Жажда Чингисхана

Чингис хааны цангагч.
Повесть.
                1. В поймах монгольских рек.
               
   Ветры древних веков не одно тысячелетие волнуют цветные, благоухающие и мягкие травы дикой степи, где всегда жили племена древних кочевников во главе со своим мудрым и воинственным ханом. Кочевники перемещались по степи, выбирая себе стойбища в равнинной местности пойм Селенги, Онон-Гола и Керулена. Там всегда паслись многочисленные табуны диких лошадей, стада коров, яков и двугорбых верблюдов.
   Равнины, как стеной окаймляют ближние и дальние сопки. Одни крутые со скальными боками, а другие более пологие и низкие, словно насыпанные кучи гранитной крошки. Они чаще безлесные и безводные, как-будто кто-то в природе определил, что излишеств не должно быть. Зачем вам на сопках водные источники, если на тысячи километров растянул свои русла и рукава гордый и упрямый Керулен.
   На равнинах у воды ютятся сомоны юрт, пасутся непугливые, почти одомашненные, животные, которые араты умеют использовать в своих интересах. Ручные самки сами приходят к юрте отдать молоко, а лошади и верблюды хорошо знают тугость волосяного аркана.
   Самые смелые араты промышляли в диких табунах, отловив себе горячего жеребца - азарга, приучали его к седлу и гордо объезжали свои владения, охраняя их от других племён. Молодёжь в племени подрастала и, завидуя старшим товарищам, добывали себе таким же образом молодого скакуна. Таких юношей становилось больше и больше. Они были молоды, азартны и спортивны. Это готовые воины — дайчиды.
Сначала это были группы воинов — дайчдын булэг, затем  отряды (дайчдын баг) и, наконец, войско выросло до тысячи воинов — мянга мянган дайчид. Их объединяли молодые аристократы и они могли выполнять охранные мероприятия в масштабе своего племени или предпринять погоню, когда кого-то похитили. Людей в те времена похищали для превращения в рабов или наложниц и было частым явлением. Аристократы могли организовать погоню при угоне скота или сами уганяли у более слабых объединений.
    За тысячи лет в поймах перечисленных рек мало что изменилось, разве что количество табунов увеличилось: не менее двадцати животных на одного человека. Но почему-то количество населения, если выросло, то совсем незначительно. Цивилизация из юрт шагнула в высотные дома, а бедная монгольская почва оделась в асфальты хороших дорог. Правда, только в столице и больших городах. В Монголии появились заводы и фабрики, шахты и рудники. По дорогам поехали автомобили и трактора, по железным дорогам несутся поезда, а в небе красуются железные гигантские птицы. Как говорят, Монголия шагнула из феодализма в социализм, а потом оказалась и в капитализме. А куда дальше пойдёт монгольский народ это дело только самого народа.               
   Такой огромный самолёт — Ту-154 привёз до Иркутска из Москвы молодого прапорщика Антона, а потом ещё двое суток Антон ехал поездом до Улан-Батора, чтоб пополнить ряды Советской Армии, когда возник конфликт между проблемным Китаем и дружественным для СССР Вьетнамом.

                2. Улан–Батор.

   Монгольская столица встретила молодого и полного энергии военнослужащего экзотичным микрорайоном, неожиданно состоящий из блёклого цвета юрт, ограждённых высокими заборами, великолепным бюстом маршала Победы на улице Жукова и не менее грандиозной статуей генералиссимуса Сталина в центре Улан-Батора.
   В конце улицы Жукова приклеилась другая улица с незапомнившимся названием,  ведущая к штабу 39 армии и пересыльному пункту, где остановились весной в начале 80-х годов четыре прапорщика, приехавшие вместе из штаба округа ЗабВО. В отделе кадров распределили их поровну: двоих в Чойрскую дивизию, а двоих в Баганурскую. В Чойр поезда курсируют ежедневно, а в Баганур железная дорога ещё строится. Там перевозки осуществляют на Зил-131 с кунгом два раза в неделю для доставки людей в отпуск, командировки и для других необходимостей. Антону с Игорем из Армавира пришлось несколько дней ожидать на пересылке дежурную машину.
Их приютили на оборудованном под гостиницу пересыльном пункте, а питались в офицерской столовой, не спросив продовольственные аттестаты. Ребята впервые в жизни познакомились тогда со злобными насекомыми, которым тоже нужно питаться, но исключительно человеческой кровью. Как кусает спящего человека противный клоп, ребята долго рассказывали всем своим знакомым. Двое не успели полностью хорошо насладиться прелестями ночёвки на пересыльном пункте, уехав на следующий день в Чойр. Зато Баганурские прапорщики испили свою чашу сполна. Им не завидовал ни один случайный собеседник, узнавший, где ребята будут служить. У собеседника резко грустнеют глаза, губы что-то причмокивают, а голова непроизвольно начинала качаться в знак отрицания или невосприятия услышанного. Парни и сами себе уже не завидовали, но что делать — игра во взрослую жизнь уже запущена и нужно принимать все её повороты. Для начала нужно дождаться дежурную машину,которая ездит по пятницам и вторникам. К сожалению, приехали они не очень удачно и придётся три ночи ночевать на пересылке. Хорошо, что с пересылки никто не выгоняет, а в столовой кормят три раза в день, главное не опаздывать по времени в столовую.
   А вот бороться с клопами, если нет химических препаратов — дело бесполезное.
Игорь не выдержал и в сердцах обратился к дежурному:
   — Сколько это можно терпеть? Сделайте, хоть что-нибудь!
   — Ладно, погуляй немного.
   Дежурный пшикнул в его постель карбофосом...
   — А мне можно?
   — Что и вас достали?
   — Полночи прошло, а я ещё не спал.
   — В Монголии этой гадости предостаточно. Когда получите квартиру, сами испытаете себя, как борца за свою семейную некусачую жизнь.
   — Это когда будет?
   — Будет! Вы где будете служить?
   — В Багануре.
   — 12 мсд?
   — Так точно!
   — О, даже и не знаю, что сказать. Если на пять лет, то даже не знаю, успеете ли получить квартиру...
   — Я сейчас встану и уйду пешком в Одессу.
   — Ты что одессит?
   — Да!
   — Далеко забрался. А я из Николаева.
   — Соседи. Ну и как здесь служба?
   — По-всякому.
   — Что напрасно приехал?
   — Знаешь, каждый несёт свой вещмешок. Кому как повезёт. А что бояться? Человек ко всему привыкает...Привыкнешь и ты, сосед.
   — Ладно, я иду в туалет.
   — А я пока впрысну им яда. Может дадут поспать до утра.
   — Спасибо!
   — Но ты сразу не ложись, а немножко посиди.
   — Хорошо!
   — Не хорошо, а есть! Привыкай, одессит, к службе
   — Форму надену, привыкну.
   — Три пшика помогли ребятам из 12-й дивизии и следующую ночь поспать до утра без экзекуций Сходили на завтрак и стали думать, как укоротить длиннющий день без дела?
   — Может сходим в город, погуляем? Когда ещё удастся посмотреть такую азиатскую экзотику: что город, что люди, что их быт — всё экзотика!
   — Хорошо, пойдём!
   И им даже веселее стало.
   — Ты что-нибудь помнишь, как мы ехали от вокзала?
   — Я помню, что мы ехали на такси мимо статуи Сталина и бюста Жукову.
   — Это я тоже помню. А где мы сейчас находимся, в какой части Улан-Батора?
   — Определим легко по солнцу. Где оно взошло, помнишь? Нет? А я помню и могу определить, что пересылка находится на юге Улан-Батора. Соответственно, если мы с тобой пойдём на север, то найдём и бюст и памятник и вокзал. А сейчас, если мы, преодолев этот пустырь, выйдем на ту дорогу, то найдём сначала бюст, а потом —будет видно.
   — Ну, ладно!
   — Пошли?
   — Пошли! А кто нам препятствует?
   — Никто. У нас два дня свободы.
Пустырь оказался небольшим и там стояли несколько грузовых машин.
   — Может спросим про Баганур?
   — Спроси.
   — Здравствуйте! Вы в Баганур не едете?
   — Нет, ребята, нам в другую сторону.
   — Ладно, извините. Мы спрашиваем на всякий случай. А вдруг! Неохота ещё два дня париться на пересылке, ожидая дежурную машину из Баганура.
   — Да, в ту сторону ездят не много, но вы всё равно спрашивайте и машина может
найдётся попутно.
   — Спасибо. Извините.
   — Удачи вам, ребята. Наверное труба зовёт?
   — Так точно!
   — Будьте здоровы!
   — А вокзал в какую сторону?
   — Туда! — махнула рука из кабины.
   Путешественники по неволе пошли в сторону махнувшей руки, не торопясь и абсолютно бесцельно. По пути они становились откровенными зеваками, которых предостаточно в любом городе и в любом государстве. Монголия не была исключением, потому что праздно шатающихся на улицах Улан-Батора всегда предостаточно. В МНР нет столько промышленности, как в СССР. И нт столько посевных площадей, которые нужно в это время пахать, готовя под посевы. Здесь много степи и мало лесов. В МНР редко можно увидеть человека с лопатой или другим инструментом в руках. Монголы мало работают. Так сложилась их жизнь за многие века. В стране с большим изобилием скота, нет понятия — пасти скот; нет специальности — пастух, потому что скот свободен в выборе перемещения. Скот не зайдёт туда, куда ему нельзя зайти. Он ничего не потравит и ничего не затопчет. Монголы не знают такого садового инструмента, как тяпка, потому что нечего тяпать. У них есть садовые культуры, но растут эти культуры на экспериментальных участках. У них есть оранжереи, но цветы живут в теплицах.
   Ребята шли всё дальше и дальше от пустыря и всё ближе к центру, в ближние районы,прилегавшие к железнодорожному вокзалу. Они жадно впитывали, всё увиденное любопытными глазами. Антону казалось, что он всё видел раньше, но исключениями были — вывески над входом и монголоидный контингент работников.Всё похоже было с торговыми точками Бурятии или Алтая. Пройденные кварталы монгольской столицы мало чем отличаются от обыкновенного иркутского квартала или подмосковного типичного гастронома либо кафе. Может в тех заведениях больше своего местного изыска и уюта. Но кто может создать свой уют? Конечно профессионал — человек любящий свою работу. Если люди посещают эти места, отдыхают там, то им нравится.
   Параллельно с улицей Жукова с востока подступают многочисленные кварталы юрточного сомона. В просветах между высотными домами просматриваются фрагменты юрточных округлых крыш, разномастных и разнообразных материально заборов. Антону приходилось неоднократно видеть их поселения вблизи и он понимал смысл ограждения по родовым принципам. Некоторые рода оказываются за двойными и тройными заборами. это подчёркивало ближнее кровное родство. А некоторые ограничивались только общим забором, за границей которого родных нет. Там живут люди чужого рода или просто знакомые люди.
   Наши туристы продвигались дальше по столице, только вперёд, пройдя множество гастрономов, магазинов одежды и овощных палаток. На обширных тротуарах блестели под лучами южного солнца стёкла журнальных палаток. Это, конечно, не московский киоск союзпечати, но что-то и здесь купить можно. Ровный, недавно уложенный асфальтом тротуар, привёл гуляющих ребят к национальной библиотеке и бюсту маршала Победы. Ребята с гордостью обошли бюст вокруг и с удовольствием могли себе признаться, что таким человеком гордятся не только советские люди, но и другие, особенно состоящие в антигитлеровской коалиции. Монголия внесла свой огромный вклад в приближение великой Победы. Монгольская Народная Республика объявила войну Германии в июне 1941 года и начала оказывать помощь СССР намного раньше американского ленд-лиза. Отправила первый караван из 1200 верблюдов с материальной и продовольственной помощью до города Бийск, который дошёл до места за три месяца. МНР собирала средства для постройки на пожертвования танковой колонны «Революционная Монголия» и авиационной эскадрильи «Монгольский арат». Отправили для Красной Армии более полмиллиона лошадей, пять эшелонов с продовольствием и имуществом, которое было сопоставимо и не было меньше чем отправили США. Около трёх тысяч монголов воевали на фронтах и в партизанских отрядах добровольцами. Население иногда жило впроголодь, не доедая, и, работая по десять часов в смену, но помочь фронту считали важнейшей задачей времени. После Великой Победы над Германией монгольские солдаты вступили в составе Красной Армии в войну с милитаристской Японией. Поэтому путь Народной армии МНР славен, как боевыми подвигами, так и огромными материальными затратами в самой жестокой мировой войне. Советский Союз с большим достоинством оценил монгольский народ, помогая разведать и освоить богатые природные ископаемые, построив десятки предприятий, угольные разрезы и рудники, новые жилые микрорайоны в столице и новые города в других местностях страны.
   Окраины столицы украшают хрущёвские пятиэтажки, а центр Улан-Батора и отдельные жилые микрорайоны приукрасили высотки в девять-, двенадцать- и шестнадцать этажей. Чаще всего на очередных съездах партии звучат доклады об окончании строительных работ и передаче дружественному народу в дар новых микрорайонов. Это благодарность монгольскому народу за огромную и безвозмездную
помощь во времена жестокой и кровопролитной войны.
   
