Шлёма

Я никогда не любил своего начальника. Сама идея любить кого-то, способного отдавать тебе распоряжения и приказы, выглядит довольно дико, но бывают же начальники достойные любви? Или нет? У моего начальника была непонятная страсть к небрежности, к неопрятности. Это выражалось и в клочковатой бороде, и в постоянно грязной обуви, и в мятой одежде, и даже в брюхе, выпиравшем из-под рубашки неопрятным комом. Но больше всего меня раздражали его маленькие глубоко посаженные глазки, подёрнутые маслянистой дымкой и неприятно вспыхивающие, едва на горизонте появится хоть какая-то юбка. Он был неприятно шумным и многословным. Он любил спорить и страшно раздражался, когда не мог одержать верх. Но он был живым, и у него был Шлёма.

Теперь старого начальника нет. Есть андроид. Вместо лица у него идеальный серый овал с идеально круглым зрачком камеры в центре, и двумя серебристыми полосами аудио входа и выхода по бокам. У него прямоугольное тело и многофункциональные конечности. Он не носит мятой одежды, потому что не носит никой. Он не спорит и не создаёт шума. Он сделан из углепластика и у него нет недостатков. Только один: он совершенно не умеет обращаться со Шлёмой. Может быть поэтому прежде чем уйти тот старый, которого я не любил, оставил Шлёму мне.

– Почему не работаешь? – конструкторы могли дать андроиду любой голос, но неизменно это был именно такой, роботоподобный с металлическим дребезжанием и полным отсутствием жизни. – Почему не работаешь? – повторил мой красивый начальник.

– Работаю, работаю, – я примиряюще поднял ладони и шагнул к пульту.

Мягко спружинила кнопка включения. Огромный вогнутый экран озарил серые стены и ярко фиолетового Шлёму, растёкшегося по пульту. Шлёма вдохнул свет и довольно заурчал, жмуря при этом каждый третий глаз. Под фиолетовой шкурой расцвели целые созвездия голубых искр.

– Почему не работаешь? – андроид приближался к нам тихо жужжа сервоприводами.

Я схватил Шлёму за шкирку и посадил на плечо, на экране появился привычный график: бесконечное переплетение разноцветных зубцов, череда подъёмов и падений, расшифровка ДНК чёрного носорога. Мы с андроидом - часть амбициозного проекта по воссозданию реликтовых тварей. Первым у нас был тилацин; сегодня сумчатые волки уже шагнули за кризисный порог в сотню особей. А завтра… Я с сомнением посмотрел на график. Не завтра, но рано или поздно, свет вновь увидит рогатого гиганта. Стукнула кнопка под моим пальцем и сейчас же стукнул языком Шлёма, в точности повторяя этот лёгкий стук. Так мы и работали. Я распутывал хитросплетения графика, рассчитывал параметры, дополнял модель будущего клона, а Шлёма сидел у меня на плече и от скуки повторял каждый услышанный им звук.

С особым удовольствием Шлёма повторил сирену, означавшую конец рабочего времени. Восемь раз он прогудел в спину уезжающему андроиду преследуя его по воздуху. Для этого Шлёма стал плоским и отрастил себе крылья, подобные крыльям ската. Я рассмеялся и тогда Шлёма запел. Всё исчезло. Исчез громоздкий пульт, вогнутый экран, исчезли серые стены, пол, потолок и даже я сам исчез. Остался только огромный, подсвеченный галактиками, простор, по которому медленно дрейфовала огненно-рыжая песня Шлёмы. Она распадалась на алые бисерины, разбегалась охровыми ручейками, а потом слипалась в большой огнедышащий ком и снова разбегалась, растекалась и…

– Почему не работаешь? – с лёгким скрипом андроид остановился возле меня.

– Сейчас, сейчас – ответил я, стряхивая сонную одурь.

Шлёма, громко топая, прошествовал ко мне от пульта. Сегодня он был красным слоном.

– Почему не рабо…– андроид не договорил.

