Мысли о принуждении

Неужели я вправду дрожащая тварь,
Что обязана молча сносить
Все удары господ, как бывало то встарь,
Неужели я должен так жить?

Или всё же имею я право сказать,
Что свободу свою не отдам,
Или всё же позволено мне защищать
То, что есть для меня светлый храм?

Умирает свобода под звуки машин,
Что готовят проклятый отвар,
Человек же как прежде горюет один,
Лицезрея душевный развал.

Одиночек не сложно к неволе склонить,
Вот они уже смирно несут
На подносе всё то, что владельцы машин
С нетерпением сладостным ждут.

Дорогой человек, как случиться могло,
Что в тебе умерщвлён был сам дух,
Как бессмертное в сердце твоём божество
Потеряло и зренье и слух?

Дорогой человек, я ведь знаю тебя,
Твой я видел духовный полёт,
Понимаю, как долго снимал ты с себя
Беспощадного зверя налёт.

Ты родился средь вечной и страшной борьбы,
Где друг-другу все были едой,
Но при этом при всём ты сумел принести
В мир сей принципы жизни иной.

Ты в основу мотивов своих положил
Милосердную мудрость любви,
К небесам взор пытливый ты свой обратил
И увидел мечты там свои.

Не боялся ты смерти своей никогда
И горбатую смело встречал,
Но со временем ты испоганил себя
И всю храбрость свою растерял.

“Боже мой, очень страшно, спасите меня!” —
Ты теперь исступлённо орёшь,
Как травинка дрожишь и не веришь в себя
Потому, что уже не живёшь.

Аки клещ прицепился ты к трупу мечты
И на смерти совсем ожирел,
А когда стало мало в округе еды,
Как младенец грудной заревел.

Дорогой человек, я люблю ведь тебя
И желаю, чтоб был ты велик
Но великим лишь ты можешь сделать себя,
Ты один — бога вечного лик.

Никому не давай ты свободы своей,
Береги, умоляю, её;
Ты себя обрести можешь только лишь в ней,
Без неё потеряешь ты всё.

Кто желал бы увидеть дрожащую тварь,
Пусть подумает дважды о том;
Может статься, как было то некогда встарь,
Разразится ужаснейший гром.