   За городом с западной стороны растянулись пологими холмами невысокие монгольские сопки с высохшей за лето травой и безлесными склонами, придающими ландшафту несуразный оттенок под синим монгольским небом. И почему-то казалось, что за этой несуразностью больше ничего нет и там конец истории, а продолжение имеется только в городе и идёт навстречу толпой разных людей, которые внимательно смотрят в глаза, а другие, торопясь, переключают своё внимание на другие объекты.
Но главное, что лица добрые и не несут во взглядах агрессию или враждебность. Хорошо было видно, как они расположены к советским людям. Мы друг другу на улыбку отвечаем такой же улыбкой. Ребята, не зная ни одного монгольского слова, легко поняли, когда монголы с ними поздоровались:
   — Сайн байну, компан! Как дела? — поднимали в приветствии руки монголы.
   — Привет! Всё хорошо! — удивлённо переглядывались русские.
   Друзья развернулись в обратную сторону и стали заучивать вывески, прочитанные попутно. Чаще всего встречалось одно слово из вывески — «дэлгэр». Зайдя в одно из помещений, с такой вывеской, ребята поняли, что такое слово означает — магазин. Другие вывески почему-то запоминались хуже.

   Когда наши туристы проходили мимо здания с афишей «Семнадцать мгновений весны» и за стеной жужжала киноустановка, ребята поняли, что зрители наслаждаются известным советским фильмом. Очень резко резала слух монгольская нервная речь Гитлера и непривычно звучащее к нему обращение: «Дарга Гитлер!..»
Парни долго хихикали над этими сентенциями и не заметили, как улица Жукова закончилась, а обозрению открылся знакомый им пустырь вблизи пересыльного пункта.
Время близилось к обеду и ребята забежали помыть руки перед посещением столовой.
   Обстановка в столовой была благодушная. Готовили хорошо, а посетители были доброжелательны и желали друг другу «Приятного аппетита!» Антону это импонировало и перечёркивало все живые воспоминания о столовой, которые сохранились у Антона-срочника. Куда от отрицательных воспоминаний денешься? И всё же это был раннее пройденным этапом. А сейчас начинается новый этап — монгольский.

                3. Путешествие на «уазике».               

   На следующий день после завтрака, ребята первым делом сбегали на знакомый пустырь за забором, надеясь найти попутную машину. Две машины ЗИЛ-130 оказались с севера МНР, МАЗ из Чойра, а УАЗ из Баганура.
   — А вам куда надо?
   — Нам надо в 12 мсд.
   — Я выезжаю в 12.00 часов.
   — Так вы нас подбросите?
   — С вас бутылочка белой, но я везу вас только до ВАИ, согласны?
   — Слушайте, мы всё равно там ещё не были. Как вы скажете, так мы и согласны.
   — Ладно, поедем, только не опаздывать.
   — Мы и раньше можем подойти.
   — Придёте раньше, поедем раньше.
   — А сколько ехать?
   — Вы что, впервые?
   — Так точно!
   — Тогда у вас на ВАИ знакомых ещё нет. Ничего, доедем. Разберёмся на месте.Я
 вас жду.
   — Договорились.
А ребятам ничего не мешало быть на месте раньше указанного времени. Поэтому путешествие началось намного раньше оговариваемого времени. Они не ожидали того что увидели сквозь лобовые и боковые стёкла уаза. Это было намного поразительнее нежели сквозь окно вагона. Вид можно было рассмотреть на уровне протянутой руки. Основное ощущение путников — одна огромная эмоция. Это была встреча с древней страной Чингисхана. Страна непохожая ни на одну в мире. Таких видов нет нигде. Её ширь, высь и зелёность поражает сознание любого человека. Великолепие сопок ощущается при взгляде, как снизу вверх, так и наоборот. Над вершинами крутых сопок постоянно парят степные орлы. Они тоже, наверное, любуются красотой и великолепием, поэтому их так много над головой. А на равнинах, у подножий сопок стоят рыжими столбиками монгольские сурки — тарбаганы. Они, как часовые охраняют свои норы от парящих в небе орлов и бегающих зигзагами по равнинам корсаков.
   И в эту красоту и гармонию вписывается небольшой тёмно-зелёный автомобильчик — Уаз-469, плывущий в безбрежном травянистом море в южном направлении от столицы. Наверное торопится доставить двух молодых людей, новых прапорщиков  к месту их службы, на военную базу — 12 мсд. Они оба призвались и оставили гражданскую жизнь и своё первое жильё, и свои семьи, потому что их не хватает в 12 мсд, без них здесь что-то не получается. Их везут почти бесплатно, за бутылку водки, чтоб быть полезными и чтоб изменить привычный образ жизни на какой–то иной.

   Никто не знает, что их ожидает впереди и будет ли им польза от смены места жизни в том далёком далеке. И будет ли польза для дивизии от призыва новых людей. Но неспроста вызвали новых кадров с гражданки. Штабная должность потеряла всякую привлекательность и не удивительно, потому что приобрела негативный криминальный шлейф и шлейф бесхозной безалаберности. Разве может нормальный человек рискнуть своей репутацией и своим жизненным покоем? Но сев в тёмно-зелёный «УАЗ» мог ли себе представить молодой прапорщик, что его ожидает на такой демократической должности, как начальник административно-хозяйственной части соединения? Казалось бы, любая девчонка справится...
   А пока он ехал с попутчиком — Игорем из Армавира и наслаждался экзотическими ландшафтами древней азиатской страны. Местность безоговорочно украшали экзотичные и великолепные монгольские сопки. Они были все разные и непохожие: неприступные и легко досягаемые, каменистые и травянистые, островерхие и плоскоголовые. Почему-то Антона преследовало желание остановить автомобиль и сбегать посмотреть: «А что там, наверху?» И он не сдержался и выразил эту мысль вслух. Водитель заулыбался:
«А что там? — Ничего там — пусто и никто не ждёт! Я там был».
 — Ну — вот, развалил моё любопытство, уничтожил безжалостно и цинично.
 — Приедем на «обо» — перевал и всё сам увидишь.
   Асфальт путников радовал только до Налайха. Там советская авиабаза — 25–30 км от Улан–Батора. А дальше пошла грунтовая полевая дорога без покрытий. Автомобиль мягко шёл по этой дороге, а пассажиров не трясло, потому что водитель умело вёл машину по монгольскому бездорожью. В низинных местах, где могли быть дождевые лужи или близость водных артерий, водители выбирали место объезда справа или слева и, со временем, здесь образовались рукава дорог одного направления. Водитель, думая с Антоном о том же, не удержался чтоб не прокомментировать:
 
