Махараджа Бхарата

Часть 1.

Когда царь БхАрата почтенный,
Над всей Землёй державший власть,
Исполнил свято долг священный,
То чтоб умерить пыл и страсть,
Он передал бразды правленья
Своим подросшим сыновьям,
И как саньясин, без томленья,
Ушёл служить в Ведийский храм.
 
И стал он жить неподалёку
От берегов реки лесной,
И там в тиши подобно йогу,
Наедине с самим собой,
Вблизи от Ашрама ПулАхи,
Сидя в падмАсане благой,
Как все Вайшнавские монахи,
В уме достигшее покой,
Стал созерцать в блаженстве Бога,
Как свет от утренней зари,
В виде бескрайнего потока,
В нём проявившейся любви.
 
Но вот однажды ранним летом,
Увидел он подле себя,
Возле реки, перед рассветом,
Как олениха чуть вопя
Вбежала в реку для спасенья
От лап разгневанного льва,
Но тотчас будто от смятенья
В ней отелившись умерла.
 
И оленёнок, что родился
Из чрева матери в тот миг,
Под воду сразу погрузился,
Издав лишь раз чуть слышный крик.
 
И бывший царь в мгновенья ока,
Решил детёныша спасти,
От быстроносного потока,
Который мог бы привести
К неутешительным исходам -
К потере жизни на воде,
Под предрассветным небосводом,
И крики чаек в вышине.
 
И после чудного спасенья,
Взял оленёнка царь с собой,
Чтоб защищать от нападенья,
И не позволить стать едой,
Для разных хищников голодных,
Таких как лев или шакал,
И для иных лесных животных,
Живущих близ подножья скал.

И так привык царь к оленёнку,
Что думал только лишь о нём,
И относился как к ребёнку,
Как будто стал ему отцом.

И от большой любви к питомцу,
Царь потерял в Душе покой,
И перестал вставать по Солнцу
Чтоб делать утренней порой
Как медитацию на Бога,
Так и повторы джапы вслух,
Столь непременные для йога,
Что должен взращивать свой Дух.

И так случилось, что царь вскоре,
В своей обители лесной
Узрел при тщательном обзоре,
Что сердцу вечно дорогой,
Его любимец и отрада,
Непокидавший с детства лес,
Ещё до зарева заката,
Каким-то образом исчез.

И царь пошёл искать любимца,
Бродя встревоженный Душой,
Ибо никак не мог смириться,
Что лес не столь уж и большой
Мог поглотить собой безбожно
Его питомца так легко,
Сквозь мглу ушедшего возможно,
Куда-то очень далеко.

И не найдя в лесной долине
От оленёнка и следа,
Царь как отец о блудном сыне
Стал горевать как никогда,
Желая встретиться с ним вскоре,
О чём молился небесам,
Но от тоски, в слезах и горе,
В тот день покинул мир сей сам.

Часть 2.

И по законам всей Вселенной -
О ком пред смертью человек,
Всецело мыслит неизменно,
Тем и становится навек.

И потому царь воплотился
В оленьем теле в тот же миг,
Чему безмерно удивился,
Когда в воде узрел свой лик,
При водопое вместе с мамой,
На берегу реки лесной,
На вид быть может и не самой,
Но всё ж извилистой порой.

И осознал царь что с ним стало,
И принял это как урок,
Душе, которой не пристало
Бояться мир, что так жесток.

И вскоре царь покинул стадо -
Своих сородичей и мать,
И в лес ушёл в момент заката,
Чтоб бывший храм свой отыскать.

И стал он жить в оленьем теле,
В лесу у храма с целью той,
Чтоб слушать киртан, что там пели
Монахи с радостью благой.

И так с молитвами к Владыке,
Порой смотря на небосвод
Покинул бывший царь великий,
Оленье тело через год.

Часть 3.

И тотчас царь родился снова,
В семье ведийского жреца,
Что было БхАрате не ново,
Ведь в прошлом он имел отца -
БрамИна мудрого в служенье,
Который всей Душой любил,
Его как первенца с рожденья,
В нём видя свет от Высших сил.

И осознав урок свой прежний,
Что помнил в теле чада царь,
Решил Духовно стать успешней,
Как, в высшем смысле, было встарь,
И потому стал притворяться
Блаженным всюду и при всех,
Чтоб ни к кому не привязаться,
В чём вскоре ждал его успех.

Спустя года, когда родитель -
Ему Душой не столь родной,
Ушёл к Всевышнему в обитель,
Навек покинув мир людской,
Остались с ним для воспитанья,
В итоге мачеха его,
И девять братьев в назиданье,
Непризнававшие родство.

И стали с ним бесцеремонно,
Они подчас себя вести,
И приказали возле склона
Холма лесистого нести -
Охрану рисового поля,
Где вскоре был похищен он,
В ночи бандитами по воле,
Их главаря, что был лишён,
Не только знания о Боге,
Но и разумности простой,
Ведь он, не ведая тревоги,
Решил среди тиши ночной,
Предать блаженного закланью
Богине Кали всеблагой,
Чтоб все их тёмные желанья,
Потом исполнились с лихвой.

Но в тот же миг Богиня Кали,
Когда узрела действа те,
То тотчас к тем, что предлагали,
Ей в жертву Бхарату во тьме,
Предстала с грозными глазами,
С одной лишь целью: их убить,
Что тут же сделала мечами,
Тем охладив навек их прыть.

