Балаклавская мистерия - мистическая повесть

На фото моя картина "Русалка" - акрил на оргалите А3

Данная повесть публикуется в журнале "Три желания" №129 2021 года


Скажите, а вы верите в русалок?
Я лично верю. Где-то под скалой
Из мифов про загадочных весталок
Взметнётся хвост, мерцая синевой.
Потом появится лицо. На нём улыбка.
На шее тонкой жемчуг в три рядА.
Холодный взгляд. В глазах больших грустинка
И одиночество застыли, и беда.
На скалах, на песке и просто в море
Рай для русалок, а, быть может, ад.
И встреча с ними посулит вам горе,
Не радость. Так легенды говорят.
Но вопреки скандальным предрассудкам
И логике я верю в чудеса.
Русалку б мне увидеть на минутку,
Сказать «Привет»… остаться навсегда.  (1)

Отрывки из газетных статей «Балаклавского дельфина»:

…Как, вероятно, известно нашим досточтимым читателям, возрождение Балаклавы произошло в конце XIX века и связано с развитием города как курорта. В 1860-х годах императорская семья приобрела Ливадию, а уже в 1870-х годах Южное побережье Крыма стало модным местом отдыха аристократии. Первым человеком, оценившим потенциал Балаклавы как курорта, был К. А. Скирмунт: в 1870-х годах, поселившись в городе, он открыл в своём доме пансионат, а в 1888 году — на набережной грязелечебницу. В 1887 году на Новой набережной, в доме № 3, была открыта первая в городе гостиница — «Гранд-отель». Затем появилась гостиница «Россия», владельцем которой стал градоначальник Спиридон Гинали…(2)

Спешите, спешите заранее забронировать себе комнаты в вышеназванных знаменитых пансионате, грязелечебнице и гостинице!!! Вас ждут незабываемый отдых и лечение. Сам морской воздух Балаклавы станет вашим врачом!

…Уже несколько рыбаков, выходивших рано утром из бухты в открытое море для ловли барабульки, видели на скале, которую мы называем Головой Льва, странное существо, по очертаниям похожее на русалку. Очевидцы так описывали это животное: всё тело и конечности серебристо-голубоватого цвета, длинные чёрные волосы, спадающие на лицо и торс спереди, тем самым препятствующие более подробному рассмотрению черт данного существа. Жители в недоумении: что это? Очередной розыгрыш местных шутников или небывалое научное открытие?

…В Балаклаве в гостинице «Россия» поселилась первая настоящая японка, но она сторонится местного общества, предпочитая проводить время или у себя в номере, или выходя в море на лодке, или лазая по окрестным скалам. Мы проинформируем читателей обо всём, что наш корреспондент сможет узнать об этой таинственной Акеми Ито (так молодая девушка просила записать её  в регистрационной книге гостиницы).

Из дневника Акеми  Ито:

Моя мама всегда считалась отличным поваром (и на родине, в Японии, и здесь, в России). Привезённая из Коганеи (так называется мой родной город) в Петербург русским дипломатом, предложившим ей достойный её умений контракт, она при его помощи смогла открыть и содержать один из первых ресторанов японской кухни в северной столице.

Почему мама согласилась на это предложение? Потому, что когда умер мой папа, семья осталась без средств к существованию. Мамины родные с самого начала не одобряли её брак и отказались помочь в трудную минуту. Но к счастью, мама уже тогда работала шеф-поваром при русском посольстве. И когда поступило такое выгодное предложение, она согласилась сразу.

На момент нашего переезда в Петербург мне шёл шестнадцатый год. Мы обосновались в одном из доходных домов, который располагался недалеко от маминого ресторана. Я практически не видела маму, так как она была очень ответственной и пропадала на работе с раннего утра до поздней ночи, сама проверяя поставленные в ресторан продукты, подсчитывая выручку, беседуя с клиентами о качестве блюд и т.д, и т.п. Но мне не было скучно или одиноко, или страшно. Я читала, продолжала штудировать русский и готовилась к поступлению на исторический факультет Санкт-Петербургского университета (мне очень нравились и Россия, и её история, и её литература, и особенно её сказки, так не похожие на японские предания).

