Ли Хант. Перчатка и львы

Перевод на русский язык стихотворения английского поэта Ли Ханта «Перчатка и львы». Изящная интерпретация средневековой истории, произошедшей при дворе французского короля Франциска I. Русскому читателю хорошо известны два других стихотворных варианта того же происшествия: баллада Шиллера «Перчатка» в переводах Жуковского и Лермонтова.
My translation of Leigh Hunt’s poem "The Glove and the Lions" into Russian.

Перчатка и львы

Войну, турниры и бои король Франциск любил,
В зверинец как-то он пришёл и львов своих стравил.
Собрался королевский двор смотреть на бой зверей,
Был меж придворных граф Делорж с возлюбленной своей,
И был прекрасен сей союз отваги и любви,
Сидел над ними сам король, внизу сражались львы.

Метались и рычали львы, был страшен их оскал,
Укусы, взмахи грозных лап, взор яростью сверкал,
В один катящийся клубок тела их сплетены,
В ревущем облаке песка лишь тени грив видны.
Кровавой дымкой застит взгляд и зрителям, и львам,
Франциск рек: «Право, господа, быть лучше здесь, чем там».

Делоржа дама слышит всё, глаза её горят,
Улыбка на устах её, надменен гордый взгляд.
И мнит: «Возлюбленный мой граф всех рыцарей смелей,
Любой он подвиг совершит, ища любви моей.
Король, и двор, и дамы здесь: перчатку оброня,
Проверю я его любовь, и слава ждёт меня».

Перчатку обронив, она на графа взгляд стремит,
Он поклонился ей, и вот — уж среди львов стоит.
Ещё прыжок — и вновь пред ней, лишь лик его бледней,
Перчатку бросил он в лицо возлюбленной своей.
«Клянусь! — вскричал Франциск, — Он прав», — и с места встал король:
«Гордыня властвует тобой, о леди, не любовь».

------

Ли Хант (1784 – 1859) — английский литературный критик, журналист, поэт и издатель. Вокруг него и издававшегося Хантом вместе с братьями Джоном и Робертом радикального по тем временам еженедельника "The Examiner" группировался кружок замечательных английских поэтов, эссеистов и философов. Ли Хант первый познакомил английскую публику со стихами Джона Китса и Перси Биши Шелли. В 1813 году все трое братьев Хантов были заключены в тюрьму на два года за оскорбление величества: в их журнале принца-регента Георга, ставшего потом королём Георгом IV, обозвали толстяком. Впрочем, в тюрьме к Ханту относились чрезвычайно либерально, он там жил весьма комфортно, принимал посетителей, в числе которых были лорд Байрон, Томас Мур и будущий лорд-канцлер Генри Брум. Джон Китс даже написал оду на выход Ли Ханта из тюрьмы.

Считается, что Ли Хант стал прототипом одного из главных персонажей романа Диккенса «Холодный дом» безответственного эгоиста Гарольда Скимпола.

История с рыцарем Делоржем, его возлюбленной, перчаткой и львами произошла на самом деле в первой половине шестнадцатого века при дворе французского короля Франциска I. И Шиллер, и Ли Хант почерпнули её из книги "Essais historiques sur Paris de Monsieur de Saint-Foix" (Лондон, 1754-1757). В пересказе истории де Сен-Фуа ссылается на знаменитого средневекового французского придворного хрониста Брантома, жившего немного позже, но ещё заставшего всех главных деятелей эпохи Франциска I. Вот как описывает происшедшее Брантом в «Галантных дамах»:

«А некогда от умудренных годами людей я слыхал историю об одной придворной обольстительнице, возлюбленной покойного господина Делоржа, человека великодушного и в свои молодые лета слывшего одним из храбрейших военачальников. Наслышавшись от многих рассказов о его мужестве, она однажды, когда король Франциск I и его приближенные наслаждались зрелищем стравливаемых львов, уронила в львиный ров перчатку и, невзирая на то что звери были очень разъярены, попросила господина Делоржа подобрать ее — ежели он любит ее так, как утверждал. Тот же, не выразив удивления, одну руку обмотал плащом и со шпагой в другой вошел ко львам, чтобы подобрать оброненную перчатку. Фортуна оказалась к нему столь благосклонна и сам он повел себя так уверенно, что львы устрашились клинка и не осмелились напасть на него. Он же, подобрав перчатку, возвратился к возлюбленной и вернул ей ее, причем она и все присутствующие разразились хвалами на его счет. Однако поговаривают, что после этого господин Делорж покинул ее, сочтя, что она воспользовалась этим его шагом только ради собственного развлечения и чтобы выказать, насколько ее положение прочно. А некоторые прибавляют, что он, рассердившись, не просто возвратил, а бросил ей перчатку прямо в лицо, поскольку предпочел бы, чтобы его сотню раз послали сражаться в одиночку против роты пехотинцев, нежели мериться силой со зверьми, что не могло доставить славы. И впрямь, подобные испытания не служат прекрасным или достойным зрелищем: подвигать на них уважаемых людей — оскорбительная забава».

