Дополнения к роману-1

ДОПОЛНЕНИЯ К РОМАНУ
«ВЛАСТИТЕЛЬ СЛАБЫЙ И ЛУКАВЫЙ»

ПЕРВОЕ ДОПОЛНЕНИЕ

I.

В порыве журналистской жажды
Понять всё сразу – и сейчас,
Я написал статью однажды
О государстве и о нас.
Как было, так и ныне стало.
Нас государство презирало
Всегда, и тем же по всему
И мы должны платить ему.
Но что ему моё презренье?
Величье гордое храня,
Оно плевало на меня.
И принял я тогда решенье,
Так как оно не друг, а враг,
С ним не сотрудничать никак.

II.

Как от чумы или проказы
Бежать от всех его структур.
Не выполнять его указы
(Их государство Чевенгур
В таком обилье выпускает,
Что тут же все и забывает).
Налогов горы не платить,
Чтоб управленцев не плодить.
Ни в губернаторы, ни в думы
Его служак не выбирать.
Плотнее уши затыкать
От вала обещаний шумных.
Над делом собственным корпеть,
И гимна пошлого не петь.

III.

Когда в своих бореньях скрытых
Статью приветила печать,
Вдруг от читателей сердитых
Я начал письма получать.
Одни за то меня бранили,
Что я шпион заморский или
Пусть свой, но очень злостный враг.
Что я из злобных тех писак,
Всю жизнь которые чернили
Страну Советов день и ночь.
И нам уж вряд ли чем помочь,
Ведь мы бессовестно забыли,
Что всё бесплатно нам страна
Дала... Какого же рожна?

IV.

Вот странно! именно про это
Я и писал в своей статье,
Что нам Империя Советов
Бесплатные подарки те
По той причине лишь давала,
Что за труды нам назначала
Неимоверные шиши –
Себе тыщонки, нам гроши.
А что бесплатно нам давалось –
Больницы, вузы и жильё,
То на поверку это всё
Бесплатным с виду оставалось:
За все бесплатные дела
Неволя платою была.

V.

Да, может, то еще презренье,
С которым относилась к нам
Страна Советов без зазренья,
Бесправней, чем к своим врагам.
Но этой гильдии читатель,
Советской жизни обожатель,
И знать про это не хотел;
Он мне писал, от злости бел,
Что я без совести и чести,
Что мать свою я рад продать
И мне давно пора воздать
По всем заслугам с теми вместе,
Кто обозвал страной химер
И развалил эСэСэСэР.

VI.

Зато в другом потоке писем
За то мне делали разнос,
Что я от прошлого зависим
И до сегодня не дорос.
Один читатель, самый ярый,
Писал мне: “Вы настолько старый,
Трухлявый телом и душой,
Что Новой Жизни враг большой!
Ее и смысла и значенья
Вам, коммунисту, не понять;
Что Путин – наш отец и мать,
И гордость наше, и спасенье;
Что всей душой он за народ,
А вы его... – дерьмо вам в рот!”

VII.

Пропустим... Вот он с новой силой
Меня пустился убеждать:
Он так пытается Россию
Из грязи ельцинской поднять!
Он буржуям-американцам
(Не кулаком, а только пальцем)
Так ловко по носу даёт!
Он и Европу в оборот,
С ее зазнайством и деньгами,
Вот-вот возьмет. И вот тогда
Мы вам покажем, господа,
Как обращаться надо с нами.
И заживем в России так,
Что ты помрешь от злости, враг!»

VIII.

Вот так и попадаешь в сети,
Ни в жизнь не мысля о таком:
И те читатели, и эти
Вдруг признают своим врагом.
Одни – за то, что ты новатор,
Другие же – что консерватор;
И все – прибьют, того гляди,
Лишь им под руку попади.
Ну, что ж! Видать, судьба поэта –
Всегда быть между двух огней,
Быть где опасней и трудней,
За то быть битым и за это,
И жизнью ввек платить своей
За разногласия людей.

VIII.

