Карбункул

 
 В наше время почти  никто не знает потомственного дворянина Владимира Александровича  Мазуркевича. Тем более, почти никто не знает  и не читает его стихов, рассказов, пьес, которых он написал достаточно много. А это ведь интересный товарищ и  немного наш современник. Смерть настигла его в феврале 1942 года в блокадном Ленинграде.

       Скорее всего потому его произведения в настоящее время не пользуются популярностью , что писал он в основном на злобу дня, а это для нас уже не актуально, ну и гениальность подкачала: не Пушкин, не Блок. И тем не менее один его стих знают все, все  читающие люди: «Дышала ночь восторгом  сладострастья.»  Ёмко, сочно, красочно!  Конечно: «Сияла ночь. Луной был полон сад…», звучит более романтично, но Фет в своём шедевре описывает  другую более спокойную,  элегическую ситуацию.

     Все читающие люди знали только один стих Мазуреквича, а Лёнька Якимов был знаком  практически со всеми его стихами. И не потому, что он был поклонником  Мазуркевича, а потому, что обожал чудесную шарлотку, которую часто готовила тётя Лина, проживавшая в  той же коммунальной квартире, что и Лёнька.

      Елена (Лина) Шпилевская была дальней родственницей поэта. В последние годы своей жизни он был одинок, и Лина ухаживала за ним.  Проживали они в небольшой квартире  доходного дома Тырлова, что на Старо-Невском при пересечении его Харьковской улицей (Невсеий проспект, дом 119, ка. 52).

       Когда фронт придвинулся вплотную к Ленинграду и началась эвакуация творческих кадров города, Мазуркевич от эвакуации отказался: «Родился в Петербурге в нём и умру.»    Голод Владимир Александрович переносил тяжело. Он всё время просил хлеба. И хотя в начале февраля 1942 года норму выдачи хлеба для иждивенцев увеличили до 300 граммов, дистрофия скосила Мазуркевича.  Лина спеленала тело поэта в две простыни и с помощью соседки вынесла его во двор. На большее сил у неё не было. Перед тем как навсегда расстаться с двоюродным дядюшкой, Лина выстригла с головы поэта седой локон волос и поместили его в резную шкатулочку из слоновой кости.

        В марте Лину эвакуировали через Ладогу на Большую землю. Уезжая она из всего наследия Мазуреквича взяла с собой его фотографию, шкатулочку с локоном и книжку стихов дореволюционного издания, на титульном листе которой рукой Мазуркевича было начертано поэтическое посвящение своей будущей жене.  Вернувшись из эвакуации она посетила квартиру 52, чтобы позаботится об  архиве поэта. В квартире жили уже вторые жильцы и никаких рукописей,  дневников, документов, книг Мазуркевича не было.

       Лёнька любил стихи. В детстве он с удовольствием слушал, а потом и читал стихи Маршака, Барто, Чуковского,  Учась в пятом классе, он с большим желанием учил наизусть стихи Пушкина, Лермонтова. Стихи этих поэтов нравились мальчику, а стихи Мазуркевича – нет. В них в основном присутствовала грусть, тоска, печаль, а что в этом хорошего?  Стихи не нравились,  но он стойко слушал декламацию тёти Лины, которая, раскрыв книжку стихов поэта, вдохновенно читала стихотворение за стихотворением.  После поэтического сеанса тётя Лина угощала Лёньку шарлоткой, затем они пили кофе с песочными пирожными. Пирожные были совершенно несказуемым лакомством, которое тётя Лина покупала в коммерческом магазине.  Война закончилась, но в стране всё ещё было голодно. Народ сидел на карточках.  А тут пирожные! Да ради такой вкуснятины Ленька был готов слушать любые стихи.

      Трудилась Шпилевская секретаршей в каком-то советском учреждении. Получала за свой труд , конечно же, немного. Поэтому женщины на коммунальной кухне недоумевали на какие шиши покупает Лина фрукты, пирожные, мясо.  А Лёшка не удивлялся. Он знал, что у тёти Лины имеются драгоценности, которые она продаёт за большие деньги.  Об этом она сама рассказала Лёньке.

       Как-то по весне тётя Лина серьёзно заболела. Прихватило почки. Лёнька во всю помогал ей: отоваривал карточки, бегал за фруктами и другими продуктами в коммерческий магазин, прибирал в комнате. Однажды она обратилась к Лёньке:

    -- Скажи, Лёня,  ты умеешь хранить секреты?

     -- Если надо, то умею.

     -- Так вот. Я сейчас открою тебе один секрет, но о нём никому не слова.

     -- Нет вопросов!

     -- Когда я эвакуировалась из Ленинграда, я взяла с собой не только локон волос Владимира Александровича, но и драгоценности его покойной супруги.  Видать он очень любил жену: все украшения были неординарные.

