Зачем зародышу превращаться во взрослый организм, если задача его души лишь сохранение существования. Очевидно, что всякая душа стремится не просто сохранить своё существование (ведь даже само это существование меняется и что бы оно сохраняло?), она стремится достичь полноты и развёртки этого существования, насколько это возможно для её природы. Мы, видимо, должны сказать так: всякая душа стремится лишь к одному - к "цветению" своего существования на высшем для неё возможном уровне. Душа - это цветок, который мечтает раскрыться и петь свою песню и встречать зарю. Одним из именований Космоса у древних греков было "цветение", Космос - это "цветение" в древнегреческом мире - это блистающая корона внешнего царства. Нечто, буквально само из себя разворачивается в Красоту - вот как видели Космос древние греки. Отличное видение, жаль, что мы о нём совершенно забыли. И кажется, душа следует за Космосом - ещё сильнее, ещё характернее, ещё проявленней. Таким образом, мы можем сказать, что Сент Экзюпери стремился раскрыть полноту своего существования. А то,что он для этого избрал небо это уже его личная и характерная индивидуация. Но души других людей на самом деле стремятся к тому же самому, хотя говорить об этом они не могут и лишь пытаются что-то робко заявлять о своих влечениях и желаниях.