Нехорошая станица. казацкая байка ч. 3

               НЕХОРОШАЯ СТАНИЦА

 …И опять, дорогой читатель, скрипит мое перо и мчит нас в станицу «Коноплянка». Да, да, именно там родился и снялся в полет на  Москву великий Гибралтар Семеныч Нехайпуп. Однако, по порядку…
 Почти год отсутствовал герой и угрожающе молчала столица …
И что, - народ безмолвствует? - Ни! Снова грянул майдан! - крики, оры, бабий визг:
-  Даёшь отлуп Валенкову!
-  Коровы телиться не хочуть от его провидений!
- У Меланьи аж хрен весь высох!..
И лишь чутка не дошло до общей драки, кабы не ухватили горлопаны Мыколу и не    шлёпнули в кресло атамана:
-  Нехай брат Гибралтара нами правит!
-  И нехай!
-  Любо!
-  Ни! У него баба рыжая!
-  И дочурки тож!
Рыжухи ответно завопили:
-  Невинные мы! Это тятька дюже морковку потреблял!
-  Вы не Петро Первый, шоб нам такие законы устанавливать!   
И опять раздор… Ковылью степной мог он пыхнуть на сходе, кабы не жахнул из пистоля столетний дед Сашка. Бабы присели, казаки долго и уважительно глядели как дымно крутится в небе ствол, а когда пал, - на деда… Воин империи замер, ако пророк, с поднятой вверх обугленной рукояткой и черным от пороха ликом. Вид его и  боевое действо, охолонули казаков до дрожи... Дед же, грозно глянул на народ и, не теряя задора, возопил:
- Меняй, тады и «Коноплянку»  на «Нехайпупинку», - будя  птичкой, али травкой прозываться! – айда в герои!..
Уя… Будто мгла пала с очей и чубатых голов! - о, куда загнул старый!.. И аж небеса откликнулись, - дождь пролился благодатный!
Охладились, отмокли, значит, станичники от страстей, затем гул прокатился по рядам и, наконец, единым выдохом согласились:
- Любо-о-о!
- Геть Мыколу в атаманы!
- Геть, геть, геть!
И тож: - Меняй птичку на  «Нихайпупку»!
        Вбила сия волна Мыколу в Управу, чрез миг выскочил он на крыльцо с пестрым от фраз листом решения майдана и авторучкой:
- Шапки долой!.. Айда по одному, - расписуйся, коли на то пошло!
 Бабы, было, зашушукались испуганно:
- Рази можноть в обход прэзыдэнта?..
- Ой, гляди, полетят ваши головушки, дурни!
Но на них так гакнули, шо они пылью разлетелись по хатам.
         В звенящей тишине, высоко поднимая ноги и теряя чирики, двинулся люд к атаману…
       А когда самоуправство закончилось, дед Сашка перекрестился на все четыре стороны и уважительно предложил:
- Тапереча, айда, станишники, крест на въезде ставить, да фундам;нт часовенки закладывать!
– Какой?
- Дык, великомученику Гибралтару, а то, кабы лиха не вышло…
Двинулись, исполнили.
 2.
Ан не все благие начинания так просто заканчиваются, дорогой читатель, - все ж нехорошесть  вскоре выползла…
Объяснюсь: - ни с того, ни с сего, стали ржаветь и замирать в немыслимых позах регулеры с палками в центре единственного проспекта станицы имени «Свободных граждан!»
При подобном жутком факте  можно верить, али нет, но уже третьего посланника центра в погонах погрузили на баржу, прикрыли брезентом и отправили восвояси. А то как же?.. Скрежети  изнутря сколь вздумается, а сход порешил и плывите.
Казаки хотели было своего поставить, но охотников на ржу не нашлось.
        У-у-у! – опять бабы визг подняли, к тому ж, длинногачий дьякон пригрозил анафеме предать н;христя, коль такой сыщется.
Ясно дело, прав он не имел, но народ засмурел…
И снова поползли по станице слухи о петушках без гребня, свиньях улыбчатых, да про ночной вой с база Валенкова…
И, если б он не объявился атаману самолично, то брехня захлестнула бы граждан жуткой противной волной. 
     На вопрос Мыколы, пошто он волчачьим гаем людей пугает? Свергнутый правитель прошептал:
 - Вид;нье было!.
Атаман вцепился в остатки чуба, качаясь вышел на крыльцо и завопил:
 - Сполох, казаки! – провидец за старое взялся, геть скоком сюды!
Под брёх собачий и бабий визг, гражд;не кинулись к управе и, обнажив головы, замерли.
Валенков, вдруг, крутнул ус, свистнул с долгим шипом и замолк. Станичники, в ответ, лыбясь повертели пальцем у виска и разом глянули на атамана…
Мыкола укорительно покачал головой:
- Э-эх, дети малые! – это ж он простых слов не сыскал. Давай-ка, мил-человек ишо раз, - кубыть свои вокруг, поймём. И ободренный Петро выразился ясно:
- Там, под тумбой постового, сквозняк! Атаман кивнул и крикнул:
-  Айда, казаки, сдвинем, глянем, може на месте и прояснится все.
3. Пришли, - прав провидец!.. Дюже свищет под тумбой. Некоторым, даже, показалось, что столичные куранты бьют вдалеке. Опять спор:
-  Во, брехня! – у их же звяк официальный, а тут непойми што…
-  А ты, Василий, в Москве-то был?
-  Не… дочурка рассказывала.
-  Ты ишо скажи, чо в шесть утра зарядку делаешь!
Толстый Василий обиделся и смолк. Казаки опять долго вслушивались… Дед Сашка сунул в щель палец, но тут же отдернул корявый сустав и, почему-то, шепотом сказал:
-  Чую, опять германцем пахнет!
