Маргарита человек разумный часть 886

Маргарита человек разумный часть 886

Неизвестная природа
1.  Котелок с пельменями
Один из хабаровских ученых-биологов Владимир Маркиянович Сапаев как-то сказал мне: «Тайга полна акустических и оптических обманов». Наш разговор состоялся после одного из опаснейших моих одиночных путешествий в центральный Сихотэ-Алинь, предпринятого с целью обнаружить там следы  «снежного человека».
Людская молва об обитающем в непроходимых дебрях тайги гоминиде не воспринимается всерьез учеными-биологами. Слишком уж он скрытен. Однако вопреки здравому смыслу и научным фактам, в глубине души таится надежда: «А вдруг?». Вероятность этого «а вдруг…» уменьшается с каждым годом и тем быстрее, чем больше экспедиций работает в отдаленных таежных районах, чем глубже человек проникает в тайгу.
Все меньше остается неосвоенных территорий, да и там изредка появляются люди – геологи, туристы, охотники-промысловики. Информация от первых двух категорий «тайгобродов» может вызвать сомнения, но охотники - как правило, следопыты, знающие повадки диких животных. А это внушает доверие к наблюдениям охотников. Их рационализм и здравомыслие гарантируют адекватность оценки любой непредвиденной ситуации.
Тем не менее, случается такое, чему трудно найти объяснение, кроме как «тайга полна акустических и оптических обманов». Объяснение находится гораздо позже, а бывает и вовсе не находится. Такая ситуация способна вызвать чувства неопределенности и растерянности, и даже чувство внешней угрозы, исходящей от неизвестной природы.
Вот, например, один из рассказов охотника-профессионала Александра Николаевича Ульянова – друга юности моего отца. Охотничье зимовье он срубил в верхнем течении реки Бикин. Там и промышлял зверя, добывал пушнину. Одним из зимних дней он еще засветло сварил себе пельменей на ужин и вынес наружу в котелке остудить. Чтобы не терять время попусту, охотник стал на лыжи и направился к реке по хозяйственным делам.
С утра небо хмурилось, а к вечеру и вовсе потемнело. Быстро смеркалось, в воздухе закружились снежинки. Вскоре снегопад усилился, и охотник по накатанной лыжне возвратился к зимовью. Однако котелка на месте не оказалось. Что представлялось совсем странным, вокруг не было заметно никаких следов ни зверя, ни постороннего человека. Ульянов обследовал каждую пядь вокруг зимовья, но котелок как сквозь землю провалился.
Здравомыслящий человек, он не очень-то верил в чудеса. Практический опыт и логика причинно-следственных связей в природе подсказывали, что здесь не обошлось без вмешательства постороннего существа. А живые существа оставляют следы. Но следов на этот раз не было. Снег, начавшийся накануне, не смог бы так быстро занести следы человека или крупного животного, если уж предположить совсем невероятное, а мелкому зверьку не поднять котелка с пельменями. Что за чертовщина?
Ульянов был человеком огромной физической силы. Будучи уже в пожилом возрасте, мог взвалить на плечо лодочный мотор и нести его полкилометра до реки (в другой руке он нес канистру с бензином). Охотился в одиночку и без собаки, чтобы не подвергаться заведомой опасности со стороны амурских тигров, для которых собака – любимое лакомство. Тайга междуречья Бикина и Имана (ныне река Большая Уссурка), изобилующая крупным зверем – изюбром, кабаном и медведем – не оставляла его без добычи. В двадцатых годах  ему приходилось добывать тигров. В моем архиве хранится ксерокопия фотографии, на которой заснят молодой Ульянов с группой односельчан рядом с убитым им крупным хищником. С установлением запрета на отстрел этой редкой кошки, Ульянов по договору отловил несколько молодых тигров.
Поскольку Ульянов охотился без напарника, в одиночку, с ним нередко случались, как он выражался, забавные истории. Строго говоря, эти «забавные истории», может быть, казались забавными ему, сильному и решительному человеку, но у слушателей иногда в глазах мелькали искорки ужаса. Быт дальневосточного охотника таков, что ему приходится почти ежедневно сталкиваться с неожиданностью и даже со смертельной опасностью. Относительное благополучие достигается физическим напряжением и риском.
Случай с исчезнувшим котелком не зря насторожил Ульянова. В годы гражданской войны он служил в повстанческой армии Я.И.Тряпицина, впоследствии обвиненного хабаровскими большевиками и расстрелянного. Ульянову тоже грозила смерть (всего было арестовано около 450 человек), но ему удалось бежать из-под стражи в Приморскую тайгу. О трагедии 23-летнего командующего регулярной Красной Армией николаевского фронта Якова Ивановича Тряпицина, ставшего жертвой интриг в большевистском лагере, рассказано в исследовании почетного доктора истории ДВ НАН, известного хабаровского краеведа, военного топографа полковника Г.Г.Левкина «Волочаевка без легенд». 
