От чего отказался Есенин-36

ОТ ЧЕГО ОТКАЗАЛСЯ ЕСЕНИН

Литературный анализ

(Продолжение)

Пропустив большую часть выписанных цитат, я довёл вас до самого главного доказательства возвращения нашего поэта к вере. К стихотворению, которое датировано в черновике октябрём 1925 года — оставалось немногим более двух месяцев до завершения его земного пути.

Ты ведь видишь, что небо серое
Так и виснет и липнет к очам.
Ты прости, что я в Бога не верую —
Я молюсь ему по ночам.

Так мне нужно. И нужно молиться.
И, желая чужого тепла,
Чтоб душа, как бескрылая птица,
От земли улететь не могла. (1925)

Неподготовленного читателя может смутить словосочетание «не верую». Но православное «не верую» совсем не значит «не верю», оно говорит о вере невоцерковлённой, с нерегулярными посещениями храмовых служб и такими же, нечётко проводимыми исповедями-причащениями. По воспоминаниям сестры Екатерины, в последние месяцы Сергей зачастил в церковь, молился перед распятием Иисуса Христа, а однажды она даже услыхала часть молитвы: «Господи! Ты видишь, как я страдаю, как тяжело мне…» В те дни он говорил друзьям, что чекисты готовятся свести с ним счёты, и это должно произойти неминуемо, и, видимо, поделился своей болью с духовником Иоанном Смирновым.  (Сельский батюшка одним из первых среди священников отпел поэта по православному канону. Сейчас панихида по рабу Божию Сергею служится во всех храма России).

Итак, перед нами признания самого поэта о возвращении к Отцу Небесному. И убедительное объяснение этого решительного шага. «Так мне нужно. И нужно молиться. И, желая чужого тепла, Чтоб душа, как бескрылая птица, От земли улететь не могла». Опровергая поток будущих обвинений в страшной депрессии и крайнем безволии, он проявляет свои лучшие борцовские свойства, которыми отличался его святой покровитель Сергей Радонежский. В разгар самых неблагоприятных обстоятельств найти в себе силы, железной хваткой сжать их в кулак и нанести победный удар. Только так обязан он был поступить, «Чтоб душа, как бескрылая птица, От земли улететь не могла». Иначе вечная душа его беспомощной, бескрылой птицей умчалась бы в мёртвую вечность на страшные мучения. Но душе крылатой, то есть в вере Господней, суждена участь другая, достойная великого певца великой страны.

В последнем пророческом стихотворении, до сих пор не понятом, Сергей Есенин подтвердил свою последнюю волю.

До свиданья, друг мой, до свиданья.
Милый мой, ты у меня в груди.
Предназначенное расставанье
Обещает встречу впереди.

До свиданья, друг мой, без руки, без слова,
Не грусти и не печаль бровей, —
В этой жизни умирать не ново,
Но и жить, конечно, не новей. (27 декабря 1925)

Сергей Александрович с другом (а точнее с читателем, с читателями) не прощается навсегда, а говорит — до свиданья, уверенно надеясь на встречу после предназначенного расставанья. Обратите внимание — на встречу в мире ином, а православные там могут встретиться только в том случае, если они не оборвали жизни самоубийством. Поскольку самоубийц ждёт ад, вечная смерть, а вечная смерть встреч между грешниками не предусматривает. Это исключено. И поэтому, ожидая встречу с другом в ином мире, Есенин смертного греха явно не предполагал. Он предвидел один вариант — убийство. Тем более, что подсказывали трагический, жертвенный исход — пророчества Клюева, Распутина, туманные намёки Константиновского юродивого, разговоры с батюшкой Иоанном о незавидной доле честных поэтов, о служении отечеству Сергия Радонежского и царской семьи.

Новый свет проливается на казавшийся многим экстравагантным факт, что последнее стихотворение было написано кровью поэта. Кровь она и есть кровь, может обозначать только убийство, бесчеловечное насилие. Об этом и хотел сказать лучший лирик своим потомкам. И пророчество подтвердилось — красные садисты проломили ему в «Англетере» переносицу и повесили, создав видимость  бесславной кончины.