      Она дотащилась до комода, выдвинула нижний ящик и из дальнего его  угла извлекла кожаный мешочек типа кисета. Развязав шнурок, тётя Лина высыпала  содержимое кисета на столик. Вид драгоценностей поразил Лёньку.  Кольца, кулоны, браслеты, серьги лежали сверкающей бриллиантовой грудкой.   В этой грудке особо выделялся перстень с огромным тёмно-красным камнем. Камень  был красив. Он лучился и искрился  рубиновыми оттенками, но это был не рубин.  Это был, как объяснила тётя Лина, карбункул, это был редкий, драгоценный вид граната.

       --  Я помаленьку продавала не очень значимые украшения, тем и жила, -- продолжила тётя Лина. --  Мне они ещё может быть понадобятся, но в малом количестве. Скоро  умру.  Большинство их, особенно карбункул, сохранится.  Так вот, Лёня, когда я умру, ты их забери себе. Где они хранятся ты теперь знаешь.

      -- Что вы, тётя Лина? Какое умирать? Вы уже поправляться стали. И вообще вы очень даже крепкая старушка.

     -- Спасибо, Лёня,  за комплимент.

     -- Тётя Лина, это не комплимент, это в натуре.

     -- Драгоценности никому не показывай и о них никому не рассказывай.  Спрячь подальше и понадёжнее, а  когда повзрослеешь и обзаведёшься любимой девушкой, подари ей эти драгоценности. Она будет бесконечно счастлива.

      Тётя Лина справилась с болезнью и продолжила свой жизненный путь, который был не очень то разнообразным и интересным.   
 
       Жила Елена в одиночестве, в квартире ни с кем кроме Лёньки  особенно не контачила.  Её никто не навещал. Но тем не менее жила она интенсивной жизнью. У неё была мечта издать полное собрание сочинений Мазуркевича. С этой мечтой она носилась по разным издательствам и союзам.  Одним из препятствий к осуществлению мечты было отсутствие архива сочинителя. Чтобы выявить все работы Мазуркевича, Елена Шпилевская всё свободное время тратила на отыскание и покупку его книжек, брошюр, статей, которые она откапывала на книжных развалах и в букинистических магазинах.  У неё уже скопилась небольшая библиотечка произведений Мазуркевича.

       Тётя Лина умерла внезапно. Остановилось сердце. Похороны взяло на себя учреждение, в котором она служила. Поскольку жильцы квартиры, в которой жила Шпилевская, не выразили желания попользоваться имуществом покойной, то эту миссию взяли на себя сослуживцы Шпилевской. Они разобрали мебель, посуду, одежду и др. Но раньше них к имуществу тёти Лины руку приложил шустрый Лёнька. Как только тело женщины было отправлено а морг, он проник в её комнату  и отобрал для себя шкатулку с локоном волос, фотографию Мазуркевича и старинную книгу с его автографом. Затем, выдвинув нижний ящик комода,  извлёк из дальнего  угла  кожаный мешочек с украшениями и засунул его себе в карман.

        Книги Мазуркевича, которые собрала Шпилевская, никомуу не понадобились. Они были выброшены из книжного шкаф и грудой лежали на полу. Их Лёнька тоже забрал себе. Лёнькина мама ворчала:

     -- На что тебе эта макулатура?  Куда её девать?

     -- Мама, это старинные, редкие  книги. Они нам пригодятся.

    О кисете с украшениями Лёнька никому не поведал. Он, отвинтив шурупы, снял ажурную крышку вентиляционного отверстия, вложил в кирпичную выемку кисет и поставил крышку на место. Очень долгое время он о драгоценностях не вспоминал. Они ему были не нужны. Но вот подошло время жениться.

        Невеста сияла красотой, счастьем и бриллиантами. Женщины с завистью созерцали алмазные серги, перстень и кулон, украшавшие невесту. Созерцали и судачили: «Как же повезло этой девчонке!  Ведь Леонид Семёнович занимает такое высокое положение. И машина у него хорошая и квартира.  И свадебный подарок – зашибись!»  Это они ещё не знали, что на невесте лишь часть  ювелирных  изделий, подаренных ей Якимовым.  Это они не знали, что избранница Леонида отказалась принять от него перстень с карбункулом, заявив, что такое к лицу королеве, а не врачу районной поликлиники.

       Действительно, уникальный красный камень выглядел бы на пальце простой женщины по меньшей мере вызывающе. Оставалось одно решение – продать ювелирный  раритет. Но как и кому? И не возникнут ли при этом неприятные вопросы со стороны протокольных типов о происхождении уникума?  Но тут появилось сообщение о намерении создать музей-квартиру Мазуркевича, и Литфонд обратился с просьбо ко всем имеющим какие-либо предметы, относящиеся к личности Мазурккевича, передать их организационному комитету.  Якимов был порядочным, советским человеком, поэтому он без лишних колебаний отнёс   организаторам музея и локон, и книги, и кольцо с огненным камнем.

      А вскоре началась перестройка. Либеральным властям музей конечно же был до лампочки.  Его так и не создали. Якимов переживал: «Какова судьба карбункула?» Переживал и остро сожалел о своём гражданском поступке, в результате которого остался без драгоценности: «Не правильно коммунисты воспитывали народ. Был бы я воспитан в либеральном духе,  глядишь карбункул был бы при мне.»