Он пишет об упомянутом мной эпизоде так: «…следом двинулся отряд Н.К.Павлова, имея тайный приказ об уничтожении вышедших из Керби  арестантов и освобожденных. На стане Рога (близ Горелого) арестованные обезоружили охрану, которая присоединилась к арестантам, и все вместе ушли в тайгу».  В скором времени из поселка Керби (ныне пос. им. Полины Осипенко) на станцию Звеньевую в Приморье перебрались и Мурашевы, младший сын которых Миша дружил с Шурой Ульяновым. Ульянов на несколько лет затерялся в отрогах Сихотэ-Алиня, но призрак ОГПУ, по-видимому, не оставлял его. В его подсознании закрепилась мысль, что опасность, исходящая от безумной власти, может принимать совершенно неожиданные формы. Шутка в этом случае была исключена: кто-то, у кого были на то основания, скрывается в тайге и этот кто-то, разумеется, не является «снежным человеком».
Котелок с пельменями Ульянов обнаружил на чердаке зимовья. Вначале это озадачило охотника. Он насторожился, зарядил старенькую берданку. Теперь по дрова к поленнице он шел вооруженный, внимательно вглядываясь в сгущающиеся сумерки. Однако ночь прошла спокойно, а тщательное обследование днем подходов к зимовью наводило на мысль о «хулиганстве» какого-то некрупного зверька. Но какого?  По крайней мере, это не происки ОГПУ, решил он, исключая самую неукротимую и непреодолимую, по его мнению, в жизни опасность для свободного человека. Впоследствии он установил, что его беспокойство вызвано проделками дальневосточной куницы и шутил над своей мнительностью, рассказывая об этом эпизоде.
Пристрастия некоторых диких животных и проворство, с каким они выполняют свои намерения, порой доставляют немало хлопот путешественникам. Однажды после ночевки в хорской тайге у меня исчез чехол от пилы-ножовки. Чем-то он приглянулся таежному зверьку. Поиски оказались тщетными, чехол исчез безвозвратно. О проделках мелких грызунов и говорить не приходится. Они мгновенно используют к своей выгоде малейшую вашу оплошность. Не успели вы разжечь костер, как рядом появляется любознательный бурундук. Это знак свыше добродушному путешественнику: береги продукты! Он может прогрызть полиэтиленовую бутылку с подсолнечным маслом, аккуратно развернет конфетные обертки, а конфеты унесет к себе в норку, если крышка банки не плотно прижата, «погостит» в вашем рюкзаке, похозяйничает у костра в поисках съестного.
В зимовьях охотники подвешивают продукты под потолком, но и здесь нет полной гарантии сохранности, ведь таежные зимовья служат прибежищем грызунам на период холодов. Обычно донимают мыши. Зверьков пытаются уничтожить рамочными давилками и плашками, но одна-две хитромудрые особи остаются. Они быстро усваивают распорядок дня охотника. Не успеешь разложить на столе припасы, как мышка уже наблюдает в щелку и по известному ей одной ходу между обшивкой перебегает поближе к столу, высовывает мордочку и норовит что-нибудь утащить.
Полевые мыши иногда совсем не боятся человека. Ночью шуршат в вашем рюкзаке у изголовья, находят там какие-то крошки. Посветишь фонариком, мышь даже хвостом не поведет. Дотянешься до нее прутиком, постучишь – отбежит и снова принимается за свое. Для охотников эти зверьки ненавистные вредители, для городских жителей – вызывающие брезгливость опасные разносчики инфекции. Тем не менее, это неотъемлемая часть окружающей природы, полезная и вредная, терпимая и опасная одновременно и неизбежная тоже.
Так воспринимает природу человек. А животное? Для них ваша ночевка как бы счастливая находка. Ранней весной, если случается заночевать рядом с мочежиной, обязательно к костру приковыляет жаба и устроится у вас под боком. Причем она активно выражает неудовольствие и упирается, когда вы пытаетесь спровадить это земноводное обратно в лужу. Поздней весной и в начале лета ночевать в дальневосточной тайге на подстилке у костра становится опасно по другой причине. В этот период начинают проявлять активность дальневосточные змеи, в том числе ядовитые – гадюки,  щитомордники. Обычно сооружается настил из жердей на десять-двадцать сантиметров от поверхности почвы, на настил кладется подстилка из травы или коврик. Заползшая под настил змея чувствует себя в безопасности и не проявляет агрессии. Важно не лезь утром под настил рукой.