Это Шлёма расправил жабры и втянул в себя звук начальственного голоса. Посмеиваясь, я встал за пульт, а Шлёма носился и хватал хоботом звуки. Кроме последнего: вслед за сиреной он вывалил всё что успел съесть, и комнату захлестнула дикая какофония. И я провалился в неё, как проваливаются под лёд. И оказался где-то на страшной глубине. Уши мои заложило ватой, под черепом зазвенели колокольчики, но страха не было. Откуда взяться страху, если рядом с тобой проплывают самые нелепые и странные существа.

Я вынырнул на поверхность и едва сдержал смех: Шлёма висел над головой андроида притворяясь огромной широкополой шляпой. Я погрозил пальцем, и шляпа зависла уже надо мной.

– Почему не работаешь? – повторил начальник.

Я пожал плечами и широким ковбойским шагом двинулся к пульту. Веселье моё очень скоро скукожилось и опало последним зимним листом. Носорог не получался. Раз за разом модель припадала на передние ноги, испускала тяжёлый выдох и умирала. Геном был расшифрован верно, перенесён верно, стабилизирован верно, были учтены все изменившиеся природные данные, но виртуальная модель отказывалась жить. Я был раздражён. Индиговый Шлёма откатился в самый дальний угол и притворялся креслом-грушей. Очередной виртуальный титан тоскливо посмотрел под ноги и улёгся, чтобы больше не встать. Отчаянным жестом я сдавил руками голову.

– Почему не работаешь? – андроид катился мне навстречу.

– Потому что не получается.

– Почему не работаешь? – повторил андроид.

И тут я словно впервые увидел его. Серый безжизненный кусок углепластика смотрел на меня глазком камеры и требовал, чтобы я работал. Но как, как он может требовать, если он даже не живой.

– Ты хоть знаешь, кто такой носорог?

– Работай! ­

– Сколько у него ног? Какой толщины шкура?

– Работай! – андроид поднял руку.

– Нет! – выкрикнул я ему в лицо.

Удар током опрокинул мена на пол. Боль прокатилась по телу, я почувствовал каждый свой нерв, каждую нервную клеточку и закричал.

– Работай!

– Да… да, – дрожащим голосом согласился я, поднимаясь с пола.

Зажужжали сервоприводы и андроид удалился в свою часть комнаты, ко мне скользнул Шлёма. Он утешающе гавкал и тёрся о мои ноги как большой жёлтый кот. Мне было обидно, горько и страшно.

– Носорог-то всё равно не получается, – пожаловался я Шлёме.

Мир расцвёл. Я шёл по африканской саванне, и земля дрожала под моими ногами. Всё вокруг расплывалось, но я знал, я дома. Я шёл на водопой и останавливался только чтобы перекусить; трава была колючей, сок едким и это было очень приятно. Долгую дорогу я окупил, провалявшись половину дня в иле. А потом пришла она. О, как она пахла. Я поднялся на ноги и грязь закапала с моих крутых боков. Я шагнул к ней, но она впала в ярость. Её огромный рог нацелился мне в бок. Пришлось отступить. Отступить, но не сдаться. Я попробовал ещё раз и снова был изгнан. Я почувствовал гнев и нетерпение. Она объедала куст и насторожено пряла ушами. Я взревел и с громким топотом ринулся к ней… Это продолжалось долго. Солнечный жук уже почти уполз с неба, но моё упорство взяло верх. Из угрожающего её рог стал ластящимся и…

– Почему не работаешь?

Круглыми глазами я смотрел, как виртуальная модель носорога крутится вокруг виртуального же пруда, ест, пьёт и валяется в иле.

– Почему…

– Я закончил, – перебил я углепластикового начальника.

Андроид повернул камеру к экрану изучая результаты работы. Поползли колонки цифр, и я едва не вскрикнул, заметив ошибку в расчётах. Кто-то исправил вес животного. Но кто? Я тряхнул головой и оглянулся в поисках Шлёмы. Носорожек, сплетённый из чёрного дыма, смешно раздувал ноздри и рыл серый пол, готовясь напасть. Может быть я сам нашёл наконец ошибку и… А память сбоит из-за удара током.

– Работай, – андроид удалялся с лёгким жужжанием, а на экране уже появилось новая задача – стеллерова корова.

