Туманное видение

 Пётр вырубил в скале пространство, облагородил его, и стало оно домом. Высоко расположился защитный остов. Стали они жить с сыном в нём. Каждое утро спускались вниз, вдоль обрыва, и набирали ягод и растений, чем и питались. Но однажды наступила ледяная ночь, дождь обрушил всю свою свирепость и безграничную мощь на землю, и домик их затопило. Отец в это время спал, его подняло на матрасе, который был наполнен воздухом. А сын, четырнадцатилетний отрок, вылетел вдруг из отверстия в скале и брошен был стихией с самого обрыва. Только очнувшись ото сна утром, Пётр понял, что сына нет. Он схватился за голову и застонал, заревел, как дикий зверь, его сына разбило о камни...
 С тех пор не стало у него сна ни в одном глазу. Маялся он, скрипел зубами, волосы выдрал все на голове, да так, что остался лысым. Борода его поседела и червями спадала с подбородка. Отсутствие прочного сна притянуло навязчивые видения. Чудилось ему, будто гроб с телом сына бьётся о скалу, и оттуда доносится тонкий, не возмужавший ещё голос: "Папочка, возьми меня, забери отсюда, дай воды напиться". Но только Пётр высовывал голову из проёма, как ему становилось так больно и страшно, болотное мёртвое лицо вставало перед ним, руки, похожие на две тросточки, обтянутые рвущейся бледной кожей, тянулись к его плечам, и сразу пахло тиной, сухим сеном и тухлой рыбой; Пётр забирался обратно и нервно блевал в углу искусственной хижины.
 Горе сломило его. Он видел рогатых призраков, безротые физиономии, трёхглазых ящериц, кусавших собственные хвосты. Он ощущал что-то древнее, запавшее в архетипическую бессознательную память и оттуда напоминавшее о себе нотами ветвистого ужаса; видно, первобытный человек когда-то повстречал эту гигантскую страшную мохнатую силу и испытал такой безумный страх, скрывшись в пещере, что теперь он генетически оформился в судьбах следующих поколений.
 Пётр искусывал сухие губы до крови, острым камнем делал порезы на руках. Это самоистязание, самоповреждение точно говорило отныне о его глубокой душевной ране. Однажды он даже хотел броситься вниз, чтобы его постигла участь сына, но внутренний тяжёлый похожий на дым голос пробормотал грозно: "Не смей!", и мысль о погибели отступила.
 Он проклинал себя за невнимательность в тот день. Тысячу проклятий обрушивал на свою голову.
 Но жизнь его продолжала свой бег. Он также как и раньше добывал припасы, неохотно жевал их и плевал остатки, прятался от бури, которая сотрясала стены хрупкого жилища. Но вот случилось одно событие ранним утром...
 Кто-то постучал по скале, громко и протяжно.
 Пётр крикнул:
- Уходи, злой дух! Вон!
 Но стук возобновился. Он пробирался в самое сердце, подчиняя себе его ритм.
 Грозный, завораживающий стук. Словно демон пытался загипнотизировать слабый отчаявшийся рассудок.
- Кто там? Кто?
 В ответ лишь тишина. И снова треск, снова гул наваждения.
- Ням-ням...
 У Петра задрожали колени.
- Я тебе не отдам свою душу, ни за что! Пошёл вон!
- Хрум-хрум... Хрум-хрум...
 Будто чьи-то кости перемалывали хищные челюсти.
 И тут раздался звон в ушах, такой настойчивый, что Пётр уронил невольно голову на подушку из прутьев.
"Открой деду, открой старому принцу... Он хочет по-го-во-рить с тобой, предло-жить обмен.. Открой древнему эху... Или оно поглотит тебя и твой домишко... Откро-о-ой..."
 Звон был очень похож на голоса сирен, пытающихся унести моряка на самое дно...
 Стук затих, но вдруг так ударил, что смастерённая недавно дверь на петлях выкатилась прочь.
 И зашёл он - древний страж, наглухо покрытый чёрной материей, оставив позади себя зубастого крылатого тигра. Он издавал запах смерти, тлена, чрезмерно противный запах, что становилось так тошно, так невыносимо...
 Пётр испытал такой прилив ужаса, такой избыток тревоги, жути, тоски, что сердце, казалось, забарабанило в самое горло, готовое выскочить из уставшей груди и остановить его жизненный процесс.
Призрак вдруг захохотал, как подлая гиена:
- Хо-хо-хо! Все меня страшатся, все меня гонять прочь! Ибо я есть итог всему земному. Я прихожу к неизлечимо больному, и он падает замертво. Я прихожу к наивному храбрецу, и он падает с высокого дерева и погибает. Я подытоживаю жизнь... - Он глухо закашлялся.
- Прочь! Прочь от меня, тёмный страж! Вон! Ты забрал моего сына. А теперь хочешь, чтобы я отдал тебе свою душу...
Нежданный мрачный гость смутился.
