Колыбель

В колыбели из бересты, в люльке-качалке
по берёзовой речке плыву и плыву.
Не могу сдержать слёз, а точнее едва ли
я их сдерживаю. А подол о траву,
а точнее трава о подол – цепко, хватко,
так зубами цепляются, когтем, рукой.
По берёзовой речке, по лесопосадке,
я без этих берёз сирота сиротой.
О, как грудь мою рвёт ветер, переполняя,
обжигая, вскрывая, что правду, что суть.
Лодка-люлька – туес, как малина лесная
я лежу. О, я сладкая, пей меня всю,
в горсть бери! Мир заплакан росой и дождями,
мир зарёван, завернут в тугую парчу.
Из себя я своё, словно соки тащу,
как берёза, истерзанная топорами.
О, Мария, нет, я не терзаюсь. Я лишь
поняла: жизнь моя быстротечна, конечна,
жизнь берёзова, травна, цветаста, сердечна,
оттого ты из каждой берёзы глядишь!
О, Мария, на каждом цветке ты, на ветке,
нет, не так, как Иуда, что любит осины,
что продался за эти скупые монетки.
Неужели так можно, спрошу я, так сильно?
За берёзы я небо ломала, за крылья,
за берёзы сражалась – леса их и рощи,
за карельскую, карликовую, чьи мощи
хаял мне безголосый, черешневый дрозд.
Моих слёз бы хватило на сотни берёз,
чтобы в засуху их поливать вместо гроз.
Мне без них – ад, тюрьма, невозврат, дверцы морга…
По берёзовой речке плыву долго-долго
до высоких словес, до распухших желёз.
Очищаюсь: сосуды, вся память, вся жизнь,
очищаюсь: я – лиственная, я – прощённая.
Для кого-то, как ночь я – ненужная, черная.
Для берёз я – белейшая,
только коснись!