Прозвучала сирена и Шлёма, набрав разбег, ударился мне в грудь. Я стал камнем. Огромным утёсом над вечно бушующим морем. Птицы прогрызли в моей груди мириады дыр и жили там со своими детьми. Волны бросались в меня белой пеной. Ветер бил мокрыми ладонями мне по щекам, но ничего не могло поколебать моего спокойствия. Я был камнем. И не хотел быть больше никем.

– Работай! – крикнула пролетающая чайка.

– Работай! – выплюнула волна.

– Работай! – взвыл ветер.

Я открыл глаза, в комнате пахло горелым. Андроид с выставленной рукой стоял надо мной и приказывал работать. Электрические разряды срывались с его руки и били… в Шлёму. Слёзы замутили мой взгляд. Дрожь, начавшись от кончиков пальцев, эпилептическим припадком распространилась по всему телу, но, вместо того что бы упасть на пол, я отбросил оставшуюся от Шлёмы тень и встал лицом к лицу с андроидом. Он протянул ко мне руку.

– Работай! – разряд ужалил меня в плечо, но я больше не был человеком.

Во мне плескался целый космос ярости, я был взбешён и бешенство одело меня шкурой толще чем у чёрного носорога. Серый овал, заменявший андроиду лицо, дёрнулся от удара, а я бил ещё и ещё, не жалея рук, наотмашь. Лопнул глаз камеры, отлетели серебряные полосы, а я бил и бил. Мой новый красивый начальник повалился на пол, и только тогда я остановился.

– Раабота…­– проскрипел искорёженным динамиком андроид.

И в мою ярость будто плеснули бензином: я топтал его, бил о стены, долбил оторванными руками, углепластик трескался и крошился… Опустошённый и измученный, я собрал всё что осталось от Шлёмы, скатал в яйцо и заплакал.

– Что с ним? – человек в синем комбинезоне техника деловито достал из-за уха карандаш и приготовился записывать.

– Управляющий контур полетел. ­­– поправив очки, ответил копавшийся в открытой голове андроида напарник – нужен чип АЩ213Z.

­– Ого. ­– техник прикусил карандаш – Этот чип стоит как… – фантазия техника почему-то ограничила выбор одним-единственным наркотиком, но чип стоил куда больше. – Послушай может того… в утиль.

Очкарик поднял на него удивлённый взгляд.

– Ты дурак?

– А чё?

– Это же А1618034.

– … ­­– развёл руками техник с карандашом.

– Андроид доктора Кузнецова! – прикрикнул на него очкарик.

– Это который «бессмертие в красивом теле из углепластика»?

– Ну.

– Так не вышло же ничего.

– Не вышло. – согласился очкарик, захлопывая голову андроида, на овальном лице которого был изображён бородатый мужчина с маленькими глубоко посажёнными глазами – Доктор найден мёртвым. А1618034 продан с аукциона, и ты, мудила, собираешься отправить его в утиль.

– Но цена… ­ обижено засопел техник, пряча карандаш за ухо.

– А у тасманского волка есть цена? Ты, что ли, за него работать будешь?

– Ну, другие андроиды, чё он, один, что ли, такой…

– Нет, их ещё один миллион шестьсот восемнадцать тысяч тридцать три. Но работает только этот. Заказывай чип или шеф утилизирует тебя.

Шлёма влез мне на плечо и рассмеялся изумрудным смехом. Он кружил по комнате крупными хлопьями и оседал на пол, погребая под собой изуродованное тело андроида. На экране всё ещё висело изображение стеллеровой коровы. Отсмеявшийся Шлёма, рассматривал её, наклонив голову. Мне показалось что окутанное изумрудным ковром тело начальника зашевелилось, и вот-вот раздастся обычный дребезжащий окрик. Шлёма повернулся всем своим телом, выражая вопрос.

Я обнял моего друга, он снова был фиолетовым спрутом с мириадами глаз.

– Скоро придёт новый начальник. – сказал я ему – Знаешь, может быть тот первый был не так уж и плох?

Шлема мигнул всем телом и вот уже на меня смотрит огромный агатовый глаз, в зрачке которого отражается лицо старого начальника. Такое, каким его помню: с клочковатой бородой и неприятными глазами, морщинистое, будто измятое, лицо. Лицо, которое мне никогда не нравилось. Моё лицо.