Прекрасный выстрел

После долгой снежной зимы и жизнь в деревни переходит на новый лад. Крестьяне в деревне всегда вставали с рассветом. Зимой, чтобы меньше горели лампы и фонари берегли дорогой керосин, да и скотину в темноте не покормить и не подоить, а скотины в каждом доме было много.
Теперь времена изменились, электричество дает свет круглые сутки. Можно кормить, поить и доить хоть всю ночь, да вот и скотины в деревне остались только кот в доме, да у дома в будке собака, которая скоро и лаять перестанет,потому что не на кого.
Скотины нет, и в деревни нет никакой суеты. Скотину не надо поить, доить, гнать к церкви, где собирали стадо, и пастухи гнали ее на луга пастись. Но привычка вставать с рассветом, если это можно так назвать, осталась.
Рассвет по весне с каждым днем на несколько минут, но каждый день раньше, а привычка одна с рассветом.

***

Проснулся уже давно, но вставать не хотелось, делать нечего. После ухода с работы на пенсию жизнь стала нудной, время идет медленно, соседей никого нет, дачники еще не приехали, да лучше бы и не приезжали. Ну вот и совсем рассвело, встал, умылся, оделся. Жена услышала, что я встал, тоже поднялась, стала одеваться. “Куда? Зачем?” - подумал я и вышел на улицу.
Солнце еще не встало, над деревней стояла тишина: не мычат коровы, не блеют овцы, ни одного собачьего лая ...тишина.

***

Собаку поутру на ночь отпустил с цепи не видно, да и охранять ничего. Тишину? Кому она здесь нужна? Она везде и всюду. Ни ветерка, тишина. Свистнул, позвал собаку, появилась из-за угла, потягивается, сонная, спала за домом в соломе. Для порядка посадил на цепь, залезла в будку и легла.
“Сторож,, твою мать,” - подумал я, посмотрел, как над старым садом поднимается красное солнце и пошел домой.
Жена уже встала, умылась, причесалась, собрала свои псалтири и молитвенные книги и пошла свою комнату молиться. “Ну, это надолго,” - решил я. Зашел в чулан, снял с гвоздя патронташ, надел на пояс, взял ружье и вышел из дома. Собака в будке даже не пошевелилась, тоже жизнь собачья. Почесал левой рукой правое ухо и, перейдя по мосту дорогу, по Яровой тропинки пошёл в Яндову.

***

Вот она, как на ладони, Яндова. Похожая на старую обломанную подкову. Сама Яндова находится на несколько метров ниже и, когда весной река разливается, то Яндова вся залита водой. Река разливалась на несколько километров до леса. В детстве нам ребятам очень хотелось, чтобы вода так и оставалась, тогда по реке ходили бы пароходы, а в Яндове была бы прекрасная бухта. А мы бы были бы матросами на этих кораблях.Но полая вода заканчивалась, речка вставала в русло, и хорошо, что у нас была лодка, и мы вместе день летом проводили на реке, где у нас на том берегу был остров, с мелким теплым золотым песком, и речка, с рыбой, раками, ракушками и нашим детством, без телефонов, смартфонов, компьютеров, даже без электричества, но наше счастливое, сказочное детство.

***

С давних времен местные крестьяне в холодное время года  печи топили торфом, кроме русской, которую топили только дровами. Торф копать в Яндове выделяли каждому крестьянскому дому. В назначенное время все крестьяне собирались в Яндове, землемеры выделяли участок три метра шириной и пять длиной. Глубина залегания торфа - до семи метров в глубину, и каждая семья копала, сушила и увозила домой много хорошего топлива на зиму. Теперь торф давно не копают, в деревне есть электричество, газ, включай, обогревайся, радуйся и вовремя плати по счетчику.

В торфяных болотах всегда было много карасей и, посмотрев сверху на болото, я вспомнил, как нас, пацаков, старшие ребята заставляли мутить воду. Мы, мелкие, как они нас называли, первые прыгали в воду и мутили ее с торфом, а они бреднем ловили карасей. Рыбы было много, караси были крупные, красные, сейчас это редкость. Карась переродился и цветом стал не тот, да и ростом тоже. А ещё помню, как однажды наша Яндова чуть не сгорела.

