Москва

Если Москва-это женщина, то ты у неё не первый.
Не 25-ый, не 100-ый и даже не тысячный.
Она крепко стоит на твоём оголенном нерве
Как стоят эти столпы, из камня столетием высеченные.

Не боится быть жаром огня... обделенной.
Стала скользкой на ощупь, свои заломила руки,
Если есть эти руки у ней ещё, и влюблённый
Станет их зацеловывать, морща лицо от муки.

Уж не та Москва и глава златая подевалась,
А ты все тот же.
И кричат тебе ангелы с дна груди, глотая:
«Разбуди ее, потревожь ее!»

Только тихо кричат они, ты не слышишь,
А врезаешься в камень плечами, осколком битым.
Так стоит она мертвая, хоть и дышит,
Та Москва, за которую гибли в битвах!

За углом поищу я остатки былого чуда
И в траве поищу, что во храме лоснится местном,
Стану вмиг, на короткий момент, Иудой
И предам ее, чтобы она воскресла.

Только солнце одно знает правду и знает силу,
Поливает дневным оно соком дома да гнёзда,
Наблюдая амуров, которые выгнув спины,
Дальше будут на ручках своих подпирать серьёзно

Тяжелые крыши какого-то древнего старца,
На площади Мира тихонько полулежащего.
Москва, покажи, как ты скакала в танце,
Когда ещё не была «пащая» ?

Не можешь.. оттого мне защемит в сердце,
Лишь я вспомню тебя краснощекую разрумяную,
В сто одежд одетую, глядящую в зеркальце
И одной лишь собою до одури пьяную!

Как я вспомню все памятью мне доверенной,
Загудит, забурлит под ложечкой!
Ты, сакральная, в тайны бытья поверенная
И с тобой солнечный ласковый Божечка...

Где же ты, где, растеряла былые прелести?
Иль впечатана в дерево вся твоя прежняя суть?
Лязгают сталью залитые челюсти,
В воздухе плавает ртуть.

Скоро ль встанешь, Москва, окропленная
Силой вражеской и слезой небесною?
Как взмахнешь своими ресницами-кленами,
Как затянешь песню свою бессловесную.

Потому как метаться ангелам не пристало
Над грудью рваною – над твоей сердцевиной
Чудесной, чтоб залечивать крыльями раны,
От которых на родине тесно ей.