Взгляд на душу. Спиноза 3

    Если я спрошу: так почему же мы всё время кушаем одно и тоже пирожное Мадлен? - мой вопрос не будет иметь смысла. Потому что на него всегда готов подходящий ответ: потому что мне нравится ( в более разумной озвучке - потому что такова наша природа - стремится к тому, что доставляет нам удовольствие и отвращаться от того, что причиняет неудовольствие). Но, дорогие мои, хорошие, я ведь не об этом спрашивала, совсем не об этом. О таком ответе я догадываюсь итак, что он возможен и оттого мне трудно принять его за ответ. Но если я спрошу снова и немного по-другому: почему мы всё-таки не всегда кушаем одно и тоже пирожное Мадлен, почему есть те, кто способен вырваться из такого порочного круга? - мой вопрос также не будет иметь смысла. И на него уже заранее приготовлен ответ - потому что нас увлекают другие радости жизни или же выбивают из удовольствия другие её разнообразные беды. Но об этих ответах мы уже поговорили, о них мы уже сказали - они самые что ни на есть естественные - как катящийся механический шар сбивает с его пути другой шар, столкнувшийся с ним, так и наше влечение перебивается другим влечением. А где свобода, в чём она? И как катящийся шар, который ни с кем не столкнулся продолжает катиться, так и мы не отрываясь осуществляем своё влечение, когда нам никто не мешает. Но мы же не шары, наша природа во много, много раз сложнее. Поэтому мой вопрос направлен в сторону свободы и её постижения, а не в сторону объяснения страстей одними механическими причинами, что увы, также не исключается для множества сторон нашей человеческой жизни и что позволяет Спинозе называть нас частенько и вполне справедливо во многом автоматами. И всё же... Мой вопрос, направленный к свободе подразумевает следующее: может ли удовольствие приводить нас в конечном счёте к печалям и бедам и в каких случаях это бывает? И обратно: может ли неудовольствие служить ключом к какой-нибудь высшей радости?.

    Дело в том, что Спиноза, прозревая корни наших аффектов верно говорит, что неудовольствие, недостаток, беда, печаль по самой своей сути не могут служить благоприятным расположением для нашего понимания причин и отношений. К чему-то хорошему для него, человек стремится, а значит имеет все посылки для того, чтобы постигнуть то, к чему он стремится. А от плохого человек как правило отворачивается, убегает - какие же тут будут образовываться посылки для адекватных идей? Переживая радость снова и снова мы научаемся одним лишь повторением, не говоря о большем, так как ничто не повторяется в точности таким же, каким оно было - мы обогащаемся. Этот наш избыток, эта наша окрылённость приподнимают нас даже над нами самими, раскрывают перед нами новые горизонты и служат основанием для скачка вперёд. И наоборот, потеряв себя, сопротивляясь злому, плохому, растрачивая на него силы, человек редко когда успевает понять против чего он борется, от чего отвращается. И Спиноза молодец, что ясно и чётко показал нам, что это "вот так". Я не собираюсь с этим спорить, так как я с этим согласна по большому счёту. Но... несмотря ни на что, остаются нюансы и сложности. Например, в народе почему-то говорят, что беда быстрее учит, чем любой учитель, и ещё говорят, что счастье человека зачастую являет себя глупо и слепо. Как же нам совместить эту народную мудрость с мудростью Спинозы? Не станем же мы её просто выбрасывать как недоразвитую? Хотя так было бы легче для нашей учёной авторитетности, для нашей интеллектуальной гордыни и тщеславия.

    Очевидно, что Спиноза дарит нам корневую однозначность бытия - то зёрнышко, в котором нет сомнения, когда оно очищено от всего наносного. Но всю сложность и многозначность бытия, разворачивающуюся из этой односложности зёрнышка, даже Спиноза единолично охватить не в состоянии, отсюда прямое прочтение Спинозы ведёт к видимым казусам и парадоксам. Вот мы едим нашу клубнику бесконечно много и долго и нам становится плохо - элементарное превращение хорошего в плохое, знакомое каждому, элементарное нарушение меры, но Спиноза нам об этом не говорит, Спиноза оставляет это на наше усмотрение. Мы видим перед собой именно что мудреца, даже не философа - ведь первый от последнего отличается тем, что говорит не всё, что он знает, а лишь характерный пункт, от которого можно начать поиск - есть за что уцепиться, но трудись, пожалуйста сам. Вот так и нам приходится очень, очень трудится, чтобы развернуть в свою жизнь истины, открытые Спинозой. Философ не подразумевает нас и нас не видит, эта "освобождённость" позволяет ему видеть нас где-то там в своей проекции - мы у него там, в его голове. Но мудрец смотрит прямо на тебя и уже всё понял - понял даже ту долю истины, которую ты способен получить, чтобы встать на правильный путь. Поэтому Спиноза, кто бы что ни говорил, это не метод, не руководства и не правила, Спиноза это жизнь, просвет бытия - как сказал бы Хайдеггер, Спиноза это наша встреча со Спинозой и наше потрясение.

    Итак, хорошее запросто переходит в плохое, и наоборот. Жизнь сложна, нельзя даже остановиться на том, что этот объект хороший, а этот плохой, с такой истиной далеко не уедешь, всё проявляет свою сущность в сочетаниях, в пропорциях, в единовременном специфическом моменте, и философ, взявшийся описывать все стороны нашей жизни никогда бы не закончил. Спиноза даёт главное - тоненькую, неприметную нить Ариадны. Эта нить называется "тело" - даже если законы не появились в нашей голове, они продолжают оставаться в теле. Вы объелись клубники и вас тошнит, а из соседней комнаты вы слышите возглас "вот дурак", "глупый" - вполне справедливый возглас, поскольку вам не хватило ума умерить свою страсть, но тело-то, ваше тело-то всё равно произвело этот замер, и выразило себя соответствующим образом - нет, довольно уже хватит и вот это - лишнее. Как говорят в юриспруденции "незнание закона не освобождает от ответственности" и повторяя это, мы думаем как нас всё равно кто-нибудь поймает и кто-нибудь накажет. Если бы человек знал, что никому не надо его ловить, что самый главный страж рядом, и это его собственное тело - неумолимо преследующее свои законы, независимо от того знаем мы их или не знаем. Поэтому тело и есть в каком-то смысле закон, правда очень вздорный и смутный без своей адекватной репрезентации - адекватной идеи. А на что способно тело мы не знаем и это наше первое и главное незнание - не незнание Космоса или кварка, а незнание нашего собственного тела.