Наш деревенский мужик, пьяница и балагур, мой сосед, Серега, по кличке Литон младший, пас в Яндове скотину. Коровы и телята паслись на лугу, пощипывая молодую зеленую, сочную траву. Литон от нечего делать ходил по болотам и смотрел, где больше рыбы, чтобы потом с дружками бреднем ее выловить. То ли он бросил в сухую траву окурок, а может специально ее зажег. Сухая трава вспыхнул, как порох, и пламя огня стало быстро распространяться по краю болот, и огонь по ветру пошел в сторону хутора.
Хутор - это несколько домов, которые находятся на высоком берегу Яндовы и идут до самого берега реки Воронеж, заканчиваясь домом деда Чекмаря. Дед Чекмарь в хорошую погоду всегда сидел на крыльце дома, откуда открывался прекрасный вид. С крыльца было видно речку на несколько километров: за рекой огромные заливные луга, за лугом, на той стороне реки рос прекрасный, на десятки километров сосновый и смешанный лес. Здесь при царе Петре Первом рубили мачтовые сосны и плотами по реке сплавляли на судоверфь в Вороне и строили там Азовскую военную флотилию.

Яндова на несколько метров была ниже дома, и она была видна вся, как на ладони.  Вспыхнувший и быстро распространившийся огонь сразу привлек его внимание. Дед Чекмарь знал, что было несколько возгораний торфяников, и затушить их сложно. Были случаи, когда при пожаре торфяников гибла техника и люди.
Деде Чекмарь стал громко кричать: “Пожар! Пожар! Пожар!”
На крик прибежали несколько деревенских мужиков, среди которых были дружбаны Литона по рыбалке и по пьянке, Гришка, матрос, и Валерка “Мендель”. Пожар был потушен, торф не воспламенился, беда миновала.

***

Солнце уже поднялось высоко, туман над Яндовой, речкой и за рекой, по старому руслу реки и болотам, уже развеялся, и от земли шел пар. Я шел в дальний угол Яндовы, иногда останавливаясь, и заглядывал в болото. Маленькие серые пташки, похожие на соловьев, но чуть поменьше, порхали с куста куст и весело свистели. Соловьи еще не пели, наверное, ночами было еще холодно, но лягушки уже прыгали друг на друга. Карась, видимо, еще не проснулся и не грелся на солнце. На березах уже висели сережки, значит пошел березовый сок. “Надо сходить за сокором”, - подумал я. Мое внимание привлекло странное карканье ворон. Я стал медленно, осторожно подходить к месту, где слышалось громкое карканье ворон. Ворона никогда просто так не кричит, значит что-то там происходит.

***

Медленно пробираясь по кустарникам к тому месту, где громко каркали вороны, я увидел сидящую на гнезде утку и прыгающую и каркающую на нее ворону. Вторая ворона сидела на макушке молодой ольхи и смотрела на утку с вороной. Ворона находилась близко к гнезду, в котором на яйцах сидела утка, и, сильно каркая и размахивая крыльями, вынуждала утку сойти с гнезда и вступить с вороной в драку. Утка шипела на ворону, но гнезда не покидала. Но, видимо, ворона достала утку и та, шипя и раскрыв крылья, пошла на нее в атаку. Ворона, прыгая из стороны в сторону, с громким карканьем, отступала назад, утка, размахивая крыльями, смело шла на ворону, отходя от гнезда все дальше.
Когда утка с вороной, увлеченные криком и шипением, отошли на несколько метров от гнезда, ворона, которая сидела на макушке молодой ольхи, быстро подлетела к гнезду, взяла двумя лапами утиное яйцо и быстро отлетела с ним на поляну.
Вторая ворона, которая все это видела, поднялась и полетела к первой, которая уже начала клевать яйцо. Утка, которая решила, что она прогнала ворону, повернулась и вразвалку пошла к гнезду.


***

Вороны, разбив яйцо, с удовольствием его клевали, ничего не замечая вокруг. Я с любопытством смотрел на эту трапезу. “Ну и хитрые вы твари, - подумал я, это вы так все яйца переведете, и не будет утят. Надо вас за такие дела наказать”. Вороны находились на прекрасном расстоянии для выстрела. Прицелившись, я нажал на спусковой крючок, прозвучал выстрел, и две вороньи головы рядышком легли у недоеденного утиного яйца. “Прекрасный выстрел! - решил я, Ну вот, и на охоту сходил!”
Пора идти домой, жена уже закончила свои утренние молитвы и ждет меня завтракать.