- Нет, пока рано тебе уходить из этого мира. Рано. Я посетил твоё жилище, чтобы предложить тебе один договор.
- Какой? Прочь от меня! - выпалил гневно отец.
- Я хочу вернуть тебе сына. Но в обмен на него ты должен пообещать стать рабом в моём плесневелом царстве. Ты будешь обязан трудиться там день и ночь, несмотря ни на жар, ни на холод. Ты будешь выполнять самую тяжёлую работу, которая только возможна... Но если согласишься на этот уговор, сын снова будет с тобой.
Пётр замер. Его как будто оглушили.
- Даю тебе день на размышления. Прощай!
Молниеносной тенью страж забрался на саблезубого тигра и испарился.
Дверь затворилась за ним.
Отец потерял на какое-то время сознание...
Из глаз его хлынули слёзы.
Когда он пришёл в себя, его не отпускала мысль об оживлении родного сына. Ради его возращения он готов был пожертвовать собою. Пусть у него сломается спина, пусть всё тело будет в синяках, пусть мышцы на руках потрескаются, пусть головная боль пронзит мозг... Зато сынишка будет рядом...
В назначенный час всадник явился к нему, как и обещал.
- Ну что? - спросил он. - Какое твоё решение?
- Я согласен, - вымолвил Пётр. - Согласен на твоё предложение.
- Выбор за тобой, - послышался короткий ответ.
Раздался шелест. Шелест крыльев. Порывистый, внезапный.
- Смотри, - показал сморщенным пальцем призрак на выход из скалы.
Навстречу к ним летел тигр и нёс на себе сына.
Он был хорошо одет, выглядел живым и радостным.
Скоро тигр подобрался к самому выступу, и отрок зашёл в жилище.
- Папа, папочка! Как давно мы с тобой не виделись! Я словно был погружён в летаргический сон...
Пётр крепко обнял сына, погладил его по голове.
- Давай я тебя накормлю. Тебе нужно хорошо перекусить.
Чёрный страж тихо, растягивая слова, произнёс:
- С завтрашнего дня за тобой будет прилетать тигр и относить в подземелье, где ты будешь трудиться в поте лица.
- Хорошо, - ответил Пётр.
Грозная тень исчезла.
Стали жить отец с сыном в скале. Как раньше. Только теперь приходилось Петру не знать совсем отдыха. Он таскал всякие тяжести, копал, сверлил, сваривал, тянул на себе огромные тележки. Работать приходилось то в пекле, то в стуже.
Но стал замечать он, что сын несколько по-другому себя ведёт, не похож он на того прежнего сынишку. И характер у него какой-то другой, и привычки, и внешность словно иначе выстроена.
Неужели обманул его призрачный принц?
Он осознал, что всё, что связано теперь с ним, призрачно. И сын, и дом, и река, и небо, и трава, и даже его собственное тело. Всё стало чужим, непохожим на прежний мир.
Пётр подчинил себя стражу, отдал ему своё сознание, своё сердце.
Когда он это окончательно почувствовал, ему стало опять так тоскливо, что слёзы брызнули из глаз.
Он пришёл к стражу сам.
- Не хочу я больше жить так! Не хочу! Ты подменил мою реальность. Ты отдал мне сына, но поглотил все мои эмоции, впитал всю мою энергию в себя.
- Эх, слабак! - сказал тёмный силуэт. - Видишь, и от меня ничего уже не осталось...
Он снял чёрную материю с груди, и перед взором предстал немощный скелет, обмотанный влажной тряпкой.
- Я умираю, - прошептал призрак. - Солнце оказалось более сильным, чем я.
И тут из него вышел весь туман, зловещий и предельно-серый.
Вся его жуть вылилась на землю болотной жижей.
Он погиб, растаяв.
Пётр открыл глаза. Он сидел в лесу, рядом лежала корзинка с грибами.
- Папа, что с тобой? Тебе плохо? - окликнул его сын.
Он стоял рядом с грязью на носу. Волосы его были взъерошены.
- Не знаю, - выдохнул отец и провёл ладонью по лбу.
- Ты упал, задев за пенёк, и стукнулся об камень.
- Да?..
Только сейчас он нащупал шишку на голове.
- Мама, наверно, уже волнуется. Мы обещали вернуться домой к обеду...
- Мне приснился такой ужасный сон, кошмар.
- Ты упал, стукнулся и, похоже, потерял на какое-то время сознание, - сказал тревожным голосом сын.
- Ну, по-видимому, живой.
- А я уже нашёл лесника.
И правда, недалеко от них на корточках сидел мужик лет пятидесяти, в фуражке.
Пётр собрал весь свой дух и попытался переварить сказанное.
Пенёк, паденье, удар...
Хм... да...
А такое привиделось... Не дай бог!
Он поманил сына и, попрощавшись с лесником, они побрели по дороге вон из леса.
Дома их ждал остывший обед. 
И ещё тёплая кровать.