Благодаря общению с детьми дипломатов и обслуживающим персоналом из российского посольства, я уже в Японии неплохо говорила, читала и писала по-русски. Так что все одинокие часы были заполнены тем, что мне нравилось и не отягощало ни ума, ни сердца.

В университет я поступила и отучилась четыре года, а потом… Климат Петербурга так коварен и приемлем не для всех. Сначала заболела воспалением лёгких мама и, проведя в горячке две недели, умерла. Потом слёгла я, видимо, промёрзнув на похоронах, а организм, травмированный и ослабленный стрессом от смерти любимой мамы, с удовольствием погрузился в болезнь. Как и она, в течение двух недель я металась в жару на границе между миром живых и мёртвых, но потом молодой организм в очередной раз взбрыкнул и пошёл на поправку. Когда меня выписывали из больницы, пожилой врач посоветовал мне поехать на курорт для полного восстановления и назвал в качестве одного из подходящих грязелечебницу Балаклавы.

Я вернулась в пустой холодный дом, послонялась из угла в угол и поняла, что надо менять что-то в моей жизни. Почему бы и не поехать долечиться и отдохнуть в Балаклаву? А что делать с рестораном? Я-то готовить совсем не умею?!

И тогда я решила продать мамин ресторан, а на вырученные деньги обосноваться где-то в более приемлемом для меня климате. В университете я взяла на год академический отпуск. Так как я училась хорошо, дирекция университета предложила мне подлечиться, подучиться и сдать выпускные экзамены экстерном. Я обещала подумать над их предложением и, купив билет на поезд, поехала на курорт…

***

…Я здесь уже второй месяц. Погода прекрасная. Почти всегда солнечно, воздух пахнет морской солью и соснами. В меню ресторана при гостинице полно разной рыбы и морских гадов, а также фруктов и овощей. В грязелечебнице, куда я хожу три дня в неделю, медсёстры и врачи вежливые и обходительные. Словом, отдыхай и лечись!
А мне скучно и одиноко, что странно, ведь со мной мои любимые книги, учебники и альбом с семейными фотографиями. Но… душе хочется чего-то ещё! Может, я мало гуляю?! Но я довольно часто на утренней зорьке выхожу в море с рыбаками и помогаю им с сетями, или отправляюсь по извилистой тропке в горы и подолгу сижу там на камнях или траве, медитируя.

Мой русский совсем улучшился, я говорю с легка заметным акцентом, что не мешает местным жителям (в магазинах или библиотеке, или на базаре) по-доброму посмеиваться в беседах со мной (но только по делу!). Я не виню их. У нас в городке русский человек бы тоже вызывал ажиотаж и любопытство.

Хочу ли я на родину? Не знаю. Меня там никто не ждёт. А с родственниками я не хочу иметь дело. Отчасти в маминой смерти я виню их. Ведь если бы они помогли нам тогда, после смерти папы, маме бы не пришлось уезжать в Россию и она бы не заболела. Хотя… Как говорится в русских пословицах: «Не знаешь, где найдёшь, где потеряешь» и «Знал бы, где упасть, подложил бы соломки».
 
А вчера я купила местную газету и прочитала новость о себе самой. Интересно, как они собираются узнать детали моей жизни? Открыто пришлют репортёра, чтобы я дала ему или ей интервью, или будут следить тайно, чего не гнушаются делать многие бульварные газетёнки (так называемая «жёлтая» пресса)?

Но больше всего меня поразила, заинтересовала, потрясла, не знаю даже, что больше, заметка про русалку. Вот я почему-то даже не сомневаюсь, что это очередной розыгрыш местной молодёжи. Как странно прозвучало?! Молодёжи! Я себя уже в старухи записала? Хотя… есть из-за чего… Я, как делают временами многие пожилые люди, стала пристально наблюдать за другими людьми. Точнее, за одним из них.

