На Патриарших. К 130-летию М. А. Булгакова

С датой документ недействителен
М.А.Булгаков. "Мастер и Маргарита"



Ранним  майским утром по аллее Патриарших прудов слонялся с авоськой одинокий предрассветный бомж.
Вдруг возле одной из скамеек он остановился, присев на корточки и вытаращив глаза - прямо перед ним обозначилась холодная запечатанная бутылка баварского редкостного привозного пива тёмного стекла и со слезой.
Вскочив, оглянувшись по сторонам и более не заморачиваясь, привычным ударом о скамейку сшибив пробку, бомж пошёл по аллее, глотая ледяной нектар.  Однако, выпив до дна, решил вернуться к волшебной скамейке - и зря. Опрокинутый невозможной силы ударом, он покатился по аллее калачиком, прижимая к животу авоську с бутылками, пока, в конце концов, не ввинтился во что-то мягкое и неопределенное, после чего мгновенно заснул.

На скамейке, дважды и по-разному угостившей незадачливого бомжа, сидели трое. С правого края огромный чёрный кот, устроившись, как и положено котам, с лапами на сиденьи; слева же вполоборота друг к другу расположились средних лет мужчина в добротном тёмном пальто и серой шляпе и необычного вида немолодой господин в берете и тёмном плаще со странными, почти неподвижными, чёрными и совершенно без зрачков глазами.   
- Ваш роман настолько необычен, что беспокоит, не даёт оторваться и вызывает огромное любопытство, продолжил разговор немолодой господин.
- Чем же он столь привлекателен? Там, что же, описываются - э-э-э, эротические ситуации?
- Эротика, видите ли, не обрядна.
Когда вы выправляете метрический документ о рождении своему ребёнку, вы не прилагаете фотографическую карточку зачатия.
Это потом когда угодно можно будет задокументировать по генетическому коду, что успеется.
Впрочем, вы об этом ничего не знаете и не узнаете, да и не надо вам..
Да, эротики в вашем романе нет вообще. Она подразумевается, как наличие воздуха для дыхания.
 Вы же не демонстрируете процесс дыхания - вы просто перестанете жить, не дыша.
Без эротики люди  перестанут размножаться, и человечество спокойно и естественно вымрет.
Нет, эротика в вашу книгу не допущена. Но роман написан ярко и привлекательно.
- Будет написан…
- Дело в том, что времени не существует, так что написан-написан.
- Хоть я и не писал…
- А вам и не надо писать, вам следует лишь назначить героев, они и напишут, прожив определённую им  жизнь. Когда вы варите свои щи, вы же не сидите в кастрюле с капустой, вы просто закладываете продукты и включаете огонь. Всё варится без вас. Вы только маячки ставите - когда что-то добавить, а когда снять с огня.
Заканчивает ваш роман неоднократно повторяемое “...прокуратор Иудеи всадник Понтий Пилат”
Книга вообще совершенно не такова, какой воспринимается людьми.
- Например, полёт этого Стёпы-остолопа в Ялту слишком затянут, - неодобрительно пробурчал Кот.
- Не забывай: эта книга для людей в их настоящем восприятии. Клинопись тут не подойдёт, твои разлюбезные прыгающие картинки тоже.
 Нельзя лишать людей привычной им эстетики чтения.
- Но время... - сомнительно покачал головой Автор
- Отдайте себе отчёт, - строго сказал Воланд, - ваш роман охватывает тысячелетия, а читается на одном дыхании, если угодно, в течение одного вашего дня...
- Эротика вообще неэстетична, - снова встрял Кот.
- Бесспорно. Не показываете же вы, как снимаете трусы перед душем - люди всё-таки не дебилы, чтобы до такой степени им разжёвывать.

Между тем, на аллее стали появляться люди. Они спешили по своим делам, никак не реагируя на экзотическую троицу, вальяжно расположившуюся на скамейке.

- Разжуйте мне, почему никто не обращает на нас внимания. У нас тут огромный кот, мы громко разговариваем, а прохожие идут мимо, будто нас вообще нет…
Кот присвистнул:
- Даже я не представляю себе возможностей мессира, хотя кое что умею и сам, являясь по сравнению с вами, например, форменным волшебником. Например, то, что мы разговариваем - это пришлось исключительно для вас включить звук.
- Ты что, волшебник, сотворил с безобидным пьянчужкой?
- Помилуйте, мессир, он же мешал нашей беседе! Я просто опохмелил его и уложил
отдыхать в мягкую кучу собранной травы и листьев...
- Уложил он. Тебя бы так уложить, - усмехнулся Воланд и продолжил:
- Да, мы обыкновенно не разговариваем, хотя кое кто любит поговорить…
- Иметь язык и не поговорить, - атавизм какой-то, - недовольно проворчал Кот.
- Это истинно будет интересный роман? - с сомнением спросил Автор.
- Бессмертный! Он даже не сгорит! - закричал Кот. Вот увидите!
- Почему мы собрались сейчас?
- По вашим человеческим отсчётам, сегодня 10 раз по 13 с вашего Рождества.
13 - наше число. И мы вас славословим на Патриарших.
- Между тем, не написан роман. Даже не начат…
- И начат, и закончен, и славен!

Светлая Память! Аминь! Да здравствует! - заорал Кот.
- А вот и ваши герои! Встречайте!- торжественно возгласил Воланд. К скамейке подошла пара: неземной красоты женщина положила рядом с Автором искристый букет жёлтых мимоз.
- Спасибо вам.
- За что?
- За любовь.
 
Из-за её спины вышел Мастер, приподнимая шляпу.

Вдали проявилась, приближаясь, картина: двое мужчин оживлённо беседуя, идут по тропинке. С ними  громадная остроухая собака.
- Это Он?
- Да, и с Ним...
- ...прокуратор Иудеи  Всадник Понтий Пилат... Ничего не понимаю…
- И не надо! Пишете же! Читают же!
- Главное, когда есть что почитать, - мечтательно потягиваясь, полусказал-полумурлыкнул кот.

...Трое удалялись по тропинке.
Впереди бежал остроухий пёс.
Иешуа Га-Ноцри внимательно слушал, откликаясь на то, что торопливо сообщал ему собеседник, некогда казнивший его, сказав: "Я умываю руки..." - римский префект, прокуратор Иудеи Всадник Понтий Пилат.

...Он сидел на скамейке один, без собеседников, деликатно оставивших его наедине с Патриаршими - проститься.
Конечно, он давно вспомнил свой роман и казнил себя за то, что придумал обмануть Воланда, надеясь, что, отправляя назад, его вновь не погрузят в Забвение.

Ему просто устроили Юбилей.
И просто подыграли.
И скоро всё закончится.

Автор своих героев знал.