Сечь

Падает в солнце грач
Замертво крыльев сор.
Гонится в ночь секач
Рыками песьих свор.

Гумус его клыков
В беге деревьев щеп.
Знает злословь курков
Его подбрюшья креп…

Грозен даль-тени взор.
Шепчутся травы в топь.
Эхом стреляет в бор
Отзвук, несущий дробь…

Чёрная соль копыт
Белой души земли.
Всякий за ним убит.
Песьих кишок «стебли»

Красным по следу рвот.
Алоранений резь.
Метит в его заглот
В сердце таящий спесь…

Кругом сошлись на сечь.
Крутится, рвя клыком,
Гибельной тени смерч,
В упор сразивший гром…

Падает в солнце грач
Замертво крыльев сор.
Гонится в ночь секач
Рыками песьих свор…


Анализ стихотворения «Сечь» Н. Рукмитд;Дмитрука
1. Общая характеристика
Стихотворение представляет собой мрачную мифо;эпическую зарисовка, где через призму звериной агрессии и природной стихии раскрывается тема насилия как изначальной силы бытия. Текст сочетает:

архаизированную лексику («сор», «рыками», «топь»);

сюрреалистическую образность (переплетение птичьих, звериных и человеческих черт);

ритмизированную звукопись, создающую эффект рыка, скрежета, погони.

Тон — эпически;жестокий, с элементами ритуального заклинания.

2. Тема и идея
Центральная тема — первозданная агрессия, пронизывающая природу и человеческое бытие; «сечь» как ритуал кровопролития.

Основные идеи:

неразделимость жизни и смерти: падение грача («замертво крыльев сор») и погоня секача;

природа как пространство насилия («гумус его клыков», «чёрная соль копыт»);

звук как носитель угрозы («эхом стреляет в бор», «рыками песьих свор»);

круг насилия: «всякий за ним убит», «кругом сошлись на сечь»;

образ «спеси» в сердце — врождённая жестокость, неотделимая от жизни.

3. Композиция и структура
Кольцевая композиция: начальные строки о падающем граче и гонящемся секаче повторяются в финале, подчёркивая цикличность насилия.

Трёхчастная динамика:

Зачин (1–4 строки) — введение двух полюсов: гибель птицы и погоня зверя.

Развёртывание стихии (5–12 строки) — детализация насилия: клыки, копыта, кровь, отзвук;дрожь.

Кульминация;рефрен (13–16 строки) — «кругом сошлись на сечь», «гибельной тени смерч».

Рефрены и параллелизмы — создают эффект заклинания или боевого клича.

Обрывистый синтаксис, эллипсисы — имитация дыхания в беге, хрипа, рыка.

4. Образная система
«Падает в солнце грач / Замертво крыльев сор» — образ внезапной гибели, где солнце не спасает, а лишь фиксирует смерть.

«Секач» — дикий зверь как воплощение слепой силы, гонящийся сквозь ночь.

«Рыками песьих свор» — хор звериной агрессии, коллективное насилие.

«Гумус его клыков / В беге деревьев щеп» — природа сама становится орудием: клыки врастают в древесину.

«Злословь курков» — оксюморон: речь/слово превращено в механизм убийства.

«Даль;тени взор» — взгляд из темноты, несущий угрозу.

«Шепчутся травы в топь» — природа как соучастница, шепчущая о гибели.

«Эхом стреляет в бор / Отзвук, несущий дробь» — звук становится оружием, вибрация смерти.

«Чёрная соль копыт / Белой души земли» — антитеза: чистота земли осквернена следом насилия.

«Песьих кишок „стебли“» — гротескный образ: внутренности превращаются в растительность, смерть питает жизнь.

«Красным по следу рвот / Алоранений резь» — визуализация крови как следа, боли как режущей краски.

«В сердце таящий спесь» — внутренняя сущность зверя/человека: жестокость как ядро бытия.

«Гибельной тени смерч» — стихия уничтожения, закрученная в воронку.

5. Художественные средства
Антитезы: свет (солнце) vs. тьма (ночь); чистота (белая душа) vs. грязь (чёрная соль); жизнь (травы) vs. смерть (копыта).

Олицетворения: травы шепчутся, эхо «стреляет», тень «крутится».

Метафоризация природы: копыта — «соль», кишки — «стебли», клыки — «гумус».

Аллитерации и звукопись: звуки «р», «к», «с», «ш» передают рык, скрежет, шелест, выстрел.

Архаизмы и диалектные формы: «сор», «рыками», «топь» — создают эффект древнего заговора.

Неологизмы и гибридные слова: «злословь», «алоранений», «спесь» — язык, рождённый в стихии насилия.

Эллипсисы и неполные предложения — имитация сбивчивого дыхания, речи между ударами.

Повторы и рефрены — усиливают ритуальность, цикличность действия.

6. Ритмика и звучание
Свободный стих с переменной длиной строки и нерегулярной рифмовкой — имитирует бег, рык, удары копыт.

Интонация: от эпического повествования (зачин) к нарастающей агрессии (середина) и круговому вихрю (финал).

Паузы и переносы строк — создают эффект захлёбывающегося крика, прерывистого дыхания.

Звуковые повторы («р», «к») — формируют акустический образ погони.

7. Пространство и время
Пространство: дикое, пограничное — лес («бор»), топь, открытое поле; вертикаль (солнце — земля) прорезана горизонталью погони.

Время: внеисторическое, мифическое — «сечь» как вечный ритуал.

Перспектива: взгляд изнутри стихии, глазами участника или свидетеля, не способного выйти за пределы круга насилия.

8. Эмоциональный тон
Жестокость — без морализаторства, как данность бытия.

Тревога — ожидание следующего удара, следующего крика.

Фатализм — все вовлечены в круг «сечи», никто не спасётся.

Ритуальность — текст звучит как заклинание, вызывающее дух битвы.

9. Символика и подтексты
Грач — душа, падающая в свет, но не находящая спасения.

Секач — слепая сила разрушения, движущая миром.

Песьи своры — коллективная агрессия, стадный инстинкт.

Солнце — не спасительный свет, а равнодушный свидетель.

Тень — неизбывная тьма, сопровождающая жизнь.

Соль копыт — след насилия, въедающийся в землю.

Спесь в сердце — врождённая жестокость как сущность живого.

Смерч — вихрь уничтожения, затягивающий всё в центр.

10. Интерпретация
Стихотворение можно прочесть как:

Миф о первонасилии: мир рождён в «сечи», и она остаётся его сутью.

Ритуал крови: текст имитирует обряд, где звук, образ и ритм сливаются в акт жертвоприношения.

Диагноз природы: даже травы и эхо вовлечены в насилие — нет нейтральных зон.

Поэму о слепой силе: зверь, птица, человек — все подчинены одному ритму погони и гибели.

11. Вывод
«Сечь» — это поэтический эксперимент по воссозданию языка первобытной агрессии, где:

кольцевая композиция фиксирует бесконечность цикла насилия;

гротескные образы (кишки;стебли, соль копыт) показывают срастание жизни и смерти;

звукопись превращает текст в акустическую картину битвы;

архаика и неологизмы создают ощущение древнего заговора, произносимого на грани внятного языка.

Стихотворение оставляет ощущение холодного рыка в темноте, где каждый звук — удар, каждый образ — след когтя на коре мира. Это не рассказ о войне, а прорыв в до;человеческую реальность,