Битва с собственными тревогами плюс иностраннодух

Именные стихи

Он роняет словесный паноптикум из зубной ямы,
Вплетая его в промежутки из ткани воздуха,
Он читает Гоббса и Гете, и слизь из образов
Скапливается в грудине, как в жерле вулкана.

Просто, по-видимому, у него смещаются нейроны
От глотания книг, философски-загадочных,
И картины Гойи и Босха с чудовищами
Забираются в его мыслительную корову

И мычат, когда их гладят обманчиво-ласково
Существа двуполые, двухсердечные, пятиногие,
Заполняя доли лобные страшными сказками,
От которых трясутся и руки, и ноги...

Где-то глубоко в подсознании множество страхов
Наполняют материю мозговой сингулярности,
Вызывая болезненность, апатичную странность,
И громоздкость Вагнера учащает сердцебиение,
Приводя к ощущениям астероидных взмахов,
Которые бьют в барабаны молекул и атомов,
Действуя на сердцевину, как наваждение.

Болью дышат огни этих клеток и тканей,
Словно пред операцией нагромождаясь,
Он себя выпирает из кафкианской сандалии,
От мигрени и приступов рвоты очищаясь.

И его трясет, как антилопу-моллюска,
Он больные эмоции из себя выплевывает,
Его не отпускает цветное искусство,
Как осьминог-людоед, дно у сознания-лодки выклевывая.
И множество рептилий глядят через лупы
На худобу его труб от органной минуты.

Он давно потерял все колосья обычные,
Он давно потерял свою детскую душу
В этих символах страха и ужасов личного
Самоедства, что он мирозданью не нужен.

Кто-то шумно скребет по его покрывалу,
Словно коршун печальный застыл за окном,
Эдгар По слишком прост для рассудочной раны,
Что взыграла в его пространстве ночном.

Языки-переростки по стенам взбегают,
Как паучная сыпь, они рвутся к теням.
Кто-то в саване тихо его поджидает
Под кроватью, где скоплен будничный хлам.

Каждый скрип, каждый вздох заставляют вставать
И идти, как лунатик, тревожась и плача.
Нет, теперь он не будет по-прежнему гнать
Своей жизни приспущенный глиняный мячик.

Восковые фигуры смеялись в углу,
Шторы соединились, рыча плотоядно.
Умирал и рождался в поту и в бреду
Он, пытаясь осмыслить поверхность разгадки.

Отложи Радклифф-Брауна, Фарбера, Лейбница,
Не гонись так за знанием, за теоремой,
Опираясь на логику-иррациональность-и-тему,
Выкинь из головы эпохальность, стань нежностью,

Пусть в тебе и смакуют Вуди Аллена, Фейербаха,
Новую французскую волну, Гёделя, эстетику Кейджа
И нотную паутину Райха сверхгеометрические интеллектуалы
И интеллектуалки, держа шампанское и змейку

Идей, зажав между пальцев, дыша на стекла,
Пытаясь нарисовать тушью линии-абрикосы,
Как иероглифы, как знаковую систему Бога,
За которой таятся звуковые голограммы-вопросы,
На которые даже не знают ответов энциклопедисты,
Хоть они и спонтанно-интуитивны, и умственно-голосисты.

Забудь все ночные кошмары, тревоги,
Забудь, их сотри мыльной пеной над умывальником.
И, поверь, понесут тебя крепкие ноги,
Разбивая подошвой асфальт исторически-каменный.
Прочь, фобический мир! Прочь, фантомные боли!
Социальность вещей даст тебе стать собою...