Ай молодца! Не перебрать бы холодца...

Япомню чудное мгновенье,
Зарезав с батей порося,
Тыщь пять слепили мы пельменей!
И наварили холодца…

Но это дело так без водки,
Сожрать за раз не всем дано.
Пусть даже голод и не тётка,
Пусть даже если всем селом.

Но стоит лишь достать с подвалу,
Святой, чистейший самогон.
То месяц скатится в нирвану
И стукнется башкой об стол.

Тогда раздвинутся границы,
Пределы рамки и вообще,
Ты в явь увидишь что не снится,
И не случается нигде...

***


Мой брат, с утра хлебнув рассолу
И закусивши холодцом,
Стал выглядеть вполне здоровым,
Скажу вам больше, молодцом!

Хоть накануне был в гавнище,
В дрова, в дугу, в столярный клей.
Как чмо последнее в грязище,
Бухой. Как тысяча чертей.

Тут я не то чтоб издеваюсь,
Но меру всё же лучше знать.
Хоть сам порою напиваюсь,
Но призываю — не бухать!

**"

Сводит мудростью скулы до скрипа в затылке.
По расплавленным мыслям,по венам, в висок.
Бьются птицы о прутья невидимой клетки.
Замыкает на фазу блуждающий ток.

Нет надежд на спасененье, любви нет и веры.
Нет пути, нет начала, не видно конца.
Лишь сомненья, тревога и мертвенно серый.
В поиспачканной в миске, кусок холодца...