  «Ещё ни разу я не проехал по своему следу. Каждый раз приходилось отклоняться, проезжая подобные места».
   «Скажите, пожалуйста, сколько километров ехать до Баганура?» — не выдержал игру в молчанку Игорь.
   — Я правильно понял, что вопрос адресован мне?
   — Да, конечно, мы оба едем впервые.
   — Не много, всего — около 100км, иногда по-спидометру — 92, иногда — 96, а до «дивизии» — все 100, однозначно!
   — И всю дорогу — сопки?
   — А что уже не нравятся?
   — Всё нравится, но как-то чудно...
   — Скоро первый по пути сомон.
   — Сомон — это город?
   — Скорее — деревня.
   — Интересно, скорее бы увидеть.
   — Увидите. Но сначала будет «обо».
   — Я не понимаю, как не спросить значение нерусского слова?
   — Я понял вас, ребята, что если я стал вашим невольным гидом волей судьбы, то я должен эту миссию выполнить до конца. Нельзя сказать, что я буквально всё знаю о наших друзьях (найз не хэд), но за четыре года присмотрелся к их жизни, быту и привычкам. Значение слова «обо» я поясню, как смогу, но лучше когда приедем на место.
   — Очень короткий вопрос, как скоро доедем?
   — Наберитесь терпения. Понаблюдайте за живыми существами, которые ходят рядом с вами. Где ещё такое увидишь? Страна не пуганных верблюдов.
   В это время уаз проезжал мимо пасущихся чёрных коров. Несколько из них были в десятке метров от правого борта уаза. Они, склонив круторогие головы, кормились свежей весенней травой, помогая толстыми губами, и, слегка показывая прапорщикам алый язык. За ними, рядом, ещё несколько животных, твёрдо стояли на слегка растопыренных, для удобства, передних ногах, доставая ещё короткую весеннюю мураву. В эту пору  насекомые ещё не особо злобствуют, но скорее, по выработанной привычке, коровы отмахивались густыми чёрными метёлками хвостов. Антон развернул шею на сто восемьдесят градусов «Что-то не так! — подумал молодой человек, — но что не так?»
«Хвосты... метлой? — какие хвосты? - Чёрные метлой? — нет, у них конские! Как конские... у коров?»
   — Ну, что притихли?
   — Ничего не понимаю. Почему у коров конские чёрные хвосты?
   — У каких коров?
   — Мы только что проехали мимо.
   — Где ты увидел коров?
   — Там! — махнул оттопыренным вверх большим пальцем в кулаке назад себя по движению Антон.
   — Там не было коров. Ты что коров никогда не видал?
   — Как не видал? Я даже пастушком был всё счастливое детство.
   — Почему тогда не отличил яков от коров, которых ты пас?
   — Какие яки? - недоверчиво протянул Игорь.
   — Самые натуральные. Привыкайте, ребята, что вы не в Союзе, а в Монголии.
   — Ничего себе повороты!
   — А что это вы сидите, военные, команду ждёте? Хорошо, я скомандую вам. Товарищи прапорщики: «К машине!»

                4. «Обо».

   — Мы что приехали?
   — Да, на перевал. Пойдём поклонимся «обо» — божеству горы.
   — Что это?
   — Это «обо» — святилище горы. Его монголы уважают и поклоняются. На перевале они приносят жертвоприношения, которое заключается в дани. Это могут быть мелкие деньги, камень сложенный на святилище, лоскут ткани, бумажные деньги, еда, любое животное, молочные продукты. Люди должны обойти вокруг святилища и попросить то, что желают в данный момент или на будущее.
   Ребята принесли первую свою дань — мелкие советские монеты и попросили для себя удачи в службе. Водитель стоял и улыбался.
«Вот и вы стали монголами!»
   — Нужно уважать народ с которым живёшь рядом.
   — Да! — философски заключил армавирский Игорь. — А если не поверил и не поклонился по обычаю, что будет?
   — Тогда ты неправоверный человек. И можешь обидеть небесных духов — тенгиров. Их старший — Хормусто–хан очень обидчивый и, если его расстроить, то тому не сдобровать. Лучше хана не злить.
   А можно обидеть духов земли — сабдыков и их хана — Цаган–Эбугуна. Они духи гор, лесов, степей, пустынь и всего, что есть на земле. Они заведуют животными и горе тому, кто обидит их: «нет тех гадостей, которых бы они ему не наделали».
Запоминайте, если «люди совершат десять чёрных грехов» (арван хар нугэл), то женщин обращают в шулм (ведьм), а мужчин в чуткуры (чертей). И они невидимые для людей рыскают по земле, делая всем гадости.Среди чуткуров есть видимые существа - тэрэны. Они отличаются тем, что все они однорукие и одноногие. Но главная опасность от них в том, что от тэрэна трудно избавиться, а если не избавился, то человек теряет душу... Ну, как, ребята, страшные монгольские байки?
   Я вам советую относитесь к мифологии народа философски. И помните всегда, что в этой стране имеется тысяча Богов–Бурханов, большинство из которых, добрые. Но есть и злые Бурханы, которых нужно знать. Это Чойджилл, Очирвани, Джамсаран и Шара–Дарэхэ...
   Поехали дальше?
   — Поехали.
   Ребята весь оставшийся путь не отрывали глаз от живых существ, пасущихся во всём обозримом пространстве между сопок и у грунтовых дорог, ведущих в направлении Баганура. Но почему-то так близко животные не попадались. Зато ребята увидели не только яков (сарлаг), но и коров (ухэр), баранов (рам), а также пастухов верхом на лошади (морин астрид)с длинной ургой в руках. Ребята готовы были признаться, что им скучно не было и такое количество животных, скорее всего, полудиких, они могли увидеть только на известной телепередаче — «Африканское сафари», только там породы другие.
   — Я забыл вам сказать ещё одну очень важную вещь. От духов и разной нечисти
спасают колючки — такая растительность и животные — козлы. Там, где есть одно из двух этих вещей, черти там не водятся.
   — Класс! Хоть какая–то защита имеется.
   От блеска стёкол биноклей на высоких и других сопках угадывалось присутствие людей, наблюдающих за животными.
   На пути следования имеется три населённых пункта. Один — Налайха путники уже проехали, а следующий — сомон Эрдэнэ. Ребята увидели его и, не переставая удивляться, оценили его, как крайне бедное поселение, кроме десятка юрт, путники приметили несколько государственных деревянных строений. Одно из них, скорее всего, имело торговое предназначение, а другое какое–то кооперативное. Сомон располагается в тесном окружении сопок и, вероятно, хорошо прикрывает зимой от зимних холодных ветров (салхи). Сопки стали в Эрдэнэ стенами или заборами и только крыша — голубое небо (скай).
   Маленький УАЗик продолжал свой путь вперёд, ожидая, следующего селения — сомон Баяндэлгэр. Большую часть пути путники проделали и разговоры вести под впечатлением монгольских легенд нек было охота.Поэтому все молчали. Водитель сам себя настроил на такой же лад. «А кто-то же во всё верит и поклоняется Бурханам и Гогэнам, небесным божествам, водяным и земляным. И злых духов обижать нельзя — опасно, обидятся».
   Когда водитель объявил о приближении следующего сомона — Баяндэлгэр, Антон попытался для себя описать селение. Здесь было больше юрт и стояли они разбросанные на большей территории. Разброс означал, что родственников в сомоне мало или почти нет. Распознали путники магазин, увидели группку всадников–детей, приближавшихся с юго–запада. Интересно, что ехавшие всадницы–девочки имели косички с красным и синим бантом.
   — Знакомьтесь, парни, это школьники возвращаются из Баганура, из школы.
   — Да, интересно!
   — Далеко им в школу?
   — Нет, километров 5–7.
   — Почему–то мало школьников учатся из этого сомона.
   — Может это один класс? Хотя в семьях много детей не бывает. Это не тёплые среднеазиатские республики, где по 8–10 детей. Здесь суровая Азия.
   — Интересные манеры. Невозможно представить, что в Одессе девочки наденут два разноцветных банта и придут в школу.
   — Не придут, а приедут верхом (морин астроид), а ещё лучше на верблюде (тэмээ морьтон) или яке (нэг сарлаг унах). А туалетный макияж сделаю в юрте, где даже холодной воды нет, не говоря про горячую.
   — Похихикали? И довольно! Мы обсуждаем несовместимые вещи. Такого быть не может никогда. Никто из них не поменяется своим местом, потому что этому месту есть одно дорогое название — Родина. И я сегодня приехал на их Родину как друг (найз).
   — Парни, скоро наше путешествие завершится. Через 5–6 минут мы въедим в город Баганур Центрального аймака. Здесь открыт Багануурский угольный разрез и угольная дробильная фабрика. Слово Баганур имеет значение — «Малое озеро». В этом районе имеется много других смежных предприятий, где сосредоточилось около 26 тысяч населения страны. В четырёх километрах от почты находится пост ВАИ. Сейчас поднимемся на эту возвышенность - рука показала на стекло впереди УАЗа и мы будем у вашей цели. Внимание — приехали. Сейчас, ребята, я схожу — может пойдут вам навстречу.

                5. Военная база СССР — 12 мотострелковая дивизия.

   Водитель, хлопнув дверью вышел. Ребята, уже ощутив себя прапорщиками, с интересом глянули за шлагбаум и — дальше на перспективу. Через километр — полтора перекрёсток разделялся на три направления — прямо к пятиэтажкам, налево - к пятиэтажным казармам и КПП, направо — к огромному палаточному лагерю.
   Водитель не заставил себя долго ждать и вернулся весёлый.
   — Всё очень замечательно! Нас пропустили и мне уговаривать их не пришлось. Попал понятливый мужик. На самом деле, как вам что–то искать, приехав впервые.
   — Спасибо вам, вы нам очень сильно помогли. Бывают же люди хорошие. Нам с вами
просто сильно повезло.
   — Ладно, благодарить, я же заработал беленькую, свеженькую из Союза.
   — Безусловно. Только за монгольские легенды и то — стоит. Спасибо.
   — Товарищи прапорщики! К машине!
   — Что приехали?
   — Так точно! Скоро и я с вами зарапортуюсь.
   — Да, ладно!
   — Вот стоят дневальные. Спросите их, где оперативный дивизии.
   — Разберёмся! Вот — держи свою «беленькую».
   — Пока, парни! Удачной службы!
   — Спасибо!   
   — Ребята, это штаб дивизии?
   — А вы — дневальные?
   — Так точно!
   — А где оперативный дежурный?
   — Вот в этой палатке. А вы к кому?
   — Мы служить приехали.
   — Зайдите к оперативному и он скажет, что делать.
   — Зайдём?
   — ДА!
   — Разрешите?
   — Заходите! Вы по какому вопросу?
   — Я в штаб дивизии на должность начальника АХЧ.
   — Ого! Наконец–то! А вы?
   — Я в рембат, товарищ подполковник, во вторую роту.
   — Хорошо! Сейчас вызовем вашего представителя. Помощник, позвони в рембат... А Миша шангин, кстати, недавно здесь ходил.
   В палатку оперативного зашёл невысокий, худощавый, черноволосый прапорщик–метис.
   — О, Миша! Принимай своего начальника.
   — Какого начальника?
   — Вот! Товарищ приехал на должность начальника АХЧ.
   — Да? Вот это да! Пойдёмте со мной.
   — В АХЧ, точно? Сколько лет я вас жду! Я начальник склада АХЧ. Будем работе вместе! Зайдём в комендантскую роту? Я вас там устрою. Это здесь — рядом.
   Подошли к одной из палаток.
   — Саня! Бурнаев! К тебе можно?
   — Заходи! Кто там?
   — Саня, е нам приехал начальник АХЧ. Можно он у тебя поживёт?
   — Можно! Пусть живёт, только не долго.
   — Ему квартиру дают, так что не долго... Ладно, я схожу домой на обед, а после обеда поговорим о службе. Хорошо, поговорим.

