Элагабал

Над усыпленной славой Рима
Витал прохлады нежный запах.
Здесь путь пресекся пилигрима,
Где начинался запах ада…

Он в эту адскую столицу
В двести семнадцатом году
Вступил, но не успел влюбиться
В безумно гордую толпу,

Как перед ним предстала сцена
Кровавого земного бала:
Толпа безумцев осмелела,
Низвергнут ими Каракалла.

День падшим Августом означен…
Гнилая сущность дикарей:
За жизнь заплатят, не заплача,
Две пригоршни людских костей!

Надломленная слава древних
Держалась на его плечах –
Не юношеских – малолетних,
Четырнадцатилетнего юнца!

Над Левантийским побережьем
Струилось молоко заката,
Но вяло, сонно и небрежно
Оно текло к подножью ада…

Сирийский повелитель мира
Латинским не служил богам,
Его таинственность манила,
Он звался Гелиогабал.

Ждала глубокая досада
Жестоких, жадных, алчных римлян:
Восток в объятьях грубых ада
Почти безропотно погибнет!

Пока же юный император,
Влюбившись в римского раба,
Не стал менять огонь на злато,
Пыл сердца – на бесплодность зла.

Среди ночей тенистых  Рима
В его усилиях напрасных
Людская ненависть незримо
Росла зловеще и опасно…

Под хладным мрамором столицы
В упряжке из прекрасных дев
Он разъезжал на колеснице,
Лишь вызывая этим гнев

Надменных и ленивых римлян,
В пирах забывших славу лет,
Когда остался еле зримый
Бледно-туманный силуэт

Неодолимой мощи Рима.
Элагабал был умерщвлен.
Пути – богов и пилигрима –
Прервались, как тревожный сон.