Мой Нагибин

Когда молюсь о упокоении, то обязательно – и о душах трёх Георгиев, один из которых – Юрий Маркович Нагибин. Вчера был день его памяти – 17 июня 1994. В то лето я была в Москве, его отпевали на Конюшенной… Любовь к нему у меня очень болевая: то восхищаюсь, то смеюсь, то спорю с ним, то цепенею от его проницательности. Свобода его гениального пера границ не знает, как не знает границ и его словарь, и разнообразие его синтаксических конструкций, и глубина его взгляда, о чём бы он ни говорил. При всегда узнаваемой, нагибинской интонации, с налётом безраздельной откровенности и безраздельной же печали…

Перечитала  эту книгу – «О любви». Не без оснований полагаю, что в русской прозе страниц любви, равных нагибинским, не много. Прежде всего,  это, конечно, недосягаемый Иван Бунин, в любовных переживаниях которого Нагибин усмотрел некий преднамеренный эгоизм… Он Бунина, собственно, до самой последней жилки не прочувствовал, не понял: они были разными. Вершинами, но разными. Хоть Цветаева и отчеканила когда-то, что вершины – сходятся, а враждуют только низы, к сожалению, это не так. Жизнь, увы, не вписывается ни в один афоризм, она богаче и разнообразнее самых сверкающих умозаключений, и в каждую следующую минуту она опровергает то, к чему ты пришёл в предыдущую.

И вот как раз поэтому я их сблизила – Бунина и Нагибина. Сама текстура любви была их живым материалом. Испепеляющим, бесконечно текучим, эластичным, напоённым эротикой –   никогда не переходящей грани правды и вкуса, но всегда обжигающей. В этой книге есть лучшие его вещи о любви. В том числе, и шедевры, к которым я отнесла бы и элегический «Рассказ синего лягушонка», и феерическую «Золотую тёщу». Всё обжигает. До смеха, оторопи и слёз. Всё надо читать и перечитывать. С любовью к автору.