   — Ну, как тебе Монголия? Не пожалел, что попал в экстремальные условия? — расплывался в улыбке Бурнаев.
   — Попал и попал. Что мне рыдать с причитаниями? Послужу.
   — А тебя Мишка ещё не обрадовал, что ты попался на удочку начальника штаба дивизии? Он же твой непосредственный начальник?
   — Миша обещал после обеда ввести в курс дела.
   — Если бы ещё он знал этот курс дела! Я просто по–хорошему тебе скажу: не торопись всё подписывать. Разберись сначала... Они хотят на чужом коне к богу в рай въехать. А больше я тебе ничего не скажу. Хорошо подумай и взвесь всё, тогда — акты подписывай.
   — Спасибо, Саша! Я учту твоё мнение, обязательно.
   — Может пообедаем? Ты когда последний раз ел?
   — Сегодня утром в столовой на пересылке.
   — Да–а? Там ещё кормят без прод.аттестата?
   — Два дня кормили, сегодня третий — только завтрак, и мы уехали на попутке.
   — Это вы подъехали на гражданском УАЗе к штабу дивизии?
   — Да, я и прапорщик с рембата.
   — И сколько содрал с вас «Баганурский специалист»?
   — Не много, одну «беленькую».
   — Как не много? Это много! Ему бы хватило и бутылочки «Архи»!
   — Нам–то откуда знать, что почём здесь.
   — А нам на вечер ты припас бутылочку?
   — Безусловно...
   — Ну, тогда обедаем.
   — Выпить можно вечером?
   — Да, конечно! После обеда тебя Шангин потащит к Лыскину.
   — К кому?
   — К начальнику штаба дивизии, подполковнику Лыскину. Это твой и наш — личному составу комендантской роты — непосредственный начальник. Ещё узнаешь.
   — Узнаю.
   — Обедаем?
   — А как мне что-нибудь к столу?
   — А что ты хочешь предложить.
   — Как что — сало.
   — Это дело, но оставь его на вечер.
   — Хорошо! Как скажешь.
   — Саша!
   — Что.
   — Ты не спишь?
   — Уже нет.
   — У нас гость. Он у нас немного поживёт.
   — Я всё слыхал. Так что мне на двоих теперь готовить?
   — Он пайок принесёт, всё нормально будет.
   Из боковой подсобки вынырнул сонный боец рыжей масти, старше своих сослуживцев на два — три года, сибиряк, охотник и рыбак, как в тех местах говорят — бич. По виду и поведению — бывалый и ушлый.
   Комендантская рота занимала ещё три палатки УСБ–56. Командир автомобильного
 взвода прапорщик Бурнаев занимал палатку, которая служила канцелярией роты и кабинетом замполита роты Алексея Бовсуновского. Командиру роты старшему лейтенанту Трегубу было выгодно, чтоб при роте постоянно был один из командиров взводов. Он проводил вечернюю поверку, когда все были заняты особым заданием или заходил невзначай проверить службу. Александр был родом из Марий Эл. Служил в Улан–Удэ, где осталась его семья с сыном. Когда дивизию передислоцировали в МНР жена подала на развод. Друзья сочувствовали им и пытались помирить, но жена не могла простить Саше перевод службы в МНР, как–будто он сам решает свою судьбу. Саша хорошо узнал психологию бойцов и был хорошим воспитателем. Он мог быть своим парнем для личного состава, мог позволить им попробовать с ним побороться, правда победить его вряд ли кому удастся. Можно, конечно легко схлопотать, если наглость будет явной, а боец потеряет дистанцию.
    Антон ощутил негатив от рыжего Яшникова и решил с ним поговорить. Антипатия была обоюдная, но выбора нет.
   — Не переживай, Саша. Я здесь долго не задержусь, потому что мне дадут в течении месяца квартиру. Какой мне смысл мозолить вам глаза? Но, если что–то пойдёт не так, то я всё равно в течении месяца найду себе другое место для проживания, потому что всем тяжело жить в натянутых отношениях. А пока я принесу свой пайок: два лучше, чем один.
   — Да, лучше, но я буду ожидать твоего переезда с нетерпением.
   — Ну что ж, отношения выяснили. Лучше, когда все знают, что можно ожидать.
   
                6. Самое главное, принять правильно должность.               


   После обеда забежал Шангин. Он весь светился от удовольствия:
   — Ну что, перекусили, братцы–кролики.
   — Да, правда, он сало зажал...
   — Это точно, я свидетель, даже понюхать не дал, даже не показал.
   — Подкололи, да? Сговорились и подкололи. Саша, ты сам решил перенести на вечер.
   — Ничего я не решал. Миша, где ты его нашёл — жмот.
   — Зажал и сало и беленькую...
   — Так к Начальнику штаба идти предстоит.
   — Кому к нему идти? Мне — нет.
   — И мне нет. Тебе идти, вот и иди!
   — Хорошо спелись.
   — Да что ты их слушаешь? Они тебе наболтают.
   Антон достал из чемодана шмат сала, бутылочку беленькой. Вот — угощайтесь!
   — Антон, ты чё? Рабочее время. Убери, а то кто зайдёт...
   — Ладно, ты их потом поймёшь. За полдня всё понять невозможно. Пойдём, я тебя одену, а то как представляться будешь?
   — Пошли.
   Выйдя из бурнаевской палатки, Антон снова стал извиняться.
   — Миша, что Саня обо мне подумает, что я — жмот? Зажал водку!
   — Не думай ничего. Бурнаев пьёт раз в год. Ты думаешь, он стал бы пить? Это язык без костей, только болтает, а Ященков научился ему подпевать.
   — Куда мы идём?
   — Идём к Фадеевичу, писарю вещевой службы. Он глянет у себя, где есть излишки по офицерской форме и там тебя оденем.
   — Чё хотели, Мишенька?
   — Фадеевич, представляешь, приехал мой начальник АХЧ и надо бы его одеть.
   — Чё, правда, что ли?
   — Правда!
   — Это ты должен одевать, а не я тебя.
   — Дай время осмотреться, Фадеевич.
   — Да, ладно! Как зовут–то.
   — Антон.
   — Миша, ты его сводишь?
   — Конечно! Он ещё ничего не знает.
   — Ну, давай, начальник АХЧ, служи!
   — Пошли, заодно, с людьми познакомлю, пригодится.
   — Сейчас получим то, что он выписал, перенесём в твой вагончик...
   — Мой вагончик?
   — Так точно. Держи ключ. Ты там теперь будешь работать. Оденешься и пойдём к Начальнику штаба представляться. Он сильно обрадуется, я знаю.
   — Ладно, ты пока примеряй форму, а я сбегаю, узнаю, примет ли тебя сейчас подполковник Лыскин.
   — Хорошо! Как вы носите эти красные фуражки?
   — Что не нравится?
   — Как может понравиться эта «милицейская кастрюля» на голове.
   — Ничего, привыкнешь. Когда голова будет забита служебными хлопотами, то об этом как–то не думается.
   — Тебе сапоги впору?
   — Да!
   — Это главное! А пехотная фуражка — такая мелочь!
   — Ладно, давай поговорим о самом главном, то что касается тебя. Знаешь, что для тебя самое главное сейчас?
   — Я весь внимание и жду твоей подсказки.
   — Значит, так! Самое главное для тебя — это правильно принять должность. Если поторопишься и подмахнёшь, то потом не наплачешься. Я тебе этого ничего не должен говорить, но я тебе не враг, а командование может сильно тебя подставить. Понял?
   — А можно немного подробнее, если ты решил мне подсказать?
   — Хорошо. Для того чтоб принять должность ты должен всё имущество пересчитать.  По этому вопросу должна поработать комиссия по приёму должности начальника АХЧ. Если не составишь акты, то через три месяца вся недостача по АХЧ перейдёт тебе.
   — Ничего себе повороты!
   — Да, имей в виду, что два начальника АХЧ уже пострадали: один в тюрьме, а второй застрелился. А потом ещё передислокация дивизии в Монголию. Ты не представляешь, какой был бардак! Кто следил за имуществом АХЧ? Правильно! Никто!   
   — Спасибо, Михаил Николаевич, за подсказку. Мне тебя бог послал, иначе, я бы пропал.

                7. Пошли, представишься начальнику штаба дивизии.


   — Надевай полевую форму одежды и пошли к подполковнику Лыскину. А почему полевую? Кителя повседневной формы у нас ещё нет. Надевай полевую с хромовыми сапогами.
   — Хорошо! Миша, а сколько ты уже отслужил?
   — Много! Потом сосчитаем, ладно?
   — Ладно! Пошли.
   — Представляться–то умеешь?
   — Сейчас потренируюсь.
   — Да, ладно! В уме себе повтори и представишься.
   Антон в уме повторял себе форму доклада пока шли до палатки начальника штаба дивизии. Миша кивнул Антону, поманив его за собой и вошёл в палатку. Антон застрял в предбаннике пока Шангин докладывал. Когда Миша ступил шаг вправо, Антон понял, что ему уступили в палатке начальника штаба место. Антон повторил вслух то что повторял беззвучно.
   Начальник штаба — дородный мужчина под метр девяносто ростом вышел навстречу Антону, улыбка адресовалась начальнику АХЧ, которого здесь ожидали не один год.
   — Очень рад! Очень рад! Мы вас столько ждём и без вас ничего не получается. В общем, у нас большая проблема с АХЧ. Нужно было найти энергичного человека, чтоб возродил службу, которая сильно хромает. Когда вы приехали? Да, Шангин, спасибо тебе и пока ты свободен, а мы сейчас обсудим наши дела, хорошо?
   — Так точно! — отрапортовали оба прапорщика.
   Миша с облегчением вышел из палатки.
   — Как вас величать?
   — Я человек простой и не привык величаться. Чаще меня звали по имени.
   — Ну, ладно! Поживём - увидим.
   — Расскажите о своей семье. Вы только примете должность и мы сразу вызываем вашу семью, квартира для вас уже забронирована. Так что, всё зависит от вас. А сейчас я предлагаю выйти на свежий воздух и осмотреться по нашему имуществу.
Вы не против?
   — Никак нет!
   — Тогда, вперёд! Все палатки штаба дивизии (28 штук) — это имущество службы АХЧ. Вся мебель, инвентарные вещи. Военно–перевозочные документы — имущество АХЧ.
Мы должны организовать склад вещевого имущества и продовольственный склад выдачи пайков для офицеров управления. Пойдём дальше посмотрим.
   — Я не понял, зачем идти дальше, если наше имущество должно быть в пределах границ штаба дивизии?
   — Да, нужно хорошо изучить движение имущества: кто получал, куда имущество передавалось...
   — Изучим, товарищ подполковник.
   — Вы хотите составить акты?
   — Непременно!
   — Работайте!
   — Есть!
  — У вас время приёма должности ограничивается сроком в один месяц.
   — Я вас понял, товарищ подполковник!
   — Будет приказ по дивизии о назначении комиссии по приёму должности начальника АХЧ. Следите за сроками работы комиссии и предоставления актов на утверждение командиром дивизии.
   — Есть товарищ подполковник!
 