Ведь был блаженный для Богини,
Лицом Духовным и святым,
Что думал лишь о Властелине,
Всесущем разумом своим.

Часть 4.

И через день неподалёку,
От места где блаженный бдил,
И посвящал свой труд лишь Богу,
Кому безропотно служил,
Несли рабы на паланкине,
Царя одной из дальних стран,
Что шёл сквозь лес, через пустыни,
И днём, и ночью, и в туман,
В обитель мудрого Капилы,
Чтоб поклониться и почтить,
То место как источник силы,
Что может Душу упоить.

И в тот момент как поравнялся,
Царя роскошный паланкин,
С блаженным, что распологался,
Возле холма, среди бузин,
Один из слуг, царя несущий,
Замену срочно попросил,
С большой надеждой чтоб Всесущий
Помог найти кто б подхватил
Носилки царские средь поля,
Хотя б на несколько часов,
Не без господского контроля,
В чём царь был истинно суров.

И приказал царь Рахугана,
Чтоб для него нашла скорей,
Его ближайшая охрана,
Кого-нибудь из тех людей,
Кто охраняет рис на поле,
Такого чтобы был силён,
И как слуга когда в неволе
Легко бы был им подчинён.

Недолго думая охрана,
Схватила Бхарату без слов,
И приказала столь нежданно,
Ему нести среди рабов,
Царя-паломника смиренно,
До тех земель, где храм стоит,
Как встарь цветной и неизменно,
Всегда таинственный на вид.

Не стал противиться блаженный,
Тому чтоб он помог рабам,
И путь продолжил царь надменный,
В то место где таился храм.

Но как носильщик - был негодным
Блаженный, нёсший паланкин,
Ведь был по сути он свободным,
Имевшим будто высший чин.

Когда царя он нёс послушно,
То то и дело обходил,
То строй жуков, идущих дружно,
То муравьёв, что так любил.

И вскоре он разгневал сильно,
Своим хождением царя,
Который прежде шёл стабильно,
К святым вратам монастыря.

Часть 5.

И перестал тогда блаженный,
Играть при всех немого роль,
И как простой и ненадменный,
Над чем всегда держал контроль,
К царю-паломнику нескромно,
Вдруг повернулся и изрёк,
О том что власть его огромна,
И что пред слугами он строг,
Но лишь в уме он власть имеет,
И ум тем властвует над ним,
Пока Душа и спит, и млеет,
И видит сон, что нерушим,
Покуда есть в уме желанья,
Как в виде страсти неземной,
Так и во власти, что страданья,
Несут в грядущем за собой.

И осознал царь Рахугана,
Что человек сей непростой,
Ведь говорил он так же странно,
Как гурудев или святой.

И потому он с паланкина
На землю в тот же миг сошёл,
Поскольку понял, что мужчина,
В котором он раба нашёл
Был не его слугой, а Бога,
В чьём он сознании и жил,
И как саньясин очень строго
Ему безропотно служил.

И стал молить царь о прощенье
Святого Бхарату за то,
Что допустил он оскорбленье,
Когда тот вёртко вёз его.

Ведь ведал царь, как знал то каждый,
Что если брАхмана хулить,
То будет суд того ждать страшный,
Который жизни прежней нить,
По приговору высшей власти,
Прикажет тотчас оборвать,
Даруя горе и несчастье,
И путь в миры, где лишь страдать,
Преступник должен будет долго,
В огне чистилища живьём,
И выть от боли громче волка,
Что воет вдаль в лесу ночном.

И получив от гурудева
Прощенье, что его спасло,
Как без упрёков, так и гнева,
В себе несущие лишь зло,
Решил царь тут же у святого,
Спросить о том что тот сказал -
Чтоб осознать всё то что ново,
И чтоб пополнить арсенал
Своих во многом скудных знаний,
Хоть и считал себя порой,
Умнее всех и многогранней,
Пока не встретился святой.

И брахман Бхарата частично
Решил свет истины пролить,
И объяснить ему, практично,
Как должен он освободить,
Себя от уз своих желаний,
В которых прячется лишь то,
Что после смерти и без знаний,
Вернуться будет суждено,
Опять Душе его несчастной,
В сей мир, где счастье ищут все,
Но цель в том будет вновь напрасной,
Ведь счастья нету на Земле.

Оно лишь там где нет рожденья,
Где нет ни чьей-то, ни своей,
Как жуткой смерти от старенья,
Так и любых о том вестей.

Оно в том мире где чуть слышно,
На флейте будто небольшой,
Играет с Гопи Сам Шри Кришна,
Всем тем, кто предан всей Душой
Ему как Высшему Владыке
Небесных сфер и всех миров,
Как то гласят в священной книге
Большое множество стихов.

И царь услышав наставленья
Из уст БрамИна в адрес свой,
Испил нектар в том упоенья,
По вкусу будто неземной.

И в сердце царском пробудилось
Сознанье Кришны как приток,
Любви, которая раскрылась
В нём словно лотосный цветок.

На том Шри БхАрата расстался,
С царём, которому помог
Постичь любовь, в чём так нуждался,
И что постиг он как итог.

И вскоре он с молитвой к Богу:
"Прими слугой у стоп Своих",
Как дОлжно истинному йогу,
Без чувств в падмАсане утих,*
И сдавшись всей Душой потоку
Любви небесной и благой,
Вознёсся тотчас на Голоку,*
Навек покинув мир Земной!

*Падмасана - поза лотоса, древнейшая асана в йоге.
*Голока - один из Духовный миров, вечная обитель Кришны.