Б20. Хелена Фисои. Замечания члена жюри

    1.  Как оно было

    Наринэ Карапетян

                «Горы времени – у горы!»
                Марина Цветаева

    Не сбивая кипарисы-кегли
    На аллее, уводящей вниз,
    Кошка затаилась, дышит, медлит,
    Глаз скосив на сонный Симеиз:
    Розовые заросли акаций,
    И дворы оплетший виноград,
    И витки дороги – нитью ткацкой
    На станке из каменных оград.
    Говорят, что кошек тянет к людям.
    Этой – их терпеть не привыкать:
    Им бы без особенных прелюдий
    Рыскать в можжевеловых боках,   
    Нацепить асфальтовый ошейник,
    Вольности кошачьей вопреки,
    Фоткаться среди ушных расщелин,
    Выбивая грунт из-под ноги.
    А когда на черном покрывале
    Вспыхнет миллион кошачьих глаз –
    На холстине темноту взрывают
    В краски облеченные тела
    То рыжеволосой Анжелики,
    То Индейца Белое Перо.
    Люди! Кошка  хочет их окликнуть.
    В общем-то она за них горой.
    Но сейчас, в задумчивости ранней,
    Сладко, вспоминая синема,
    Слушать моря тихое урчанье
    И лакать предутренний туман.

    Зрелые стихи Мастера. Всё здесь хорошо, взвешенно, уравновешено – и форма, и содержание. Как созревшее, настоянное вино, каждый глоток которого доставляет удовольствие. Древняя Гора Кошка и мелькающая, как синема, жизнь, некая любовь, привязанность, симпатия, поиски похожести в сиюминутном (Анжелика, Индеец) и возвращение к такому же неизменному - безвременному соседу-морю.

    2.  в Анапу

    Анна Мун

    Здесь у стен есть уши, глаза у окон.
    Сделай  панцирь мне и надежный кокон.
    Выдай ключ от комнаты для печали.
    Будем там молчать, где всегда кричали.
    Будем там терпеть, где всегда хотели.
    Жизнью жить других, но в привычном теле.
    Глобус вертишь ночью под одеялом -
    Очень много "но", очень денег мало.
    Тех вообще под утро поставят в угол -
    Пели  Ленинград и грузили Гуглы.
    Может, как соседи, махнём в Анапу?
    Будем шаурму там глазами лапать?
    Коконы в метро, панцири в маршрутке…
    Разбуди скорей медленным и чутким
    Поцелуем ниже и вдоль ключицы.
    Под Анапой странное может сниться.

    Здесь, как и в предыдущем случае, мы имеем дело со Стихами, в которых не обращаешь внимания на форму, так как с первых строк понятно, что она давно освоена. Цепляет тема стихотворения – бытие в атмосфере тотального контроля, где спасают только сны, побеги и поцелуи вдоль ключицы и ниже. Атмосфера передана настолько хорошо, что возникает ощущение этого липкого страха, душащего молчания, горького, безвыходного безденежья, доводящего несвободу до тупиковой безвыходности. Тем пронзительнее и слаще звучат поцелуи в конце.

    3.  Жемчужина

    Ольга Флярковская

    Не сорокой какой украдена,
    Где-то выпала из кольца
    Перламутровая виноградина –
    Сердце  девичьего ларца...

    Я тайком любовалась бликами:
    В ней играла с огнём вода...
    Аместистам ли, сердоликам ли –
    Предпочтения не отдам!

    Я не стану другой подыскивать
    И кольца мне совсем не жаль:
    В той беглянке мерцала истина,
    Как в туман, укрывалась даль.

    Неизведанная галактика,
    Знак бессмертья, слеза земли...
    Бледный ландыш и снежность Арктики
    Так оттенки переплели!

    Пузырёк на волшебном озере,
    Буса с ведьмина черпака!
    Проступила в колечке прозелень,
    Не забывшем тебя пока...

    Приглядела в полу расщелинку
    Или тихо легла в траву?
    Лунным зёрнышком, роской беленькой, –
    Может, встретишься наяву?