                8. Ну что, ты правда, не жмот?
   
   Остаток дня Антон провёл в кабинете-вагончике. Он сложил форму, полистал книги учёта имущества. Приготовился к пересчёту имущества. Осмыслил, что не знает многие приказы, которые нужно изучить и понять, как ими пользоваться.
   Когда заскочил Миша, Антон спросил его, как найти и где можно найти приказы по их службе.
   По вещевой службе непременно поможет Фадеевич, прапорщик Тремаскин.
   По продовольственной службе проблемы возникнут позже, когда откроется склад выдачи пайков. Но оба согласились, что это такой огромный геморрой, что лучше его пока отложить на потом. А в ближайшей перспективе нужно обсчитать имущество по службе КЭС, но без приказа командира дивизии работу не начать.
   — Ну что, Антон, пора домой?
   — Я почти дома. От работы до палатки Бурнаева — 50 метров.
   — Ну что, ты правда не жмот?
   — А ты ещё сомневаешься?
   — Посмотрим...Пойдём?
   — Ага!
   Коллеги вышли из вагончика и направились к палатке А.Бурнаева.
   — Постучимся?
   — Ага!
   — Бурнаев!
   — Чё надо?
   — Ты что так грубо?
   — Да достали меня гости. Только одних проводил, другие припёрлись.
   — Я надеюсь, что к нам с Мишей твой пассаж не относится?
   — Конечно нет. С вами мы сегодня украинского сало собрались испробовать.
   — Санька!
   — Аюшки...
   — У тебя картофан сварился?
   — На малом огне томлю.
   — Санька, сальцо испробуем?
   — Если не зажмут, то обязательно.
   — Можно считать, что сало не зажали?
   — Можно. Домой все ушли?
   — Можно считать, что все.
   — Мне не жалко сала и водки, но с одной бутылочки свадьба не получится.
   — Ясное дело. Ты же «баганурскому специалисту» одну ссудил. А рембатовский прапор на дураках выехал? Он не подумал, что пригодится, поэтому не стал покупать.
   — А в поезде он твою пил?
   — Там нас четверо было: двое уехали в Чойр, а мы сюда. Нам три хватило.
   — Чё удивляемся? Бывает.
   — Сало нарежешь?
   — Как два пальца обмочить.
   — Давай!.. Санечка, как картофан?
   — Несу! А сало готово?
   — Уже просится в рот бойцу комендантской роты и составу прапорщиков управления дивизии...
   — Ну, надеемся, что к нам больше никто не заявится.
   — Кружки есть?
   — Обижаешь! Рюмки есть.
   — О! палатка оборудована инвентарём?
   — А как же! Наливай!
   — Рыжему рюмочку и — баста! Без обид, Санька?
   — Да! У нас был договор и нарушать его нет резона. А сало я поем, ладно?
   — Ешь, Саня, не экономь, ладно?
   — Спасибо. Мне кажется, что я напрасно на тебя сегодня наехал, извини.
   — Я не обратил внимания.
   — Водка «Столичная» рекламы не требует, а сало заслуживает похвалы в любой компании. Эти два продукта хорошо сочетаются, а варёная картошка хорошо дополняет
и насыщает голодный организм. Когда беленькая была допита, а присутствующий люд принял разочарованный вид, Бурнаев преподнёс сюрприз — бутылочку «Белого аиста».
   — Ну Саша молодец! Вот это сюрприз! Спасибо, Саша! — восхищались подвыпившие гости.
   Коньяк не надолго задержал гостей, но на этом вечеринка закончилась. Миша ушёл домой, а Саша Рыжий в свою палатку, оставшиеся прапорщики–хозяева, помыв посуду, улеглись спать, потому что было поздно, а завтра прапорщикам предстоит увидеть своих друзей в новом качестве. В качестве должностных лиц комендантской роты.            

   Начнётся завтра новый день и начнётся новая работа. Офицеры и прапорщики комендантской роты — соратники и единомышленники начальника АХЧ. Служить придётся вместе и выполнять задачи совместно. Всё Антону подсказывает то, что «комендачи» не подведут. Хорошие и даже дружественные отношения сложились с замполитом роты Алексеем Бовсуновским, рабочие отношения с командиром роты Михаилом Трегубом. Старшина роты Василий Семёнов сосед по квартире с подселением. С ним дружба неизбежна из-за общей крыши. Остальные тоже нормальные ребята. В таких случаях говорят, что с народом Антону очень сильно повезло. А сегодня спать...спать, потому что ночь так коротка...

                9. Логика нового начальника.

   Утром, попив чай, Антон, влекомый Бурнаевым прошествовал в свой вагончик. Саша зашёл поглядеть.
   — Тоша, это твой кабинет?
   — Что нравится?
   — Да! Почему здесь не живёшь?
   — Лыскин запретил, а то я бы не растерялся.
   — Попробуй, уговори.
   — Так, вроде бы, квартиру обещают с Васькой Семёновым...
   — А, ну да! Но когда?
   — По мнению Лыскина, когда я акты приёма—передачи подпишу.
   — Скользкий он какой–то. С его предшественником было намного понятнее и лучше.
   — Когда считать начнёте, сегодня?
   — Если приказ сегодня подпишут, то — да.
   — Не завидую я тебе.
   — Я сам себе не завидую, но попробую открутиться.
   — Крутись, а я пока схожу в парк поработаю. Пока!
   — Пока, Саша!
   Не успел выветриться запах бурнаевского шипра, мимо окна мелькнула сигаретка в зубах Миши Шангина.
   — Где–то здесь я оставил пепельницу, ты не видел?
   — Я видел и даже трогал,но не выкинул, а только убрал за стол вниз, на пол.
   — Ты что такой противник курения?
   — Я противник своего курения, а ты наслаждайся, если тебе так радостно.
   — Ты что никогда не курил?
   — Я четыре раза бросал. Первый раз в девятом классе из–за девушки.
   — Интересно. А второй раз?
   — В день принятия присяги в Школе сержантов, в немецком городе Бранденбург.
   — А я всю службу прослужил в Улан–Удэ, станция Дивизионная. Кстати, ты не узнавал, есть ли приказ?
   — Нет. Я туда ещё не дошёл.
   — Тебе, наверное, нужно начинать шевелиться. У тебя столько работы появилось!
   — Успеется. Всё равно, пока не посчитаем, ничего не сделается. Пока я не вижу акта, я ещё — никто.
   — Не затягивай, месяц быстро закончится.
   — У меня юридически три месяца.
   — Ты что не собираешься принимать имущество?
   — Я ещё его не видел. Что покажут, то и приму. А ты бы принял вслепую?   
   — Если бы я хотел принять, то давно принял бы.
   — Я удивляюсь, как это подполковник Лыскин держал на должности начальника пустого склада прапорщика Шангина и не переместил его на должность начальника службы АХЧ, когда в службе такие проблемы.
   — Ну Лыскин только получил назначение.
   — А его предшественник?
   — Полковник Кабардинов?
   — Наверное.
   — Тот наверное, пожалел мою семью — четверо детей.
   — Лыскин, мне кажется, не настолько сентиментален. И если бы я не приехал, то он подставил бы тебя, не поморщившись.
   — Возможно. Теперь уже трудно об этом судить. Ладно, я схожу, узнаю по поводу приказа.
   — Хорошо, Миша, узнай. А я буду здесь. И ты потом подойдёшь, если появятся какие–то существенные новости
   — Хорошо, я подойду.
   Миша ушёл на территорию штаба дивизии, а Антон остался со своими мыслями, которые вертелись вокруг начальника штаба, как руководителя и, как человека. Антон вспомнил, как в первый день Лыскин позвал его осмотреть имущество АХЧ и они зашли на чужую территорию, что насторожило Антона. Они шли, разговаривая, подполковник расспрашивал о семье, интересовался отцом и матерью, женой и детьми.
А Антон не подумал тогда, что этот улыбчивый человек обернёт свои знания против подчинённого, но это выразится несколько позже, а на данный момент он определил своё мнение о внешности подчинённого.
   — Скажи, пожалуйста, почему ты носишь усы?
   — А кто мне может запретить?
   — Я могу и запрещаю.
   — Я знаю, если это элемент национальной гордости, то не запрещается.
   — А я запрещаю!
   — Но мой дед носил усы, отец носил, а теперь я ношу.
   — Усы носят только бездельники.
   — Вы сейчас назвали моих покойных предков бездельниками. Вы имеете на это право?
   — Если они носили усы и ты носишь, то и ты такой же бездельник, как и они.
   — Тогда мне расхотелось служить с вами.
   — А куда ты денешься? Ты будешь служить, потому что есть приказ.
   — Тогда я вернусь домой!
   — Ха–ха–ха–ха! Никуда ты уже не денешься. Будешь служить пять лет по приказу.
   — Странная у вас логика и неправильная.
   — Какая у меня логика не важно. У меня логика твоего начальника.
   Дальше говорил только начальник, а Антон шёл рядом и молчал...
 
                10. Подготовка к первой встрече с генералом.      