Атаман переждал гогот станичников и воззвал к молодым:
-  А найдется ли у нас смельчак, чоб спуститься в щель и оттэда сообщить нам по веревке, - есть ли там вобче дорога куды-никуды?...
Таковых не оказалось.   
Тогда он крикнул так, чтобы вызов дошел до всех:
-  Може у нас в последних рядах смельчак глуховатый затерялся али скромник? А ну, выходь сюды!
После долгой паузы, вышел, лет двадцати, чубастый красавец Дмитрий и повинился:
-  Спущай меня, батька, - грешный я, как последний кобелюка.
И тут, не ожидая продолжения, завопила старшая рыжуха Мыколы:
-  Ни пушшу Митьку, - тяжелая я от него, папенька!
И не успели выпученные глаза папеньки вернуться в орбиты, как все его дочурки тоже вцепились в Митьку:
-  Он меня перв;е полюбил!
-  Молчала бы, конопатая!
-  Я как счас вам обеим шарахну по голове, сестренки, так вы сразу поймете, кто тут за главную невесту!
Мыкола сел в придорожную пыль и закачался аки куст на ветрУ:
-  А ну, Нюрка, геть до кучи, да расскажи станице, каких ты шалав мне воспитала!
И та, дорогой читатель, такими словами обсказала семейное положение, коих в словаре Даля сроду не было.
4.   Ругачая жена закончила речь, Мыкола тяжело поднялся с земли и сказал обратное слово:
-  Слепы мы были все, казаки! В печали страшной понял я, что в атаманы надо двигать не провидца, не меня, а деда Сашку! Править нами должен казак раньшего времени и тогда вся жизнь станицы пойдет у нас по давно заведенным и забытыми нами обычаям. Два три казака-погодки пытались поддержать соседа:
-  Сосед, не пущай под шапку ёжиков – заколют! - и ежли тебя так дочурки расстроили, так мы и давно про их шашни знаем…
Второй ласково поддержал:
-  Всыпать им горячих, конечно, надо, но это уж дело сугубо семейное.
-  А Митьку от них отодрать и в яму, в яму, - нихай там походит, подумает, може где и выберется.
-  Не робей, казак, будут сложности, порося спустим, - эта п;дла отовсюду вылезет!
-  Точно! Но, ежели и она блук;ть начнет, зарежешь, поджаришь и без ее помощи вылезешь на свет Божий.
-  Рыжухи, было, завопили опять, но им мамаша дала точное направление, хлеща чириками, и они рванули к дому.
      И тут на сцену этой казацкой драмы гордо и величаво выступила Матрена:
-  С кобельком чубатым разберетесь по старинке, а насчет мильцанеров, - моя вина!  Скукожились они от маво безответного к пришлым ж;ра…
Тут, робкий голосок девки-перестарки долетел до жестокой казачки:
-  За что ты их, тетенька?
Матрена, с шумным выдохом, оборвала ее:
-  Да потомушто!
И тут казаки разом, но уважительно, загалдели:
-  Ну, дык, тада все ясно!
-  Точно! - и неча боле гутарить!
-  Раз Мотя сказала, это закон!
-  Не будь она бабой, так лучше б ее в атаманы!
Та повелительно бросила вверх руку:
-  Истинно так, это дело не мое, а вот в Москву пойду я!   
И тут казаки расхрабрились:
-  Мотя, на тебе ж хозяйство?..
-  Да мы гуртом пойдем, только ты оставайся!
Подал голос и Митька:
-  У меня, тетенька, компас с армии остался!
-  Молчи уж, вояка! По солнцу и звездам з;раз сыщу дорогу, а там только топай, да топай. Шаг-то у меня, казаки, дюже рысистый, - через суток пять ждите вестей.
И тут Нюрка заголосила, как бы оправдываясь за своих рыжух:
-  Ой, родненькая, я ж тебе и сальца в дорогу дам, и яичек вареных, и петушку голову сверну, лишь бы с голоду не завяла, цветок наш полевой!
Матрена мигом вынула из придорожного куста вещ-мешок, закинула за плечи, поправила косынку и ответила:
-  У меня в котомке моего батьки, для лакомства нем; местов! Ну, все, станичники, оставайтесь с миром, а я пошла.
До околицы проводил ее народ, все впали в такой транс, что и пели, и рыдали, и вслед кричали:
-  Уж мы за тебя, сестра, помолимся и выпьем как за странницу.
- Храни Господь!
5. Однако, дорогой читатель, и пять дней минуло, и седьмое солнце закатилось, а телеграммы или письмишка какого от Матрены, так и не пришло. Уж какие только фантазии не рождались на завалинках и скамейках, всласть обрыдалась гармошка, перепелись все песни вплоть до «… гулял казак молодой», и только один единственный раз, зашептал в каком то наитии провидец Валенков:
-  Мне знакомый почтарь из станицы «Мыслинка», газету украдкой показывал, и писано там, браты-казаки, что строит правительство новую Думу исключительно  для казаков и, что якобы бригадиром у них Гибралтар, а Мотенька наша, всем советы раздает, от прэзэдэнта и далее…
И не успели казаки его зашикать, али обсмеять, как он упреждающе стрельнул таким фактом, что против и не попрешь:
-  Три самые главные державы мира, а с ними земля Палестинская, просят из нашей станицы дипломатов!..
Час, наверное, сидели казаки, примеряя на себя эту «обнову», а потом молча разошлись по домам.
Ну, и мне пора, дорогой читатель, - подустал я от их перепалок и поеду проветриться в Сибирь Западную, вроде б там абсолютно всё знают, да и с китайцами пора разобраться, - долго ещё будут наши кедры красть и байкальскую воду лак;ть?!