    Тень по комнате мышью рыскает.
    Перстенёк подношу к огню...
    То не сказка, а только присказка.
    Я и большего не храню.

    Мир Поэта изыскан, сложен, ажурен, интересен, завораживает богатыми языковыми и образными плетениями. Но это не паутинка на осеннем ветру, это Вологодские кружева с богатой традицией Русской, славянской поэзии,  песенностью, густым настоем аутентичности, через который сквозит всё та же обреченная на любовь, слезы и томление женская душа.

    4.  Жди, откликнется...

    Владимир Евангулов

    С тонким кружевом – скатерть к ужину. Вечер вьюженный…
    Сны жемчужные,  прядь воздушная,  хрупкий стан…   
    - Нет, не слушай ты,  шалых кумушек!  Жду, мой суженый!
    Ах, неужто мне,  что на ушко пел,  злой обман?

    С поволокою  взгляд увлёк меня,  сердце ёкнуло!
    Гордость скомкала.  Где ты, сокол мой?  Только мой!
    Слёзы лёгкие,  грусть позёмкою… Ты далёко ли?   
    Буду зорьками  да потёмками – жить мечтой!

    Лунным локоном  скрыт за облаком  светлоокий мой…
    Небо блёклое  гнёт опокою  свежий сруб…
    Режут кромками  льдинки колкие  время топкое…
    Мотыльком приму с приволокою – ты мне люб!

    Ночь-завистница  снежной птицею  резво близится…
    Может мнится мне,  прозорливица,  вьюги вой?
    - Что кручиниться?  Белорыбицей  сердце вскинется!
    Жди с гостинцами!  Жди, откликнется  твой родной!

    Совершенно удивительный Поэт,  замечательное стихотворение. Тема не столь важна, вернее, не важна совершенно, но она гармонично подходит форме, которая и есть смыслом данной поэзии. Аллитерационность, ассонансность, которые сами по себе становятся предметом и темой стихотворения(ий).

    Браво таким «чудакам» -поэтам, которые личным примером мотивируют остальных к усложнению, звуковому обогащению поэтического пространства.

    5.  Дорога до Перл-Харбора

    Дмитрий Мальянц

    Брошу в тень травы осколок "Marlboro",
    Эльфы тоже курят, дурачьё.
    Далека дорога до
    Перл- Харбора
    С рюкзаком за каменным плечом.

    Пьётся воздух литрами и пинтами.
    Я учусь не злиться и прощать.
    Вот иду, счастливый, лабиринтами
    Путаясь в нескладности плаща.

    Пусть хранит имперская полиция
    От "Мурзилки" и от книг Рабле.
    Пусть летят под облаками птицами
    Камикадзе с чёрных кораблей.

    Кто-то ищет в Боге лишь союзника,
    Кто-то думает, что Бог вообще добряк,
    А "Zero" приносят сталь и музыку
    В теплый день седьмого декабря.

    И с тех пор не верю океану я,
    Рвётся неба серого сукно.
    "Аризона" тонет окаянная,
    Мёртвой рыбой уходя на дно.

    Захватывающая, интереснейшая, зрелая мужская поэзия, как смешанный запах хорошего крепкого табака, бесконечной пыльной дороги навстречу заходящему солнцу и недельной небритости. Вечный Одиссей в морях, на островах и в лабиринтах времени, ищущий свою мужскую правду обо всем и во всём: в истории, в любви, в разговорах с Богом и Судьбой, в смерти.

    6.  Материнский инстинкт

    Вера Да Юра

         Она стара, не за горами сто —
    без помощи не встать и не одеться.
    Сменился пёстрых дней калейдоскоп
    на серое безрадостное действо,
    где яркими остались только сны —
    в них всё знакомо, просто и понятно.
    Они так достоверны и ясны,
    что силы нет выныривать обратно
    в действительность, где каждый шаг с трудом,
    где время стынет в стариковских венах,
    а некогда гостеприимный дом —
    и крепость, и тюрьма одновременно.
    Она не помнит внуков имена,
    кто приходил, что ела за обедом,
    но услыхав, что дочь её больна,
    кричит в немую трубку:
    — Я приеду!