   Михаил не заставил себя долго ждать. По его светящемуся лицу Антон понял, что приказ есть и хотел с ним ознакомиться чтоб узнать о ближайших планах своей деятельности.
   — Михаил, ты принёс выписку из приказа или мне нужно расписаться?
   — Нет, не принёс. Тебе нужно ознакомиться под роспись.
   — Хорошо, я сейчас схожу.
   — Ты не представляешь, я ещё не видел чтоб уделялось столько времени на приём–передачу обязанностей. Там задействовано половина оперативного отделения. Начало пересчёта — завтрашнее число. Завтра инструктирует командир дивизии генерал–майор Беличенко. Это кратко я тебе пересказал, остальное прочитаешь сам.
   — Ты будешь здесь? Я сбегаю в строевую часть за выпиской.
   — Буду! А ты беги!
   Антон получил свой экземпляр выписки и вернулся в вагончик. Многие офицеры штаба поздравляли Антона с началом служебной деятельности. Кое–кто интересовались, что изменится с его назначением: у нас будет пайковой склад? а вещевой?
   — Поживём — увидим.
   — Миша, ты можешь мне подсказать, где заканчивается территория, на которой нет имущества АХЧ?
   — За забором штаба дивизии имущества АХЧ нет.
   — Скажи, пожалуйста, какие части граничат с территорией штаба дивизии, а лучше, пойдём — покажешь.
   — Хорошо. Пойдём!
 С запада граничим с палатками разведывательного батальона, с востока — с Домом офицеров, а дальше — артиллерийский полк, с севера соседей нет, а с юга граничим с медсанбатом.
   — Большое спасибо. А почему сейчас не пойдём пересчитывать?
   — Потому что бухгалтера КЭЧ пригласили на завтра.
   — Ясно.
   — Антон, давай, сегодня сходим в 598 мсп, найдём тебе китель повседневный.
   — Хорошо, пошли.
   — Зачем «пошли». Попроси у Бурнаева машинку и съездим. Или у ротного попроси. Привыкай. Скоро они у тебя всё будут просить. Мы с ними одно целое, поэтому повязаны и службой и бытовухой.
   — Хорошо, постепенно привыкну.
   — Пошли в парк.
   Парк почти рядом с вагончиком. На КТП сидели почти всё командование роты.
   Миша не стал ожидать Антона.
   — Привет, братья–славяне! Дайте нам машинку съездить начальника одеть.
   — Куда вы собрались?
   — В Дзуцевский полк.
   — А пешком неохота? — заулыбался Бурнаев.
   — Братцы–славяне, придёт ещё время и вы за ним побегаете...
   — Что случилось? — открыл входную дверь ротный. — Кого и куда отправляем пешком?
   — Начальника АХЧ нужно одеть, потому что завтра ему идти на инструктаж к генералу.
   — И что?
   — Вот, Бурнаев отправляет его пешком.
   — Саша, ты чё?
   — Да я пошутил.
   — Ну–ка, определись, кого не вызовут?
   — Водителя Брушлинского — 03–03.
   — Ну и что? Отправляйте.
   — Пошли Антон, — позвал дежуривший Бурнаев. — Только постарайтесь не задерживаться.
   — Ладно!
   Два прапорщика АХЧ съездили на машине начальника политотдела дивизии в два мотострелковых полка, но напрасно, потому что размера для Антона не оказалось.
   — Может ещё куда–нибудь заедем?
   — Нет, не стоит. Если в двух полках нет, то нигде нет. Нужно будет просить в вещевой службе армии или в отпуске закажешь в ателье?
   — А до отпуска ходить в полевой форме?
   — Да. Зато стираться часто не надо будет. Подворотничок подшил и готов.
   — Хорошо. Ты меня уговорил.
   — Что, возвращаемся в парк?
   — Да, а то Бурнаев там испереживался.
 
                11. Первый пересчёт имущества АХЧ.

   На следующий день в 9.00 часов назначен сбор членов комиссии по приёму–передаче должности начальника АХЧ в палатке командира дивизии. Антон прибыл вместе с остальными членами комиссии, которые предварительно собирались на 8.30 часов у начальника штаба. Он всех проверил и построил у входа в палатку комдива. Доложив генералу о прибытии членов комиссии, подполковник Лыскин разрешил войти в палатку. Генерал–майор Беличенко за десять минут поставил задачу и отправил комиссию работать. На балансе АХЧ числилось имущество, которым были укомплектованы двадцать восемь палаток–кабинетов штабных служб. До обеда времени вполне хватило чтоб скопить определённый материал и начать печатать акты.
   — Товарищи, я заберу черновики пересчёта имущества и завтра утром представлю
 командиру дивизии акты на утверждение, — объявила бухгалтер из КЭЧ.
— Вы не против, как лицо принимающее должность? — обратилась бухгалтер к Антону.
   — Я не буду против, если мы с вами предварительно сверим наши черновики.
   — Хорошо! Я тоже не против. Давайте сверим.
   Антон обрадовался инициативе бухгалтера, потому что ещё не представлял себе как бы ему пришлось завершать работу ревизии. А КЭЧ — контролирующий орган по учёту мебели, поэтому бухгалтер не могла отдать инициативу в руки военных. У Антона были вопросы по той горе имущества АХЧ, которую свалили у штаба дивизии в 1979 году и,короткое время, охранявшейся часовым, но не долго. В один момент кто-то освободил часового от обязанностей охранять и «гора» быстро исчезла. По рассказам военнослужащих, входивших в МНР по тревоге, мебель исчезла в квартирах офицеров штаба дивизии, которые получили первые квартиры в КПД–1. Эта мебель получила двойной учёт: как мебель АХЧ и мебель службы КЭЧ. Как её разделить и доказать такую версию трудно представить и доказать. Это случилось потому что должность начальника оказалась длительное время вакантной. Виновником этой неразберихи являлся сам начальник штаба дивизии. Но люди такого ранга редко отвечают за свои недоработки или ошибки. В таком случае виновное лицо назначается самим начальником штаба. А на следующий день ревизия продолжила свою работу после представления генералу акта для утверждения.
   — Недостача составляет 2,5 миллионов рублей? — побагровел генерал–майор. — Всю комиссию ко мне! — орал в трубку оперативному дежурному комдив.
   И через пять минут вся комиссия и начальник АХЧ были в кабинете–палатке командира дивизии. — Эта баба, — показал пальцем генерал, на сидевшую перед ним бухгалтера, — обманула вас, офицеров оперативного отделения дивизии, как мальчишек. Не может быть у меня в дивизии такой недостачи! Товарищи офицеры, приказываю всё пересчитать! Вам понятно, товарищ председатель комиссии?
   — Так точно!
   — Начальник АХЧ, товарищ бухгалтер КЭЧ! Вам понятно? Пересчитать!
   — Но мы ничего не пропустили, товарищ генерал.
   — Вы, женщина, не всё понимаете. В дивизии не может быть такой баснословной недостачи! А вы, начальник АХЧ, тоже меня поймите. Нет у нас недостачи по АХЧ.
   Антон молчал и «ЕСТЬ!» не ответил. «Пусть думают, что хотят. Я принимать эту должность не намерен!»
 
               12. Второй пересчёт имущества АХЧ.

   
   В этот же день комиссия пересчитала имущество, присоединив по желанию комдива, имущество, граничивших воинских частей, с территорией штаба дивизии. Антон потерял интерес к проблеме и заявил председателю комиссии и бухгалтеру КЭЧ:
   — Считайте всё что хотите, прибавляйте в акт, хоть всё имущество остальных частей, меня больше эта должность не интересует и я ничего подписывать не буду.
   — Слушай, прапорщик, делай что хочешь. Ты же сам видел, что генерал от нас потребовал. Куда нам было деваться? В дивизии недостачи нет.
   — Для вас нет, а для меня — 2,5 миллионов рублей. И я лучше домой поеду или пусть переводят, куда хотят, но служить здесь я не буду.
   — Поступай, как знаешь,— посочувствовал прапорщику подполковник — председатель комиссии, — хотя я тебя понимаю.
   Приём–передача зависла в воздухе. Она должна была завершиться точкой облегчения, но остановилась на полушаге неопределённым многоточием. Кажется, что даже подполковник Лыскин не догадывается, что комиссия поработала вхолостую — бесполезно. Если председатель комиссии или бухгалтер не доложили кому–нибудь, что Антон отказался продолжать сотрудничество, то старшие начальники ещё разочаруются после учений. А пока у всех мысли заняты только КШУ.

                13. Командно–штабные учения.

   Начальник штаба, озабоченный проблемами командно–штабных учений, вызвал к себе командира комендантской роты и двух прапорщиков АХЧ.
   — Ну что, товарищи военные, вот и наступил час «Ч» для нас с вами. Забывайте на время всё то что можно забыть и сосредотачивайтесь только на задачах учения.
   — Командир роты, за вами погрузка и доставка в пункт дислокации имущества АХЧ:
 разворачивание силами роты места питания и места отдыха офицеров управления
 дивизии и посредников, установка полевых умывальников, сборка палатки заслушивания и т.д.
   Место учения — южная часть МНР, район Мандалгоби. Погода для нас идеальная — лето. В это время дрова нужны только для приготовления пищи на походных кухнях.
   — Начальник АХЧ, обеспечить учения водой. Для этого у нас есть  водовозка на базе ЗИЛ–130 и прицепная цистерна на 0,5 тонны.
   — Есть, товарищ подполковник!
   — Старший лейтенант Трегуб, чем буксируешь цистерну?
   — Газ–66, товарищ подполковник.
   — Смотрите, начальники, воды нужно иметь хороший запас: для приготовления пищи, для помывки посуды, для полевых умывальников и для утоления жажды. Летом в полупустыне температура воздуха достигает 45 градусов. Я очень сильно на вас надеюсь, что вы справитесь с задачей.
   — Так точно, товарищ подполковник! Справимся! Не впервой!
   — А кто–то и впервой...
   — Поможем тому, кто впервой!
 
                14. Тревога.
   
