Краткая история КПСС

КРАТКАЯ ИСТОРИЯ

Мы имеем врагов внутренних. Мы имеем врагов внешних. Об этом нельзя забывать, товарищи, ни на одну минуту.
                - И. В. Сталин

Ещё при жизни Ильича -
“Шпион немецкий” называли.
Брал марки с кайзера плеча,
“Для пользы дела”, так сказали.

Как только умер Ленин мудрый
Зиновьев, Каменев, Бухарин
В борьбе с врагами очень трудной
Примкнули к Вам, товарищ Сталин.

Так первый Ленина наследник
И Красной Армии создатель
Шпионов Троцкий стал посредник
И всех троцкистов указатель.

Товарищ Ягода заметил, -
Зиновьев, Каменев, Бухарин
Вредители в народном деле,
Ведёт которое сам Сталин.

Но Ягода сам враг был тоже
За что Ежову благодарны.
Наш орган КГБ всё может,
Не то, что царская охранка.

Три четверти всех генералов,
Три маршала ушли "расход",
А из "народных депутатов"
Лишь два процента проживёт.


Но как ни странно сам Ежов,
Был враг махровый и коварный.
Лаврентий Берия - таков,
Руководитель был желанный.

Когда ушёл “отец народов”,
Шпион стал Берия публично.
Георгий Жуков быстрым ходом
Арестовал его сам лично.

Что Жуков сам был заговорщик,
Как от Хрущёва мы узнали,
Предатель был и был притворщик,
Ему есть место на Урале.

Хрущёв и Сталина открыл нам,
Под культом враг опять был тайный.
Он в мавзолей пробрался хам…
Подчистили ЦК случайно.

А сам Хрущёв  за что был снят?
Волюнтарист и проходимец!
Таков вождей ЦК отряд …
Стал Брежнев - орденов любимец.

Его и тех, кого не помнят,
Ругали за разврат, развал
Страны хозяйства, экономики…
“Так жить нельзя!” Всяк понимал.

Потом, напомню, перестройка…
Вредили все, кто только мог.
История Партии помойка -
Был из вредителей чертог.



За годы "Великой чистки" (1935-38) было репрессировано:

154 из 186 (83%) дивизионных командиров
13 из 15 (87%) полных генералов
3 из 5 (60%) маршалов
14 из 33 (42%) членов политбюро
98 из 134 (70%) кандитатов в члены политбюро
98% делегатов 1934 Съезда Партии



ГЛУХИЕ СОГЛАСНЫЕ

Анекдот 1970-х.
– Что такое ЦК КПСС?
– Набор глухих согласных.


Слышите бессвязное бормотание? Э
то хор согласных после уничтожения гласных
    - Станислав Ежи Лец

мы безусловно все согласны
а телек объяснит нам с чем
     - В. Поляков


Когда уничтожают гласных
И хор согласных поёт гимн,
Событий более опасных
Навряд ли мы вообразим.

Тогда всё можно тем, кто правит.
Нет возражений, только «за»,
Не важно в рамках было правил,
Никто не взглянет им в глаза.

В чужую дверь стук не мешает,
Слезам не верят, как тогда.
Тот кто силён, тот и решает -
Ведь у согласных только «да».

Среди согласных есть глухие,
Их хата с краю, как известно.
Есть звонкие - они иные -
Им на парад с плакатом место.

А есть шипящие, от них
Доносов жди и им всё ясно -
Что им с экрана говорит,
Не сомневаются напрасно.

Пусть из согласных можно гимн
И оду, песню для парада.
Не по пути всем гласным, им -
В них колокол звучит, как надо.



ЧЕТЫРЕ МИЛЛИОНА

обычно прав не тот кто правый
а тот кто раньше всех донёс
      - В. Поляков

Четыре миллиона
Доносов написали
И каждый начинался:
“Любимый вождь наш, Сталин!”

Откуда столько веры?
Откуда эта рать,
Готовая за дело
Чужие судьбы смять?

Уверенность откуда,
Что правы только вы?
Набрать чужой посуды,
Захлопнув дверь тюрьмы.

Да, Сталин был жестокий,
И деспот, и тиран…
Но он ведь те доносы
Читал, а не писал!

Создал он атмосферу,
Где сын предаст отца,
Преследовал он веру -
Мораль, что от Творца.

Когда слезам не верят
И слово «честь» в грязи,
Соседа подозрение,
Врагов везде ищи!

Четыре миллиона
Доносов написали
И каждый начинался:
“Любимый вождь наш, Сталин!”


ЧЕРНИЛА

Тут чёрт потрогал мизинцем бровь...
И придвинул ко мне флакон,
И я спросил его: "Это кровь?"
"Чернила!" - ответил он...      
         - А. Галич


Чернила проливали кровь
Намного лучше пулемёта.
И попадали в глаз, не в бровь,
И выбирали жертв с расчёта.

Приказ писался и декрет,
О депортации народов.
Оставлен инквизиции след
Писцом монашеской породы.

Доносы, пусть они в крови,
Чернилам начисто писались.
Меж строк - «из жизни убери»
Там адресатами читались.

Навет и слух, и клевета
Вели в костёр и на голгофу,
В петлю, под обух топора,
Или другую катастрофу.

Под ними царская печать
Иль подпись с веским приговором.
Решали жить иль умирать
Донос читая скучным взором.

Кровь - результат, прийдёт потом.
Исток всегда были чернила.
Папирус нёс в себе закон,
Иль это клинописью было.




ЗАОНОК В ДВЕРЬ

Звонок. Я открываю дверь,
Седая женщина с порога:
"А дома ли отец?  Ах, нет?
А можно подождать немного?"

Присела медленно, устало,
Сидела молча на краю.
Пришел отец. Она привстала:
"Спасибо Вам я говорю"

Мне десять лет,
Остолбенев, и рот раскрыв я молча слушал,
Рассказ о прошлых страшных лет,
Как правда выбралась наружу.

В конце тридцатых, муж ее
Директором был Запорожстали.
А мой отец был у него
Помощником, чего не знал я.

Завод тогда был знаменит -
Вожди и гости приезжали,
И мой отец один из тех
Кто их встречали, провожали.

Орджоникидзе, Ворошилов,
Димитров, прочие верхушки...
А мой отец их видел близко,
Их знал совсем не понаслышке.

А муж ее был арестован,
Судим, расстрелян.  И она
С двумя детьми по эшелонам
В Сибирь отправлена была.

Двадцатый съезд, реабилитация.
Она вернулася в Москву,
И подняла дела и акции
По делу мужа. Лист к листу.

По делу мужа проходило
Свидетелей так восемьсот,
Но НЕ ВИНОВЕН" исходило
От одного лишь. Вам поклон.

Она приехала чтоб лично
И поклониться и сказать...
А для меня зарубкой в жизни
Тот день.
    И чувств не передать.