Властитель слабый и лукавый-3

ВЛАСТИТЕЛЬ СЛАБЫЙ И ЛУКАВЫЙ

Иронический роман в стихах

... XXI.

Позднее, волей Провиденья,
Пришел Черненко Константин;
Печальный срок его правленья
Промчался, словно день один —
Бессодержательный и скучный,
Тупой, унылый, однозвучный,
Уже готовый в мир иной, —
И марш Шопена над страной.
Как будто в этой скорби марша
Вся скорбь российская слилась.
Как будто жизни нашей грязь,
Безмолвие и рабство наше
Просили их избыть, изжить
И поскорей похоронить.

XXII.

Но тут чекист Андропов Юрий,
Дзержинец твёрдый, как скала,
В развальный хаос внёсся бурей,
Чтоб вновь России удила
Рукой бестрепетною вздёрнуть;
И только клич успел исторгнуть
Про дисциплину и про труд,
Как что-то с ним случилось тут.
И заструились ручеёчки
Опасных слухов, что враги
Посредством пули иль ноги
Андропову отбили почки.
И он не сделал ничего,
И марш Шопена взял его.

XXIII.

Взлёт Михаила Горбачева
Таким же неизбежным был,
Как неизбежно жизни слово
Среди безжизненных могил.
Но, начиная перестройку,
Он даже общую попойку
(Хоть дал приказ лозу рубить)
Не смог в стране остановить.
И, сняв запрет цепей цензурных,
Он оказался не готов
Корней коснуться и оков
Коммунистических, структурных.
Так, слово с делом не роднит
То, что в ушах оно звенит.

XXIV.

Бориса Ельцина деянья
Вошли в девятую главу
Эпохи гнусности сказанья.
Как Воланд, въехал он в Москву,
Чтоб ниспровергнуть ад советский.
Но то, что хваткой молодецкой
Враг коммунизма разрушал,
Коварный век воссоздавал
Подобием другого ада —
Коррупцию, за власть грызню,
Раздел богатства, и Чечню,
И всё такое – до упада.
Одна невыплата зарплат,
Скажите, чем не новый ад?

XXV.

Не отрицая роль героя,
Его энергию и труд,
Мы знаем, что основы строя
Века былые создают.
Иван Ильин, философ русский,
Наш кругозор подправил узкий,
Он доказал, что коммунизм
Не кто-то, а людская жизнь
В своем движенье породила.
Цивилизации Земли
К гордыне гибельной пришли,
Познания изведав силы
И порешив, что Бог-то Бог,
Да только будь и сам не плох.

XXVI.

Но удаление от Бога
К болезням старым привело.
Добро с Любовью понемногу
Изгнали Ненависть и Зло.
Со временем людские души
Практичней сделались и суше,
Разгородившись меж собой
Непроходимою стеной.
И призрак наглый и безбожный
Меж нами по Земле бродил,
К сердцам дорожку находил
И звал, манил тоской острожной,
И наконец прорвался там,
Где в душах полный был бедлам.

XXVII.

И управленцы чёрта славить
С тех пор, наверное, должны:
Ведь там людьми удобней править,
Где люди менее дружны.
И вот в России неоглядной
И криминальной, и развратной
Власть стала, как писал Ильин
(Да разве только  он один!).
Авантюристы-карьеристы
Так лихо правили страной,
Что ей хоть сразу в мир иной;
Но были вежливо-речисты
И утверждали, что народ
В раю лишь только не живет.

XXVIII.

И вот судьба! — народ им верил.
И до сих пор, убог, бескрыл,
Коммунистические двери
Он за собою не прикрыл.
Лишь Путин способом простецким
Вернулся к методам советским,
Как тут же (мал, зато удал)
Любимцем всенародным стал.
Махнув рукой на заверенья
И в мире зреющий скандал,
Он торопливо развивал
В Чечню коварное вторженье.
И никого число потерь
Не беспокоило теперь.

XXIX.

И президент, больной и старый,
(Пожалуй, много и не крал),
Уже во сне не видел нары
И духом заново воспрял.
И вот к двухтысячному году
Подарок сделал он народу.
У россиян, набравшись  сил,
За всё прощенье попросил.
Но, хитровато сделав ставку
На избирательный закон,
Не просто власть оставил он,
Не просто так ушел в отставку,
А, крепко Путина любя,
Его оставил за себя.

XXX.

Преемник не повел и бровью.
Так будет, есть и  было встарь —
Ответил на любовь любовью
Без трех минут российский царь.
Проблемы все единым разом
Решил он первым же указом,
Которым прежний царь Дадон
Был от нападок защищен.
А защищаться надо было,
И первым дело от писак;
Что ни писака жалкий, всяк
Хватает факты с жара, с пыла.
И всё — в народ. А вдруг народ
Не так как надо их поймет?!

(Продолжение следует)

* Роман о противоречивом правлении
нашего президента. Причины и следствия