***

В соседнем со мной номере проживает (я услышала его имя и титул в ресторане как-то за завтраком) русский князь Александр Воронов. Так же, как и я, он не общается ни с кем и проводит дни, или сидя на пляже в кресле около воды, опустив ноги в воду (причём, он может так просидеть весь день, даже без еды, читая книгу или погрузившись в дрёму), или, приходя дважды в неделю (в понедельник и четверг или во вторник и пятницу, или в среду и субботу) рано утром на пляж в одном длинном халате (в любую погоду!), смело сбрасывает его с плеч на песок, подходит к воде и сразу ныряет, проплывает под водой какое-то расстояние, выныривает и вновь уходит под воду. А потом куда-то уплывает и когда возвращается, не знает никто.
Халат так сиротливо и лежит на песке весь день, пока или я, или какой-нибудь другой доброхот не поднимут его, вытряхнут песок, и, аккуратно сложив, оставят на лежаке. Иногда слуги из гостиницы забирают халат и относят его в номер Воронова. Как же мужчина потом возвращается в здание? Голым? Хотя я бы не удивилась этому. Князь не стесняется никого, на всех смотрит свысока.

Но боже мой! Как же он прекрасен! Иногда я специально просыпаюсь часа в четыре утра и подхожу к окну. Порой успеваю его увидеть, порой — нет. Он прекрасен как Аполлон. Высокий, худощавый, но не с болезненной худобой. Развиты и интересно бугрятся все мышцы: и ножные, и плечевого пояса, и рук, что не удивительно, если он так много плавает. Длинные (ниже пояса) чёрные волосы или свободно стекают с точёных плеч, или собираются в низкий хвост. Лицо, словно вылепленное искусным мастером, с пронзительно зелёными холодными и строгими глазами, нежными, но всегда упрямо сжатыми розовыми губами и тонким аккуратным носом. Живое воплощение эроса или ожившая статуя древнего греческого бога.

Я могу любоваться им часами. Для этого тоже прихожу на пляж тогда, когда он отдыхает там, и, поставив свой лежак так, чтобы лицезреть это местное божество, я, нацепив на глаза тёмные очки и прикрывшись широкополой шляпой, буквально поедаю глазами Алесандра. Может, нужно было бы просто по-соседски подойти представиться и предложить общаться? Но… Отрешённый, погружённый в себя вид этого холодного морозного принца не позволяет мне приблизиться ни на шаг, что уж говорить насчёт того, чтобы заговорить.

***

А неделю назад Воронов как обычно вышел в халате из гостиницы, разделся на пляже, нырнул в море и… исчез. Персонал гостиницы привык к его экстравагантным выходкам и не проявил беспокойства. Я же просто вне себя от волнения! Где он? Почему не вернулся в номер? Ну, не русалка же его, в самом деле, утопила?

И я решилась на свой страх и риск попросить у знакомого рыбака лодку на день и опплавать все места, где отдыхающие могли бы загорать (кроме пляжа) или лазить по скалам. Я уже хорошо научилась управляться с вёслами, так что, положив в лодку халат Виктора, а также два лёгких одеяла, фляжку с водой и полковриги хлеба, я погрёбла к выходу из бухты. Припомнив места, про которые говорилось в газете по поводу появления русалки, я начала обследовать именно их.
 
Я провёла в море полдня. Ни следа Вороновава. Тогда я решила причалить к небольшой бухточке за Головой Льва, чтобы спокойно перекусить, отдохнуть и обдумать создавшуюся ситуацию. В том, что с Александом что-то случилось, я не сомневалась ни минуты.