Не вполне ясно, с кем из двух графов де Лорж, живших во времена Франциска I, случилось описанное выше происшествие: с Жаком де Монтгомери сеньёром де Лорж (1485 - 1562) или с его сыном Габриелем графом де Монтгомери сеньёром де Лорж (1530 - 1574), но скорее всего, всё-таки с отцом, поскольку младшему де Лоржу к моменту смерти Франциска I в 1547 году было всего 16 лет.

И отец, и сын были капитанами шотландской гвардии при дворе французских королей, и оба стали героями трагических инцидентов, связанных с их сюзеренами. В 1521 году, во время шутливого штурма дома, затеянного Франциском I, в то время как возглавляемые Франциском I штурмующие забрасывали дом снежками, разгорячённые защитники дома бросали в ответ всё, что могли найти, и брошенный Жаком де Монтгомери факел попал в короля, который провёл несколько дней между жизнью и смертью. Король-рыцарь Франциск запретил даже расследовать инцидент, но лицо его было навсегда обезображено шрамом, следствием чего стала введённая Франциском I мода на бороды.

Ещё более трагичной и изменившей историю Франции оказалась судьба сына Жака - Габриеля де Монтгомери де Лоржа. В 1559 году во время рыцарского турнира от его руки погиб король Франции Генрих II, сын Франциска I. Генрих II оказался не менее великодушен, чем его отец, и перед смертью во всеуслышание объявил, что Габриель де Монтгомери ни в чём не виновен и участвовал в поединке по настоянию самого короля. Всё же Габриелю пришлось вернуть пост капитана шотландских гвардейцев своему старому отцу и удалиться от двора. В дальнейшем он принял протестантизм, стал одним из вождей гугенотов, героически сражался на их стороне во время религиозных войн, чудом остался жив в Варфоломеевскую ночь, совершил ещё множество подвигов, был взят в плен с условием сохранить ему жизнь, но ненавидевшая его вдова Генриха II Екатерина Медичи приказала его казнить. Габриель де Лорж был обезглавлен на Гревской площади в Париже 26 июня 1574 года.

На изображении: Один из одиннадцати портретов Ли Ханта, хранящихся в Национальной портретной галерее в Лондоне, кисти Сэмюэла Лоуренса (111,8 x 90,5 см, холст, масло, 1837 год).

Оригинал:

Leigh Hunt
The Glove and the Lions

King Francis was a hearty king, and loved a royal sport,
And one day as his lions fought, sat looking on the court;
The nobles filled the benches, and the ladies in their pride,
And 'mongst them sat the Count de Lorge, with one for whom he sighed:
And truly 'twas a gallant thing to see that crowning show,
Valour and love, and a king above, and the royal beasts below.

Ramped and roared the lions, with horrid laughing jaws;
They bit, they glared, gave blows like beams, a wind went with their paws;
With wallowing might and stifled roar they rolled on one another;
Till all the pit with sand and mane was in a thunderous smother;
The bloody foam above the bars came whisking through the air;
Said Francis then, "Faith, gentlemen, we're better here than there."

De Lorge's love o'erheard the King, a beauteous lively dame
With smiling lips and sharp bright eyes, which always seemed the same;
She thought, the Count my lover is brave as brave can be;
He surely would do wondrous things to show his love of me;
King, ladies, lovers, all look on; the occasion is divine;
I'll drop my glove, to prove his love; great glory will be mine.

She dropped her glove, to prove his love, then looked at him and smiled;
He bowed, and in a moment leaped among the lions wild:
The leap was quick, return was quick, he has regained his place,
Then threw the glove, but not with love, right in the lady's face.
"By God!" said Francis, "rightly done!" and he rose from where he sat:
"No love," quoth he, "but vanity, sets love a task like that."