Об одном из курьезов, случившимся с ним, Ульянов рассказал своему другу юности подполковнику Михаилу Георгиевичу Мурашеву, тоже удачливому охотнику-любителю. Через несколько десятков лет друзья юности встретились в городе Вяземском. Тогда Ульянов и рассказал о пережитых им лишениях. Разговор зашел об охотничьем оружии. Мурашев продемонстрировал другу охотничий «Зауэр», а Ульянов посетовал, что его старая берданка, с которой он охотился много лет, однажды стала бросать пулю (уводить от цели) и это не раз оканчивалось неожиданностью, пока не сменил ее на новый карабин.
Как-то осматривая берег реки из-за берегового залома (нагромождения стволов деревьев во время паводка), он заметил бурого медведя, подходившего на расстояние выстрела. Ульянов прицелился и выстрелил. Медведь взревел и бросился к залому, но, не доходя нескольких метров до стрелявшего, остановился и продолжал реветь. Поведение зверя было необычным. Вторым выстрелом охотник положил его.
- Почти полностью снял шкуру, а место первого попадания никак не найду. Что за чертовщина? – рассказывал он. – Оказалось, пулю бросило, и она попала прямо в пятку медведю.
Такая же неудача произошла с ним однажды во время охоты на уссурийских кабанов. В дальневосточной тайге еще встречались секачи весом более двадцати пудов. Обычно на таких не охотились. Даже «хозяин тайги» амурский тигр избегал нападать на этих гигантов. Стада кабанов в уссурийской тайге в тридцатых годах еще были многочисленны. На этот раз стадо двигалось по склону сопки в распадок, где устроил засаду охотник. Когда дикие свиньи подошли совсем близко, Ульянов выбрал годовалую свинью. Пуля прошла в стороне от убойного места. После выстрела он попытался перезарядить берданку, но патрон перекосило, и в патронник он не подавался.  Свинья развернулась и бросилась на охотника. Весь этот эпизод длился мгновение. За доли секунды охотник успел вынуть нож.
- Я схватил ее за загривок и, удерживая рукой, ударил ножом под лопатку.
Мы с младшим братом тоже слушали эти рассказы. Человек говорил о невероятных вещах так просто, как будто это был какой-то заурядный случай. Попробуйте-ка удержать за загривок раненого кабана! Кто бы мог предположить тогда, что этот опыт поможет мне однажды в глупейшей ситуации, в которой я очутился по легкомыслию.
В то время я работал в отделе физики ближнего космоса в должности старшего инженера. Фактически был заместителем заведующего лабораторией распространения радиоволн. Зарплаты ученых были несоизмеримо ниже зарплат кочегаров котельных. Чтобы как-то выживать, я решил купить на базаре поросенка  и откормить его. Мы с мамой по очереди носили ему еду три раза в день. К осени он превратился в приличного кабана весом около восьмидесяти килограмм. Небольшой опыт «общения» с дикими кабанами у меня к тому времени уже был, но забивать домашних свиней «швайкой» (узкий, длинный нож) мне не приходилось. Казалось, проще стрелять.
Почему-то я решил, что череп домашней свиньи не такой прочный как у дикого кабана. Разумеется, мне в голову бы не пришло стрелять дикого кабана в лоб. А здесь, рядом, в упор… В общем, не долго думая, я взгромоздился на загородку из жердей в тесном, низком хлеву и выстрелил своему кабану прямо в лоб из ствола шестнадцатого калибра. Разумеется, охотничий нож был при мне.
Дальнейшие события исчислялись долями секунды. Прогремел выстрел, одновременно что-то шмякнулось о стенку хлева. Кабан упал на полусогнутые передние ноги, но на его лбу вместо раны была заметна лишь вмятина.  Через мгновение кабан начал подниматься, и я понял, что сейчас он разметает и загородку, и сидящего на ней «охотника». Я буквально слетел с загородки и, заломив переднюю ногу кабана, ударил его ножом под лопатку.
Оказалось, нож был недостаточно длинный, чтобы поразить сердце, и мне пришлось изрядно повозиться, прежде чем кабан затих. Я стал искать пулю, и нашел ее у стенки хлева сплющенной как клякса. Разумеется, если бы не услышанный в детстве рассказ Ульянова, я бы растерялся и не знал, как действовать в подобном случае. Охотничьи рассказы Ульянова запали в душу. Тогда же я смастерил из дерева ножны для своего таежного ножа. Ульянов очень серьезно осмотрел ножны, в целом одобрил, хотя и нашел их несколько толстоватыми.