Есенин оказал в ту ночь отчаянное сопротивление. Тело было покрыто кровоподтёками и ссадинами. Да иное и представить трудно. Умел поэт давать сдачи. В стихотворении «Мир таинственный, мир мой древний…», сравнивая себя с затравленным волком, обращается к хищнику: «Как и ты, я всегда наготове, И хоть слышу победный рожок, Но отпробует вражеской крови Мой последний смертельный прыжок». Прыжком таким оказался не только поединок в ленинградской гостинице, но и скулодробительный удар, нанесённый правящим головорезам драматической поэмой «Страна негодяев». За всё сквитался поэт — за долгое непризнание, за жестокую критику, за бездомные скитанья, за попытки переманить в свой стан, за постоянные провокации и шантажи, за ожидания арестов, за унизительные тигулёвки, да мало ли ещё за что, с чем Есенин не мог согласиться и с чем его заставляли соглашаться. Он познавал Истину, воплощал её в стихи и поэмы, а Истина не нужна была никому. Его лиру любили просто так, без всякой Истины. Была в ней поэзия, за неё и любили. И главное — народ любил. Любил всем своим простым сердцем.

Впрочем, о идейно-художественных достоинствах этой поэмы мы сказали достаточно, и я только одной цитатой напомню о них.

Из монолога Чарина:

И в ответ партийной команде,
За налоги на крестьянский труд,
По стране свищет банда на банде,
Волю власти считая за кнут.
И кого упрекнуть нам можно?
Кто сумеет закрыть окно,
Чтоб не видеть, как свора острожная
И крестьянство так любят Махно?
Потому что мы очень строги,
А на строгость ту зол народ,
У нас портят железные дороги,
Гибнут озими, падает скот.
Люди с голоду бросились в бегство,
Кто в Сибирь, а кто в Туркестан,
И оскалилось людоедство
На сплошной недород у крестьян.
Их озлобили наши поборы,
И, считая весь мир за Бедлам,
Они думают, что мы воры
Иль поблажку даём ворам.
Потому им и любы бандиты,
Что всосали в себя их гнев.
Нужно прямо сказать, открыто,
Что республика наша – blef,
Мы не лучшее, друг мой, дерьмо.

Что хотел показать в этой, по сути, острейшей сатире наш лучший поэт? Конечно, Россию. Русь двадцатых годов, современную и до боли близкую. Вот эта сыновняя боль, рожденная новым приближением к Богу и более глубоким постижением Истины, — и заставила его самым пристальным образом вглядеться в то, что происходит в отчизне, за которую он положил свою золотую жизнь. Как потом переживал Сергей, что поддался сказочному обману строителей социализма! Власть в стране захватили потомки иудейского Хазарского царства, воплотившего худшие торгашеские качества надвигающейся цивилизации, мало того, что из европейских Веймаров, так ведь ещё и из отечественных столиц и захолустьев, собравшихся в хищную стаю, чтобы «укрощать дураков и зверей». Мало того, что они начали перекраивать и переворачивать традиционный тысячелетний российский уклад, так принялись жестоко выкорчёвывать из него веру Христа, того богочеловека, которого распяли почти две тысячи лет назад. Ими правила дикая ненависть к русскому народу, и все щедрые обещания были наглым обманом. Он и рассеивался, как утренний туман, позволяя отчётливее разглядеть правду.

Первым рухнуло обещание установить в мире — мир (мир — народам!) О каком мире можно было говорить, если общепланетный капиталистический уклад российские нигилисты признали исчадьем всех земных зол и напрямую заявили: «Весь мир насилья мы разрушим До основанья, а затем Мы свой, мы новый мир построим, Кто был ничем, тот  станет всем!» Словесные угрозы превращались в дела. В Польше, Германии, Испании и других европейских странах большевики попытались установить революционные режимы. И исчадие ада обожгло Русь огнём ответной ненависти. Сразу после революции Германия, Австро-Венгрия, а потом Англия, Франция,  Америка, Япония и Чехословацкий корпус (Сибирь) — с запада и юга, севера и востока — почти четыре года подряд вели ожесточённые бои, стараясь ликвидировать бунтарскую угрозу. Однако то, что дано Богом в наказание, уничтожить нельзя. Ещё сто лет будет продолжаться трудная и мучительная «учёба» народа-богоборца.

Не хочется нашу живую речь напичкивать цифрами. Но на этот раз без них не обойтись. Иначе не достичь всей глубины тогдашней русской трагедии.

