Буду я зваться дурак, а ты дура

Мы построим с тобой структуры
Наших ролей телесных.
Буду я зваться дурак, а ты дура,
Веруя в искренность их.

Мы выучим наши позы. Жесты
Станут тем, что нельзя нарушать.
Голос будет одной тональности.
Той, которую нам разрешат.

Вырастая, врастем в сосуд.
Тот, что даже и века не выстоит.
Разобьётся — вытечем в пустоту
Вместе с чужими слезами близких.

А потом, всё по новой.
Мать, отец, тело, роли,
традиции, гимны, основы.

Вперемешку с дикой тоской.

Путешествуя и меняя тела,
Каждый раз в них веруя искренне,
Я однажды забуду себя,
Осознав нещадную телесную фикцию.

Странствуя в оболочке, но внутренне умерший,
Я найду тебя, ту, что осознала то же.
Исследуя пальцами бледную тонкую кожу,
По нитям вен я приду к тебе в душу.

Я буду видеть твои глаза
Мягкие. Возможно, с прищуром.
Проникающие без проблем туда,
Где просторы моих причуд.

И пронзив своим взглядом,
Моё отчаяние, отсутствие веры, презрение,
Ты развеешь все дурацкие чаянья,
Не оставив к тебе и капли сомнения.

Внешне, я останусь — дурак,
Ты будешь такая же дура,
Но мы без следа уничтожим структуры,
Которые не принято даже и обсуждать.

Поднимаясь из-за гор собственных.
Умозримых, голых, пропащих.
Я прольюсь первым лучем на травы твои,
Прежде свет не видавшие.

Ты осознаешь себя дураком,
Я стану безмозглая дура,
Так наша комната завалится хохотом,
Эйфорией, радостью, смыслами.

Мы забудем все наши позы и жесты.
Голоса прорвут все регистры.
Я стану тот ещё пидор, ты — та ещё лесба,
Хоть и сольемся телами без мыслей и искренне.

Нас не поймут, да того и не надо.
Всё впереди не у нас, но у них:
им ещё предстоит, скучая и падая,
найти свою душу, одну — на двоих.