Снег из одуванчиков

Наверно, пошел снег из одуванчиков.
И в воздухе запахло этой глупостью.
Хочу бокал вина - пью сок в стаканчике.
Моя тревожность клацает беззубостью.

Проснулись ирисы, цветя в высоком небе.
Вернее, в самых гористых из гор.
Так близко к водоносной деве Гебе,
Так далеко от любящих сестер.
Как солнце гор касается туманных,
Так загораются ирисовы кусты,
Надеюсь, до угля не доведет обман их -
Цветут кроваво-красные цветы.
А под горой на грядке или клумбе
Цвели и пахли розы, были странной
Окраски. Этот выбор остроумен -
По цвету как черника со сметаной.
В горах и под горой два королевства,
Враждующих, как было у Шекспира,
И двое любящих, забыв забавы детства,
Цветы друг другу странные носили.
Она с горы холодная – согреет!
Читать «люблю» в глазах преблагородных
Приятно. Так что верила и верит,
Надеясь: кто-то любит и холодных.

Пух пролетает, путаясь в ресницах.
«Ну, чем еще сегодня позабавишь?»
Снежинки одуванчиков как птицы,
Но самые спокойные из стаи:
Они ложатся медленно на землю,
И ветру полностью они покорны,
Любые сказки от меня приемлют,
Мажорны будь они или минорны.

Под кожей эти толстые занозы.
Пионы - это розы без шипов?
А как тогда назвать шипы без розы?
Без лепестковой ваты облаков?
Представь: ты руки исколол до боли
И нежно ствол и листья обрамил,
Взглянул на этот стебель в соке - голый...
И рухнул, не найдя в саду перил.
Нет ласкового шелка лепестков –
Ты плакал зря, колючки отдирая,
И, марганцовку в воду подливая,
Напрасно был ей - дом, очаг, покров.
Нет красоты особенной в бутоне.
И не горит огонь в любом сосуде.
Ты забываешь главное в законе:
Мы, к сожаленью, не цветы, а люди.

Сугробы пуха скрыли мои ноги.
В метели, как в пожаре, задыхаюсь.
Пусть одуванчики ко мне совсем не строги,
Но все это, пока не ошибаюсь….
Моргаю часто, ведь одна пушинка
Вскользнула в глаз, а выскользнет слезинка.

Сквозь губы девушки просвечивает венка,
И это окружающих морозит.
«Накройся-ка», «возьми-ка» и «надень-ка» -
Холодная улыбка будто просит.
Напротив модного цветочного бутика
Стоит она с холодными губами.
Торговка пламенем и смотрит странно-дико –
К ней не встают охотники рядами.
Вся в красном. И цветы такого цвета.
И ни за что другое не возьмется.
«А вам нужна эссенция рассвета?
Да. Это счастье, к счастью, продается».
Таких гербер кроваво-красных, верь мне,
Ты не найдешь, и роз, закатно алых,
Бордовые при свете ламп вечерних,
Как киноварь к утру и в век не вялых.
Рубиновые лилии сверкают,
Росой покрывшись – девушка не спит.
Огнем коралловым в руках пылают.
Томата смерть. И винный суицид.
Как ирисы, которые растила,
Румянец на случайное «привет»,
Как кровь на той руке, что отпустила,
Как красная любовь, которой нет.

Наверно, пошел снег из одуванчиков.
Придумать чувства легче, чем испытывать.
И даже летняя пурга не так обманчива,
Так что к чему на глупости рассчитывать?