Уже приближаясь к тамошнему пляжу, я отметила про себя, что вода, обычно изумрудно-голубоватая, здесь почему-то была окрашена в ало-бурый цвет. Спрыгнув в воду у берега, я завёла лодку на песок и закрепила её верёвкой за ближайший огромный валун, чтобы прилив или отлив (не разбираюсь я в этих тонкостях) не утащили её в море. Весь берег тоже был словно выкрашен красной краской, причём, она была размазана по пляжу странными длинными полосками, которые вели, словно следы, вглубь, к скалам.

Я в принципе не выношу вида крови (а в том, что это была она, я уже не сомневалась, так как в воздухе расплескался её сладковатый запах), а тут ещё меня переполнило непонятное волнение. Словом, я чуть не потеряла сознание. Но, с огромным трудом взяв себя в руки, заставила свои ноги двигаться в сторону маленькой пещерки, которую заметила вдалеке. А в ней что-то лежало и не шевелилось.

Подсознательно я готовилась к тому, что или, точнее, кого увижу там. Но…
Русалка лежала на песке, лицом вниз. Её огромный хвост был буквально разорван на две половины до колен. Руки, тоже израненные и кровоточащие, лежали безжизненно вытянутыми, словно огромные водоросли, вдоль тела. Спутанные тусклые волосы разметались по кругу и закрывали лицо и туловище. Присмотревшись внимательно, я заметила, что спина чуть-чуть колышется от дыхания, а потом услышала шорох-шёпот: «Пить», произнесённый по-русски.

Я кинулась обратно к лодке, взвалила на плечи два одеяла, захватила воду и хлеб. Притащив всё это в пещеру, я упала на колени около русалки и с трудом, но перевернула её на спину. Спереди картина выглядела не лучше: царапины и порезы. Всюду тина, грязь и кровь. Пока я рассматривала ранения и не обращала внимания на лицо, раздался ещё один стон: «Пить!». Только тогда я опомнилась и, схватив в одну руку флягу, другой постаралась приподнять голову существа. От моего движения волосы сдвинулись с лица, и хотя всё в грязи и крови, но передо мной предстало лицо Александра. Глаза закрыты, губы сине-белые, ноздри жадно раздуваются, чуя воду. Я помогла русскому напиться, и только тогда он открыл глаза.
Сначала взгляд расфокусированно блуждал по пещере, потом стал всё более и более осмысленным, и наконец остановился на мне.

— Это ты, Акеми? — (Он, что, знает моё имя? Откуда?) — Как ты нашла меня? — Потом мужчина задёргался и застонал, — больно, везде больно… Акула… Снова она… — И Александр потерял сознание.

Сон это или явь, человек или животное, но сейчас я не буду впадать в панику, — строго сказала я себе и мысленно надавала себе тумаков.

Я расстелила одно одеяло на песке и перетащила на него Воронова. Раз он — существо морское, значит, и восстанавливаться должен в своей естественной среде, решила я и потащила тяжеленного мужчину к морю. Устроив его на мелководье, чтобы волны приятно окатывали его израненное тело, я, сняв с себя нижнюю юбку и разорвав её на полосы, сначала смыла всю грязь и кровь с мужчины, а потом кусками юбки стянула половинки разорванного хвоста вместе; последим куском я перевязала вымытые и заплетённые в косу волосы, чтобы не мешались. Вторым одеялом я сверху накрыла раненого. Затем села рядом, куснула раза три хлеб и запила его водой. «Подожду, что будет дальше, — решила я. — До вечера ещё есть время, а потом что-нибудь придумаю.»

До заката Александр приходил в себя ещё трижды и просил пить. Захолодало, вода закончилась, на небо выползла огромная круглая луна, высыпали огоньками звёзды. Нас никто не искал. Мимо за весь день не прошла ни одна лодка. Я могла надеяться только на себя. Я встала, откинула верхнее одеяло в сторону и обомлела. Русалочий хвост под повязками пропал, вместо него бинты обвивали две человеческие сломанные ноги, но кровотечение остановилось, и мелкие ранки затянулись. Александр уже не стонал, но и не открывал глаз. Я завернула раненого в нижнее одеяло и потащила в лодку. Бережно опустив свою ношу на дно, я вернулась за вторым одеялом, отжала его и уже в лодке прикрыла Александра им сверху. Отвязав лодку от валуна, я вытолкнула её с берега, запрыгнула внутрь и взялась за вёсла. Приказав себе не анализировать прошедший день и пообещав себе упасть в обморок в своей комнате, я упрямо выгребала по направлению к пляжу около гостиницы.