    7.  Сестра

    Речная Нимфа

    Жестокий год, зловещий дым из труб,
    эпоха, марширующая мимо.
    Я обнимала младшую сестру
    и отвлекала куклою любимой.

    Никто не знал, чем кончится зима,
    никто не ждал ни милости, ни чуда.
    Последний день, холодный каземат.
    Нам не уйти,
    не выбраться отсюда.

    Мир замерзал на полпути к весне,
    и ветры облака на части рвали.
    Ныл колокол, и шёл прощальный снег
    над сёстрами,
    их куклами
    и рвами.

    О стихотворениях Веры и Александры скажу, объединив их. Не являясь сторонником и фанатом нарративной поэзии, которая на сегодняшний день в неком негласном тренде, видимо, из-за её легкой усвояемости, не могу не отметить, что оба стиха безупречны по форме и цепляют, бьют под дых содержанием.
    
    8. Прохожий

    Александр Быстров 4

    То ли день стоял погожий, то ли ветер приутих,
    По дороге шёл прохожий, шёл, как тысячи других,
    На работу ли, с работы, или с вахты на привал,
    То насвистывал чего-то, то чего-то напевал,
    То размахивал руками, то в себя куда-то вглубь
    Улыбался уголками чуть обветрившихся губ,
    То своим каким-то мыслям, то, прищурившись слегка, -
    Голубой небесной выси, глядя из-под козырька
    Васильковыми глазами на веснушчатом лице,
    С рюкзаком обычным самым и в обычном пальтеце
    Шёл по мосту через речку, по просёлку, по стерне,
    То ли я ему навстречу, то ли он навстречу мне…

    Замечательное стихотворение, которое влюбляет с первого прочтения. Такое родное по мировосприятию, что даже не знаю, что ещё сказать, кроме огромного улыбчивого «спасибо» автору.

    9.  Эдвард Лир и вопросы языкознания

    Соэль Карцев

    Прочитав часослов по пшенице,
    изучаю по скалам иврит:
    если знаешь зачем говорится,
    всё равно, кто и как говорит.

    Скоро облако бабочек скроет
    облик мой и земные мечты.
    В шар-хрустальном, серебряном рое
    я исчезну и буду на "ты"

    с кельтиберскими сего и брига*,
    а пока благоденствую, и
    ожидают заветного мига
    синерукие джамбли мои.
    -------------
    *Кельтиберы - народ, живший на территории иберийского полуострова до н.э.
    Сего, брига- наиболее употребительные приставки и суффиксы в их языке.
    Название одного из их городов так и звучит: Сегобрига.

    Элли из Канзаса, Алиса, хоббиты под предводительством Фродо, вечный Питер Пэн, Пеппилотта Длинныйчулок и многие другие – мифы, сказки, которые бродят в нашей крови как противоядие от удручающей реальности, несвободы, взросления, несправедливости и, наконец, самой смерти. Кому же такое не близко, кому же такое не понравится?

    10.    Подсолнухи

    Елена Смэлт   

    Я – на садовой веранде и
    семечки тихо грызу,
    пережидаю грозу.
    Ты где-то бродишь в Голландии.

    С морем сражаются мельницы.
    Густо разросся канал
    – землю не раз он спасал –
    и между шлюзами стелется.

    Брошу я к облаку семечки,
    – ветер к тебе понесёт –
    и в семигривье высот
    тронут небесное темечко.

    Выпадут в поле подсолнухи,
    в землю врастая… Ван Гог
    нарисовал – он бы смог –
    боль мою… Боже, мы – олухи!

    И, наконец, ещё одно стихотворение (оно могло бы быть не последним, хотелось бы выделить ещё несколько) которое приковало внимание и влюбило своей легкостью, образностью и глубиной,  достигаемой благодаря аллюзивному ряду, выстроенному автором.