Но хватит лирики; оставим
Ее до будущих времен;
И перейти себя заставим
На прежний ироничный тон.
В письме цитату помудрее
Найдем, рассмотрим поскорее.
Какую бы? Ну, скажем, вот,
Что «всей душой он за народ».
Он – за народ. И мы не спорим.
Когда чеченская война,
Ее начальная волна,
Вдруг улеглась, – каким же горем
Стал мир (прочь Библию, Коран!)
Для очень многих россиян.

X.

Каким же стало униженьем,
Что, как когда-то, в старину,
Всё сокрушающим сраженьем
Мы не закончили войну.
Душа просила крови, мести!
А то, что перестал «Груз-200»
В Россию-матушку идти,
Что толку... Господи, прости...
И вот теперь уж с Дагестана
(А почему – не нам судить)
Чеченца стали мы теснить,
И «мочим», «мочим» неустанно.
А что опять пошли гробы,
Куда же деться от судьбы...

XI.

К финалу ельцинской эпохи
(У нас и это может быть!)
Зарплаты нищей даже крохи
Не стали гражданам платить.
Чуть не протягивая ноги,
Они все главные дороги
Перекрывали дня на три
(Газеты этих лет смотри).
Сей беспредел Барклай наш кончил,
Зарплаты, пенсии поднял.
Но все, как прежде, стар и мал,
Страдали аппетитом волчьим.
К получкам добавляли медь,
А цены прыгали на треть.
XII.

Пошла волна на государство:
Мол, дозволяет через край
Вздувать расценки на лекарство –
Теперь ложись и помирай.
Барклай и тут помог народу,
Он журналистскую свободу
Писать всё сразу обо всём
Имперским придавил ногтём.
Зачем? – Читатель прочитает
Статью о чем-то не о том
И заболеет животом.
С расстройства – думать начинает.
Уж лучше так – водички в рот,
Чтоб не расстраивать народ.

XIII.

А вот еще одна забота.
Когда “семейства” едоки
Россию, вроде антрекота,
Распотрошили на куски,
Их олигархами назвали,
Чтоб всё, что нехристи сожрали,
Осталось в их кишках слепых.
Но люд стал дюже зол на них.
И, свято чтя народа волю,
Барклай – как Божья месть сама –
Из них повыдавил дерьма
И усложнил изгнаньем долю
(Но тех, кто в  вихре грязных дел
С Кремлём делиться не хотел).

XIV.

Известно, очень много матов
Народ российский посвятил
Густому рою бюрократов,
Что жизнь в мученье превратил.
Госдумцам, думцам, прокурорам,
Кто – занимается надзором,
Берет налог, сидит в судах,
Браздами правит на местах...
Всю эту жалящую братью,
Заполнившую ширь и даль,
Наш царь построил в вертикаль,
Чтоб жизнь народа благодатью
Согреть хотя бы в части той,
Где был чиновничий разбой.

XV.

Он в коммунальной гиблой сфере,
Где за последних двадцать лет
Всё сгнило иль по крайней мере
Заглохло и сошло на нет, –
Создал такое оживленье,
Поднял такое вдохновенье,
Что жэкэховцы отошли
И, кажется, с ума сошли.
Они такие за квартиры
С людишек стали деньги драть,
Что в пору снова помирать.
(О чем, понятно, командиры
И царь не знали ничего.
Им тяжело и без того).

XVI.

Но и военную реформу
Барклай поднял на высоту.
Заменят в армии и форму,
И эту технику, и ту.
Введут контрактную систему,
И, развивая дальше тему,
Распределят (задумка есть)
Всю службу месяцев на шесть.
Ну что? Ну как? Не скажешь: слабо.
Так честь России сохраним.
А чудо это совершим,
По строгим выкладкам Генштаба,
Пусть не за сто – за двести лет,
И никаких сомнений нет.

XVII.

А там... А там, глядишь, делишки
До экономики дойдут.
Ну да, помрут, помрут людишки,
Но с ними – и цари помрут.
Зато какой разнообразный,
Не олигарховый, не грязный,
С годами возрастет у нас
Исконно русский средний класс!
– А как же Путин? – Путин? – Путин, –
Мой критик голос свой подаст. –
Как Пушкин станет всем для нас?..
– Ах, нет!.. Ужасно путь был труден.
Душою был он за народ,
А вышло всё наоборот...

7 апреля 2002 года –
26 сентября 2006 года –
9 февраля 2007 года.