Только за первые четыре года красная Россия потеряла до 15 миллионов человек. Не менее щедрыми были и все другие периоды славной советской истории. Современные исследователи находят в ней много достижений и успехов, ничуть не понимая, что всё это совершено лишь благодаря чистоте души, накопленной за сотни лет православия. Зло, известно, может породить только зло.

С начала революции страну покинуло не менее 2 миллионов граждан, не пожелавших смиряться с безбожным режимом. Голод в Повольжье и Центральной России 1921 года унёс жизни более 5 миллионов человек. Тысячи россиян были репрессированы в результате разгрома эсеров, партию которых признали враждебной советской власти. Голод 1932-33 годов, разразившийся на Северном Кавказе, Нижней и Средней Волге, на Украине и в Казахстане, унёс 3,5 миллиона человек. Жестокие бои гремели в Средней Азии в 1922-31 годах. Басмачей, наверно, можно назвать, как многих русских, восставшими против навязываемой советской власти. Красноармейцы в азиатских схватках гибли сотнями, а в общих итогах значится цифра в 1,5 тысячи (потери не фиксировались). Недостоверные данные о походе в Западную Украину и Западную Белоруссию (около 4 тысяч убитых) и советско-финляндской войне 1940-41 годов (400 тысяч). Перед тем, как подвести общие итоги, напомню читателям о нашем самом страшном наказании за отход от отчей веры — о Великой Отечественной войне. У нас не принято говорить о ней как о наказании; мы говорим о великом героизме нашего народа. И это верно. Но истинно и другое. Около 30 миллионов погибших на полях сражений, «миллионы на войне с народом» (Евтушенко), непредставимые потери из-за разрушенного хозяйства, а в целом за XX век около 60 миллионов граждан (по далеко не точным данным), то есть треть страны, — это ли не великое предупреждение народа нашего, что улучшения в жизни не будут, пока мы не раскаемся в безверии, в своём иудейском предательстве и не вернёмся к тысячелетним традициям. 

Мы до сих пор этого не сделали, всё никак осознать не можем. А Сергей Есенин в 1925 году, на восьмом году губительной революции, подобно Ивану Бунину и Ивану Ильину, до глубины сердца понял это, прочувствовал и оставил нам святой завет в драматической поэме своей. Он даже пророчески предполагал рабское согласие народа с советским нашествием, безвольную покорность поработителям. Номах зовёт с собой друга своего Замарашкина. «Я с тобой? Да ты спятил с ума!» — с гневом отвечает ему приятель. С болью говорт ему Номах:

В голове твоей бродит
Непроглядная тьма.
Я думал — ты смел,
Я думал — ты горд,
А ты только лишь лакей
Узаконенных держиморд.

И ещё — более остро и проникновенно:

Все вы стадо!
Стадо! Стадо!
Неужели ты не видишь? Не поймёшь,
Что такого равенства не надо?
Ваше равенство — обман и ложь.
Старая гнусавая шарманка
Этот мир идейных дел и слов.
Для глупцов — хорошая приманка,
Подлецам — порядочный улов.

Так вот это-то, ужасного, неужели не поймём? Нет без Бога, без высокой нравственности ни свободы, ни равенства, ни счастья. И успеха никакого нет и не будет никогда. И верная мысль эта ещё раз подчёркивается поэтом далеко не случайным сопоставлением нашей тогдашней системы и системы американской, возросшей на алчности и долларах. Маммоной в равной степени захвачены души и тех, и наших. И комиссар Рассветов равнодушно (опять-таки равнодушно!) подтверждает позорное равенство:

ЧАРИН

Послушай, Рассветов! И что же,
Тебя не смутил обман?

РАССВЕТОВ

Не всё ли равно,
К какой рожи
Капиталы текут в карман.
Мне противны и те и эти.
Все они —
Класс грабительских банд.
Но должен же, друг мой, на свете
Жить Рассветов Никандр.

Вот вам и ответ на всё происходящее в мире и в России! Над человеком берёт верх врождённая греховность, необорима страсть благополучно пристроиться на земле. И пристраиваемся. И не обращаем внимания на призывы гениев. В 1837 году Пушкин своим примером звал нас вернуться к Богу. Не послушались. И дошли до братоубийственных вековых войн. Почти век спустя Есенин уже своим примером звал Русь к такому же исходу. Не послушались. И настырность эта прогремела над нами всеми бедами и несчастьями. Так, может, хватит глупого непослушания и беспросветного невежества! Ответьте, любезные читатели, на мой вопрос.

(Окончание следует)