сатирова вина

Чему не рад - занудной болтовне,
поскольку не философ, а писака,
и спит в строке, привидевшейся мне,
любовный привкус афродизиака.
И всё же, отдавая дань ему,
пою всё реже свет, a чаще - тьму,
хотя и тьма проказам не помеха.
Чернила - яд, любовная тоска
не раз крутила пальцем у виска,
поэтому мне было не до смеха.
Итак - итог, я с возрастом поник
душой и телом, сделался сатиром,
отнюдь не чуждым женщин, вин и книг.
Задирой стал назло другим задирам,
но к долгим разговорам чуя страсть,
я начал у себя сюжеты красть,
а у других - моменты и манеры,
посмеиваясь, ёрничая, злясь
на тех, кто не признал сатира власть
до нашей или после нашей эры.
Оливковая роща, древний миф,
седой и козлоногий, бью копытом,
пока вакханки, руки заломив,
мечтают о большом, но не избитом
в строке и в слове. Было бы о чём...
Но чем ещё красавиц мы влечём
в такие лета. Давим лишь на жалость,
надёжно спрятав рожки да хвосты,
адепты стариковской суеты,
следим, чтоб наша свита умножалась.
Зелёный лавр и стройный кипарис,
пригоршня слов, но слог скупой и строгий,
поскольку не умеешь - не берись
за стиль кровавых бань и пышных оргий.
И афродизиак любовных строк
сатирам так подвластен, что урок
любой вакханке нужен априори.
Ей так мила сатирова вина,
что хочется ещё налить вина,
настоянного на словесном вздоре.