***

Ночь была ясная, но прохладная. Если бы я не грёбла так отчаянно и быстро, то наверное замёрзла бы. Уже вдалеке заблистали огни гостиницы и домиков, уже я предвкушала, как доставлю Воронова в больницу, как вдруг над водой заметила акулий плавник, который нёсся прямо на лодку. Это та самая, про которую обмолвился Александр? Учуяла кровь или караулила? Уже неважно. Я налёгла на вёсла. Течение, помогая мне, несло нашу лодку прямо к пляжу. Но невольно оно помогало плыть и акуле. Несколько раз та почти догоняла нас и била носом в корму.
«Если лодка перевернётся, то погибнем мы оба,» — подумала я, и, развернув весло, приготовилась отбиваться его острым концом. Акула вновь нас нагоняла. И когда её морда возникла, поднявшись из воды, я со всей силы, со всей дури ударила эту скотину в глаз. Весло погрузилось в тело акулы до половины, она буквально заорала (если можно назвать эти звуки криком), закрутилась на месте (я еле-еле успела отвернуть от неё лодку) и… исчезла в волнах.

С одним веслом я продолжала, что есть силы, выгребать к берегу. А когда до него осталось совсем ничего, закричала:

 — Помогите! Помогите!

Отрывок из газетной статьи «Балаклавского дельфина»:

…на нашем тихом курорте произошла настоящая трагедия. На князя, Александра Воронова, во время купания последнего у Головы Льва напала акула. Проплывающая мимо на лодке наша нелюдимая гостья из Японии спасла князя и убиал акулу веслом. Труп последней выловили на следующее утро рыбаки и прилюдно сожгли на площади. Князь сейчас проходит лечение в местной больнице (у него сломаны обе ноги, множественные ушибы рёбер и незначительные порезы по всему телу). Врачи обещают неполное выздоровление, так как опасаются, что князь будет хромать на одну, более другой повреждённую ногу, и ему придётся всю жизнь ходить с тростью. Выздоравливающего каждый день навещает его спасительница. Похоже, молодые люди подружились…

Из дневника Александра Воронова:

Акеми приходит ко мне каждый день, приносит газеты, книги, фрукты и подолгу сидит рядом, просто держа меня за руку. Мы просто молчим и смотрит друг другу в глаза. И нет ничего приятнее и лечебнее этой тишины, этого молчаливого понимания чувств и мыслей друг друга. Иногда Акеми берёт мои обе руки в свои, подносит к губам, нежно целует, и тогда её глаза наполняются слезами. Тогда я тихо произношу: — Акеми, я выжил лишь благодаря тебе! Не расстраивайся! Я скоро поправлюсь.

Что мне нравится в этой милой скромной японке, так это то, что она ни о чём меня не расспрашивает. Словно приняла как данность, что князь и морское существо — это одно и тоже лицо, что так и должно быть. Всё ещё не верится, что она смогла убить акулу, и та не причинила девушке вреда.

Ну, я думаю, что могу Акеми довериться, рассказать свой секрет, ведь она столько для меня сделала. Она поймёт и не оттолкнёт.

***

За моей спиной с детства шептались, что род князей Вороновых проклят древним ведуном за гордыню, за высокомерие, за смерть его дочери, которая влюбилась в нашего предка, а тот её соблазнил и бросил. Девушка же, не стерпев такого позора, решила утопиться. Когда она уже летела в волны со скалы, её отец смог превратить дочь в русалку и, упав в море, она не умерла, но и вернуться на сушу была не в силах, так как окрестный народ боялся морских существ и прогонял их подальше в море. Отец, так жестоко оторванный от дочери, быстро сдал и на смертном одре проклял наш род.