   Когда наступил день командно–штабных учений, комендантскую роту подняли по тревоге в пять часов утра. От бурнаевской палатки до парка роты бежать три минуты. Антон сел старшим машины в Газ–66, буксировавший водяную цистерну. Колонна грузовых автомобилей комендантской роты образовалась из 12 автомобилей.
В неё входили: регулировщики, техническая помощь, водовозка, ГСМ, имущество АХЧ, походная кухня, продукты, хлебовозка, пожарная машина, скорая медицинская помощь, машина связи, дрова и личный состав комендантской роты.
   На первых минутах тревоги из парка убыли 10 «уазов» старших офицеров штаба дивизии. Они убыли по планам руководителей своих штабов, поэтому строй в колонне не соблюдали, придерживались только направления движения — полупустыня Гоби.
   Колонна комендантской роты сначала взяла направление на юго–восток до разъезда 82 км, а дальше свернули на запад до железно–дорожной ветки Улан–Батор — Чойр — Пекин.
   Антон невольно сравнил учения в Монголии (Багануурский гарнизон) и в ГДР (Дрезденский гарнизон). Какое разительное несовпадение! Если на востоке — полное бездорожье и почти отсутствует населения — пустыня, то на западе марши проходили в густо–населённых пунктах в потоках непричастных к учениям машин. В ГДР на военные машины распространялись ограничения, не допускавшие перемещения колонн по автостраде. Но на просёлочных дорогах качество мощения брусчатки было на таком уровне, что не уступало качеству автострад. Единственное их отличие, это ширина проезжей части. Судя по крокам маршрутов, выданных водителям, расстояния между населёнными пунктами измерялись в 1–3 километров и даже в 0,1 — 0,9 км. Что свидетельствует о большой густоте населения.
   Разве можно сравнивать Гоби с Саксонией? Их разделяет полмира и они представляют две разные цивилизации с разными знаками полярности. Если Саксония — местность с развитой промышленностью и уникальными сельскохозяйственными кооперативами высокой  культуры выращивания всего, то Гоби — пустыня, где 5% почвы — песчаные дюны, а остальная почва скалистые холмы, содержащие гипс и галит (каменная соль). Осадки там выпадают один раз в три года и на такой бедной почве может вырасти только дикий лук, кактусы, жёлтоцветные кусты креозота, и, достаточно сносно, приукрасят ландшафт, знакомая нам, витая белоцветная акация и, не очень знакомый, кривой саксаул. Но природа сопротивляется и дарит населению, составляющему одного человека на квадратный километр — многообразие однолетних цветов и радует сказочной красотой в уголках природы  — в оазисах. Вся эта красота расцветёт и кого–то порадует, если ветры не сдуют верхний самый плодородный слой почвы или, если не срежут его старатели, добывающие природные ископаемые или не затопчут молодые росточки весной стада бактрианов (хабтагаев).
А вообще, не совсем правильно сравнивать эти два мира. Они не совместимы, но имеющие право на существование.
   Пока Антон об этом размышлял, мощные автомобильные двигатели перенесли далеко вперёд всех, кто участвует в настоящих учениях и в марш–броске. Их путь пролёг от своего парка до железной дороги, где поворот налево отклонялся на юг МНР. Они вскорости продефилировали через старый Чойр, оставив его за спиной и сдвинулись в направление Мандалгоби, где имеется русский гарнизон с танковым полком и авиацией. Полупустыня встречает 12 мсд тёплым, почти горячим дыхание пустыни Гоби, пыльной бурей и иссушающей жаждой. Сколько воды не пей, утолить жажду не просто. Так было здесь во времена владычества Чингисхана, так оставалось во времена славного Халхин–гола и  так оставалось во времена Брежнева и в более позднее время истории новейшего времени.
   И во все времена истории человечества существовал неизменно дефицит продуктов питания, питьевой воды в достаточном количестве, что приносило страдания человеческому организму. Такие пункты имели место быть и в Гоби, и в точках более благоприятных, чем те, которые описываем: в степях Монголии, в близлежащих городах и сомонах, в стойбищах и в пространстве огромной страны.
   
   На военных картах 12 мсд источники воды обязательно обозначались чёрненькой топографической запятой на коричневом фоне. И совсем не важно было доступность воды и её запасы. Очень часто запасы были незначительные, а питьевой источник построен таким образом, что разобраться мог только монгольский скотовод или автор изобретения.
   Коварство монгольской жажды пришлось ощутить не только начальнику АХЧ дивизии, но и всем участникам КШУ от рядового до генерала, что стало причиной из–за выхода из строя водовозки ЗИЛ–130 из колонны комендантской роты. Это стало известно после докладов командиров взводов командиру комендантской роты. Водовозка — машина стратегического назначения. Если её нет, то скрыть её отсутствие невозможно. Об этом сразу доложат начальнику штаба и командиру дивизии.
   Начальник штаба, узнав о потере водовоза, побагровел и заорал:
   Вызвать ко мне командира комендантской роты и начальника АХЧ!
   Михаил Трегуб нашёл сначала Антона:
   — Слушай, нас с тобой вызывают к начальнику штаба, знаешь?
   — Нет! Впервые слышу! А по какому поводу?
   — Меня по поводу потери водовоза ЗИЛ–130, а тебя не знаю.
   — Пойдём, если вызывают.
   — Антон, подожди меня, я зайду за своей полевой сумкой.
   — Хорошо. Я подожду.
   — Сапоги почисти, а то нарвёшься на плохое настроение.
   — Нужно, обязательно, а то «дарге» не понравится.
   Подполковник Лыскин стоял у штабной палатки, возвышаясь своим немалым ростом, над работающими бойцами и, раскинув ноги–столбы циркулем, отчитывал за что–то бойцов комендантской роты. На нём ладно сидела новая полевая форма «ПШ»,кидаясь в глаза, яркими красными просветами на погонах и, облегая по–женски толстые ляжки, выравнивала все складки формы.
   
   — Ко мне сюда, товарищи военные начальники!
   — Есть! — козырнули «начальники» и подошли ближе.
   — Товарищ подполковник, командир комендантской роты старший лейтенант Трегуб по вашему приказанию прибыл!
   — Товарищ подполковник, начальник АХЧ по вашему приказанию прибыл!
   — Где водовозка, командир роты?
   — Я организовал её поиски и отправил прапорщика Ревенского по маршруту...
   — Если будет какая–нибудь новость, я жду доклада, — цедил сквозь тонкие упрямые губы начальник штаба.
   — Прапорщик, как ты думаешь кормить офицеров ужином?
   — Товарищ подполковник, у нас имеется в резерве цистерна воды. Её должно хватить на помывку посуды и для варки каши.
   — А что вы планируете готовить на ужин?
   — По раскладке Шангина — каша гречневая с тушенкой.
 
           15. Жажда Чингисхана.