Теперь все мужчины, достигнув 16 лет, превращались в морских обитателей и должны были или уходить в море, или жить поблизости от него, чтобы постоянно длительно (более 16 часов) плавать в воде. Как только они погружались на глубину более 5 метров, ноги превращались в хвост, всё тело покрывалось чешуёй, а лицо превращалось в маску рыбы. Понятно, что это проклятье не могло не повлиять на семейную и общественную жизни и на доходы. Однако с течением времени мужчины приспособились, переехали поближе к морю, выработали строгие правила быта и общения с людьми.

***

Когда мне исполнилось шестнадцать, в тот же вечер я стал задыхаться, и слуги по приказу мамы отнесли меня в рукотворный пруд, расположенный на территории нашей усадьбы. В воде мне стало легче, я ринулся плавать и крутиться в воде и вдруг обнаружил у себя хвост и подобие чешуи. Мне повезло, мама находилась рядом на помосте, и когда я подплыл к ней, она и поведала о семейном проклятье.

Я был так молод и горяч. Мне хотелось любить и быть любимым, я жаждал попутешествовать, посмотреть мир. Но проклятье, довлеющее надо мной, мешало жить. Я бросился во все тяжкие: пил, якшался с куртизанками, играл в русскую рулетку, боролся с медведем и голодными псами. Создавалось впечатление, что я просто, прожигая жизнь, искал смерти.

Вскоре, не дождавшись меня в поместье, умерла мама. Имение было заложено. Начались проблемы со здоровьем, так как положенное время я не проводил в воде.
 
Однажды, совершенно бездумно блуждая по городу, зашёл в католический храм, сел на скамейку и заплакал. Святой отец, проходящий мимо, присел рядом со мной и, положив руку мне на плечо, попросил: — Исповедуйся, сын мой. Не обещаю, что все проблемы разрешатся, но легче тебе станет. - Я зло усмехнулся и произнёс: — Вы всё равно мне не поверите, ведь церковь отрицает сверхъестественное.
Монах тяжело вздохнул, помолчал и опять попросил: — Ты всё же расскажи. А там посмотрим…

И я поведал святому отцу свою трагическую историю. Тот выслушал спокойно, не перебивал, не предавал анафеме, и когда я закончил свой рассказ, просто сказал: — Что нас не убивает, то делает нас сильнее. Это твоя доля, сын мой. Для чего-то Бог послал тебе именно это испытание. Прими же его достойно! А я помолюсь за тебя. — Потом монах встал и ушёл.

***

Я же на следующий день, оплатив семейными драгоценностями все долги и оставив себе только бабушкин жемчужный набор, состоящий из ожерелья, двух браслетов, серёжек и заколки для волос, купил билет на поезд, идущий в Балаклаву, приняв, наконец, себя и свою судьбу.

Поселившись по приезде в гостинице «Россия», я закрылся от всех людей и посвятил себя проклятью, то есть, морю, плаванию, превращению. И вскоре стал получать от этого удовольствие. Я перестал болеть, окреп, обзавёлся мускулами и нечеловеческой силой. Мне стало наплевать на мнение окружающих, так как рассказать своего секрета я не мог, да и вряд ли кто-то бы меня понял и принял.
Единственными моими друзьями стали дельфины и несколько чаек. И тем, и другим я приносил рыбу; с дельфинами плавал наперегонки и нырял в морские глубины; с чайками прыгал со скал и короткое мгновение парил над водой.

Несколько раз я прогонял от детёнышей дельфинов разных акул. Но одна никак не унималась. И тогда я натравил на неё взрослых самцов дельфинов. Те задали акуле хорошую трёпку, и она на некоторое время исчезла. Я и забыл о ней.

Меня заинтересовало кое-что другое, а вернее, кто-то другой. Симпатичная японка, поселившаяся рядом в соседнем номере и следившая за мной, думая, что я этого не замечаю или не вижу. Я уже было принял решение поговорить с соседкой, познакомиться, пообщаться, подружиться. Но… после очередного купания.

Я так увлёкся мечтами о Акеми, что не заметил, как из тёмных глубин, из тени морской на меня налетела старая пришедшая в себя после атаки дельфинов «приятельница». Она сразу же схватила меня зубами за хвост и потянула в глубину. Я рванулся что было сил, страшной болью полоснуло по хвосту, но почувствовал, что вырвался из захвата. Берег был совсем рядом, и я поспешил туда. Акула атаковала ещё раз, но теперь я был к этому хотя бы готов. Помня, что самое чувствительное место у акулы — это нос, я раз за разом поворачивался так, что ударить кулаком или локтем по нему.

Уже теряя сознание от боли, каким-то образом я выполз на берег и потянул своё израненное тело к пещере. Там и потерял сознание, а очнулся от вкуса пресной воды на своих губах…

***

Когда я закончил рассказ и попросил Акеми подать мне стакан воды, то японка, сделав это, всё-таки расплакалась. И мне было приятно, что кто-то плачет за меня и по мне. А потом Акеми придвинулась ко мне ближе, обняла обеими руками и, осторожно прижав к себе, выдохнула: — Я тебя никому больше не позволю обижать. Я останусь с тобой настолько, насколько ты позволишь. И знаешь, что? Давай уедем в Японию. Там тебе будет комфортно и жить, и плавать. — И девушка нежно коснулась губами моих губ.

Отрывок из газетной статьи «Балаклавского дельфина»:

…нынешний курортный сезон полон драм и скандалов. Князь Александр Воронов и наша скромница, японка Акеми Ито, по словам очевидцев, состоят в романтических отношениях. Их часто видят гуляющими в обнимку и иногда целующимися. По словам директора местного банка, князь недавно заложил (без права выкупа) за кругленькую сумму жемчужный набор своей бабушки. И на вырученные деньги молодые люди собираются уехать в Японию. Куда же катится наш век? — восклицает добропорядочный обыватель, если даже князья позволяют себе такое поведение…
 
Интервью, которое мог бы дать «Балаклавскому дельфину» один очень обаятельный рыжий кот, но не дал, так как люди не понимают кошачьего  языка.

Добрый день! Я шестимесячный котёнок по кличке Кин. У меня отличные, но очень странные хозяйка и хозяин: она — очень добрая, спокойная и понимающая, но иногда ругающаяся на своего мужа (моего хозяина), который нарушает расписание плавания; он - полурыба, получеловек (так я понял), бесшабашный, увлекающийся, но тоже добрый и любящий.

Мы живём в маленьком домике на берегу океана. Акеми суетится по дому, готовит еду, всячески заботится о муже, а в свободное от домашних хлопот время переводит сказки. У неё уже вышли две книги: русские сказки на японском и японские — на русском. Каждый раз в честь выхода новой книги Акеми наше морское чудовище напивался в ноль, и тогда женщине приходится буквально «замачивать» его в море.

Кстати, хозяин как-то чересчур (даже на мой взгляд) много плавает. И что интересно, по суше он передвигается медленно, с трудом, опираясь на трость и слегка приволакивая левую ногу, а плавает свободно и быстро. И я с ним (не удивляйтесь, я тот кот, который любит воду и не боится её), если только он находится около берега и не удаляется в море — поиграть с дельфинами. А когда пребывает на суше, то пишет картины с одним и тем же сюжетом — морским. Его картины отлично продаются. Людям нравятся цвет, свет и приятие океана, как живого существа (тоже как-то подслушал).

Так мы и живём втроём. Дружно, весело и счастливо. Чего и вам всем желаю. Мяу!

1.Стихи автора повести
2.Информация взята из Википедии