   — А что на завтрак? Где будешь брать воду на макароны, чай, варку яиц и на посуду?
   — После ужина цистерна освободится: помоем посуду, полевую кухню и остатки воды зальём во все ёмкости, в т.ч. и в полевую кухню; это будет запас для приготовления завтрака.
   — Нет, прапорщик, берите машину в комендантской роте и езжайте искать воду. Ищите, где хотите! А если не найдёте, я вам устрою жажду Чингисхана! Ясно?
   — Есть искать воду! Только есть просьба.
   — Слушаю!
   — Можно мне карту местности, чтоб искать источник воды по топографической карте местности?
   — Карты секретные и прапорщику не положено.
   — Ясно! Я постараюсь не заблудиться.
   — Зачем тебе карта? Ты что–то в ней соображаешь?
   — Для привязки к местности, мне нужна карта.
   — Карты нет, а воду найди! Не то я тебе напомню всё: и Чингисхана, и Чайканши,и Чингачгука и их жажду на востоке!
   — Есть, товарищ подполковник! Разрешите идти?
   — Идите!
   — Есть!
   — Есть! — отчеканил и Миша Трегуб.
   Антон, не удивляйся ничему, привыкнешь.
   — Ты привык? К такому можно привыкнуть?
   — Можно! Сцепи зубы и терпи! Помнишь, каким терпеливым был Чингачгук? Читал Фенимора Купера?
   — Нет! В нашей хуторской библиотеке таких книг не было...
   Мужчины отошли от штабной палатки к своим машинам.
   — Ты готов к поиску воды?
   — А куда я денусь? Готов, но мне нужна карта.
   — Ну, да! Возьми мою! Вместе с сумкой. Только не потеряй, а то мне приснится «трындец» и жажда «трёх Ч»!
   — Каких «трёх Ч»?
   — Тех, которых перечислил начальник штаба.
   — Не волнуйся, Михаил, я тебя не подведу!
   — Я очень надеюсь на тебя. И не тяни время, как кота за хвост... Только освободишь цистерну, сразу выезжай, а то стемнеет и будет трудно ориентироваться чтоб заправить ёмкость и вернуться на место полевого штаба дивизии.
   Антон поговорил с Мишей Шангиным о задачах, поставленных начальником штаба.
   — Да не волнуйся ты, найдёшь воду, я уверен. Ты карту взял? — морщил улыбкой свой тощий лоб Шангин.
   — Да, ротный мне свою отдал. Миша, ты проследи за помывкой полевой кухни. Сделайте всё без задержек.
   — Хорошо, я прослежу, чтоб помыли и перелили воду в ёмкости без волокиты. Ты выедешь засветло, но где в этом районе есть питьевые источники я не знаю, ищи самм. Мне никогда не приходилось искать воду.
   Когда всё было готово к отъезду, к машине с прицепленной цистерной подошёл офицер оперативного отдела.
   — Где найти мне начальника АХЧ?
   — Я — начальник АХЧ. Слушаю вас.
   — По распоряжению начальника штаба дивизии я должен показать вам на карте источник воды. Вот так обозначается источник воды на топографической карте. В 10
12 км за невысокой сопкой есть узкая, но длинная долина, где есть такой источник.
   — Большое спасибо, товарищ майор.
   — Ну что, найдёте?
   — Я изучал топографию в сержантской школе и знак «воды» от других знаков отличу, но привязаться к местности без карты, наверное, умеет только начальник штаба.
   — Тогда флаг вам в руки и желаю удачи!
   — Спасибо от Чингисхана!
   — Не понял?
   — Начальник штаба обещал мне устроить жажду Чингисхана, если я не найду сегодня воду.
   — Ха–ха–ха! — смешной он иногда бывает.
   — Возможно, но что–то мне не очень смешно уже два месяца.
   — Почему?
   — По должности миллионная недостача, а меня пытаются заставить принять после второго пересчёта, включив в акт чужое имущество.
   — Я это знаю. Несколько офицеров оперативного отдела участвуют в этой акции 12-й мсд. Может как–то всё наладится?..
   — Вот именно, что «как–то». Но меня это «как–то» не устраивает. Мне надо «без сучка и без задоринки».
   — Ну ладно, я тебе всё передал — действуй!
   Проводив майора, Антон стал готовиться к поиску воды. Ротный проинструктировал водителя Газ–66 и пожелал не расстраиваться, а сосредоточиться на выполнении поставленной задачи.
   — Антон, помни, что Монголия страна животноводческая и им не обойтись без водопойных сооружений. Так что, смотри внимательно топографические значки, и ориентируйся по местному рельефу.
   — Спасибо, Михаил, ты мне здорово помог советами, картой и дружелюбием. Мы поехали!
   — Цистерну хорошо закрепили, не потеряете?
   — Так точно, товарищ старший лейтенант!
   И вот мы остались вдвоём в кабине юркого Газ—66 или, как ещё его называют — «шишига». Хорошо, что сейчас лето. Стемнеет не скоро. В запасе ещё не менее четырёх часов светлого времени.
   — Боец, тебя, как зовут?
   — Саша.
   — Очень приятно. Ты рули, а я буду сверять топокарту с рельефом местности. Местность гористая, но сопки не высокие, но их много и тянутся не цепью, а как бы кучно.
   — А ещё, они не похожи на те, которые окружают нашу дивизию.
   — Саша, ты правильно заметил. Но нам нужно осмотреться пока не стемнело. Давай попробуем подняться на эту невысокую сопку. Нам нужно найти вот этот питьевой источник или ближний другой, — ткнул пальцем в карту прапорщик. — А как там будет — посмотрим сверху.
   — Сейчас попробуем.
   — И ещё. Запиши показания спидометра, чтоб мы знали, как далеко отъехали от полевого штаба дивизии.
   — Я записал ещё перед отправкой на поиски. — ответил водитель с ухмылкой, довольный самим собой.
   — Это замечательно. Извини, что я только сейчас об этом подумал. Вперёд на сопку?
   — Поехали.
   С сопки открылось то, что сама сопка закрывала своим толстым телом. Взору предстала узкая, но протяжённая долина — пастбище. Разнообразный крупный скот кормился поодиночке и небольшими группками, отмахиваясь хвостами от назойливых насекомых. Среди них паслись и экзотические животные с коровьимм телом и конскими хвостами. Этим тоже страна Монголия была интересна. Природа сама распорядилась, создав стада яков, или, как их называют монголы — сарлайгин сурэг. Животные сами живут, плодятся, совершая эволюционные изменения естественного отбора. А монголам, что остаётся делать? Принимать от  природы то, что дали им боги Бурханы. Люди и животные живут рядом, соседствуют и получают взаимную пользу. Люди обеспечивают пастбища водопоем, где нет рек. И там строят водяные источники, поднимая воду для скота из подземных рек на поверхность при помощи механических насосов, которые часто приводятся в рабочее состояние тягловым скотом после длительной дрессировки. И такое нехитрое сооружение увидели искатели воды с первой же невысокой сопки.
    Когда поисковики подъехали к колодцу, то оба долго ходили вокруг водяного сооружения, пытаясь понять, как достают воду для животных. Из привычных атрибутов водопоя, виденного ранее, в этом случае подходил только наливной жёлоб. Зато вместо шахтного колодца с воротом, цепью и ведром, перед ними был холмик залитый цементным раствором. Не было ни трубы для тока воды, ни кнопки для включения электронасоса. Но нашли длинную жердь, которую непонятно было куда воткнуть.Она чем–то смахивала на оглоблю. К одной торцевой части «оглобли» прилип клок свалявшейся шерсти, которая могла бы принадлежать только верблюду (тэмээ). Это наводило на мысль, что в добыче воды (ус) участвует животное — верблюд. Для оглобли в цементном холмике нашлось отверстие, куда его и приспособил Антон. От нажатия оглобля провернулась по кругу без особого усилия, а в жёлоб откуда–то полилась вода.
   — Урра! — не выдержали поисковики воды и озарились победной улыбкой.
   — Саша, подгоняй цистерну ближе к жёлобу и надо бы сделать из чего–нибудь переливное приспособление...
   — У меня в кузове, кажется, были доски... Поищем... Нет, но были. А давайте из скамейки смастерим?
   — Тогда нужно искать гвозди?
   — Да... хоть чуть–чуть прихватить... есть под сидением...
   — Доставай молоток или топор.
   — Есть только топор.
   — Разбирай две доски от скамейки. В двух местах сколотим и заправим воду.
   Когда вода потекла по сбитым углом доскам скамейки, мужики снова улыбнулись, что снова идея заработала. Полтонны воды не так уж быстро набираются. Мужики поочерёдно несколько раз поработали тягловым верблюдом, а освободившийся от тягла удерживал самодельный угловой направляющиё жёлобок. Когда из цистерны излишки воды полились через край, оба поняли, что работа закончена.
   — Перекурим и поедем? — предложил Александр.
   — Давай, но я бросил и просто посижу с тобой за компанию.
   — Товарищ прапорщик, а вы женаты?
   — Да, моей дочурке уже два года с месяцами.
   — А почему вы решили пойти служить?
   — Чтоб заработать квартиру. На гражданке ничего не светило.
   — Я бы ни за что не пошёл!
   — Ты рассуждаешь с точки зрения «срочника». Поэтому так категоричен. Когда я срочную служил тоже был таким непримиримым... А надо было тогда остаться, а ещё лучше — поступить в военное училище.
   — А вы где служили?
   — В Германии, город Дрезден.
   — Ого! Ничего себе!
   — Служба для срочника везде тяжела, но везде есть свои бонусы.
   — Вот ты когда бегал кросс 3 км?
   — Я не знаю...
   — А я его бегал два раза в неделю по вторникам и четвергам.
   — А на зарядке ты когда был?
   — Не знаю...
   — Вот видишь, сколько у тебя по службе бонусов? Ладно поговорили. Нам пора возвращаться и привезти найденную воду, а мне пора докладывать об этом начальнику штаба. Они не верили, что мы найдём воду, — злорадствовал Антон. — И карту не дали, и за свою жажду обещали наказать, и за сломанную водовозку обвиняют. — Подмигивал Саше Антон, продолжая торжествовать. — А мы нашли, заправили полтонны в цистерну и знаем, где ещё можно набрать.
   Когда Антон прибыл к начальнику штаба с докладом о выполнении его приказа, подполковник выглядел растерянным и видно было, что ему нечего сказать.
   — Ну, что тут скажешь, могу сказать то, что ты, прапорщик, заслужил, спасибо тебе. Я не ожидал от тебя такого. Подумать только: три месяца служит, в Гоби впервые и нашёл воду.
   — Извините, товарищ подполковник, я прослужил два месяца.
   — Два? Я бы не рискнул дать такое задание ни одному прапорщику дивизии, потому что не найдут! Это задание нереальное: найти в Гоби воду? И как это получилось у прапорщика мне не ясно.
   Наутро или ночью, не уточнили, но Ревенский нашёл свою водовозку и отремонтировав, пригнал её к месту учений. Остальная часть учений прошла без происшествий и к концу недели участники КШУ вернулись на постоянное место дислокации.
   После учений служба в штабе дивизии текла по своему расписанию. Отношения начальника штаба с начальником АХЧ никак не изменились. Иногда, правда, подполковник Лыскин глядел на прапорщика немного добрее. Возможно КШУ изменили к нему отношения непосредственного начальника. Но хороших отношений быть не могли чисто по принципиальным взглядам недостачи в АХЧ. Прапорщик продолжал упорствовать по приёму должности с недостачей, а подполковнику нужно было закрыть вопрос приёма и передачи должности, подчинённой ему службы. Из–за волокиты и упорства несговорчивого прапорщика служба АХЧ остаётся в парализованном состоянии: не функционируют склады: вещевой и продовольственный. Офицеры штаба дивизии вынуждены искать для себя место довольствия в полках. Единственное, что работало это служба ВПД. Выдачей проездных документов занимался сержант Дятлов и превосходно справлялся с задачей.
 
                16. Апостол Пётр.
 
   В этот же период летнего сезона Антон без разрешения начальника гарнизона ездил в Улан—Батор для консультации в военную прокуратуру. Начальнику АХЧ нужно было убедиться, что недостача, которую насчитала комиссия по приёму должности начальника службы АХЧ перейдёт через три месяца прапорщику Весёлокутскому, если он не представит другие акты. Как можно сделать другие акты, если командир дивизии не согласен с существующей недостачей фактически. Три месяца истекают через неделю и прокурор подтвердил такое положение.
   — Товарищ прапорщик, если вы сомневаетесь в чём–то, напишите письменно и пришлите, а мы рассмотрим ваше дело.
   — Письмо может не дойти.
   — Почему это? К нам все письма доходят. Я вам рекомендую ехать к себе домой и в спокойной обстановке описать всё что вы знаете. Пришлите и мы назначим судебное заседание, на котором вас оправдаем и будет найдено виновное в недостаче лицо.
Только так начальник АХЧ мог получить юридическую помощь и защиту суда. Вердикт обезопасил бы прапорщика от преследования, но как служить после процесса, где Антон становился бы инициатором суда. Сколько служил бы в дивизии Антон под руководством главного своего врага? Не долго. И только бог был благосклонен к молодому человеку, прислав ему на помощь Петра Павлюка, который взвалил на свою спину Антошину ношу.
   — Я готов принять твою должность, даже акты оставлю твои.
   — Пётр, ты, почти Апостол, а может и правда — он. Пришёл меня выручить потому что я запутался и невиновно могу пострадать. Акты в том состоянии, как они есть, оставлять нельзя. Второй пересчёт имущества КЭС был ошибочным и неверным. Комиссия по воле генерала Беличенко, прибавила чужое имущество только чтобы формально уменьшить недостачу. Я тебе это честно говорю.
   — Я переделывать акты не буду.
   — Напрасно, но вольному воля.
   — Передай, пожалуйста, начальнику штаба, что я согласен принять должность начальника АХЧ.
   — Я после обеда всё доложу, а ты будь, пожалуйста, неподалеку от штаба дивизии...
   После обеда Антон доложил начальнику шаба о новом кандидате на должность начальника АХЧ.
   — Давай, зови его, — обрадовался подполковник Лыскин Н.Н...
   Таким образом, незадолго до истечения срока приёма должности, проблема Антона была решена с минимальными потерями. А что означала угроза начальника штаба познать жажду Чингисхана, он прекрасно понял и ушёл в 592 полк с огромным удовольствием.

                Конец
   г.Тула  13 апреля 2021г.