Маргарита человек разумный часть 840

Маргарита человек разумный часть 840

Как и вся нечистая сила, домовой проявляет себя по ночам, когда занимается хозяйством. Днем он сидит на своем любимом месте - чердаке, за печью и пр. Особая активность домового приурочена к определенным календарным датам: к Рождеству и ко дню Настасьи-полурепницы (30.III ст.ст.), когда домовой бесится, разбрасывает по двору телеги и не узнает домашних; на Ивана Купалу, когда он замучивает лошадей; в ночь на Егория (23.IV ст.ст.), когда он заплетает лошадям гривы; в поминальные дни, когда он вылезает из подполья. Изредка подчеркивается сезонность его обитания в доме - весной он уходит в поля, а осенью возвращается в дом, проводя зиму на печке; летом живет в хлеву под яслями, а зимой - в подполье.
Увидеть домового можно в полночь, глядя в зеркало, в полнолуние, смотря через борону или через хомут; если на Рождество или в Страстной четверг подняться со свечой на чердак, если на Пасху из храма прийти в хлев или на чердак со свечой, с которой отстояли все службы, начиная со Страстной пятницы.
Поскольку благополучие скота целиком зависело от отношения к нему домового, перед покупкой новой лошади или коровы узнавали, скотину какой масти предпочитает домовой. Для этого в Страстной четверг поднимались на чердак и спрашивали о масти скота домового, сидящего около трубы; на ночь оставались в хлеву, прикрывшись бороной, и смотрели, какой у домового цвет волос - такой масти и покупали скотину. Приведя во двор нового коня или корову, ее отдавали под покровительство домового, прося его беречь и любить скотину. К домовому обращались с такой же просьбой весной перед первым выгоном на пастбище и осенью, когда скот загоняли на зиму в хлев.
Иногда функции ухода за скотиной приписывались родственному персонажу - дворовому или хлевнику, который обитал в хлеву вместе со скотиной и имел облик маленького человечка. С именем дворового связан тот же самый комплекс поверий и обрядов, относящихся к скоту, что и с домовым, а часто эти персонажи вообще не различаются.
Домовой своим поведением или появлением предвещает будущее, предупреждает об опасности, отводит беду. Обычно не видимый для домочадцев, он появляется в образе хозяина дома перед несчастьем, чаще всего смертью члена семьи; перед смертью хозяина он появляется в его шапке. Если дела в семье идут хорошо, домовой пляшет в клети или в сенях. Предвещая добро обитателям дома, домовой смеется, гладит мохнатой или теплой рукой; предвещая печальные события, особенно смерть кого-л. из домочадцев, домовой воет, стучит, хлопает дверями, мяукает, как кошка, оставляет на теле спящего человека синяки, гладит его холодной или голой рукой. Жена домового кричит перед несчастьем. Домовой кричит под окном, храпит по ночам, топчется по дому - к смерти, стучит в окно - к пожару, прыгает днем с чердака - к беде, начинает усердно ухаживать за скотом - к падежу. Домовой предотвращает пожар в доме, вовремя разбудив хозяина, спасает теленка, вызвав на двор хозяйку.
Подобно море, домовой давит спящего человека. Если в этот момент его спросить: «К добру или к худу?», и он ответит, то это к добру, а если к худу - промолчит. У домового узнавали о своей судьбе или судьбе своих близких, вызывая его заговорами во дворе.
Жизнь всей семьи зависит от расположения к ней домового. Если домовой любит семью и скотину, в доме царит благополучие, если он рассердится за что-л. на хозяев дома, то он приносит вред и убытки. Чтобы не рассердить домового, нужно соблюдать ряд запретов и предписаний: домовой любит мир и лад в семье, поэтому нельзя ругаться, особенно в хлеву и на дворе, стоять на мусорной куче, женщине нельзя выходить из дому с распущенными волосами и спать без белья, ложиться на любимое место домового или класть на него что-л., нельзя ночью работать и кормить ребенка, ложиться спать без ужина. В доме, где есть некрещеный ребенок, нельзя ночью тушить огонь, чтобы домовой не украл дитя.
Чтобы домовой хорошо относился к семье, в определенные дни ему совершают приношення, т. н. «относы»: хлеб, который кладут под печку, в углы хлева, борщ, кашу, которые на Новый год относят на чердак, на заговины относят туда же кусок мяса или чашку молока – «заговеться хозяину» или перед ужином выходят во двор и на коленях просят домового на заговины, а после ужина оставляют еду на столе. Так же поступают на Пасху и Рождество. Чтобы задобрить рассерженного домового, краюшку хлеба кладут вместе с солью в чистую белую тряпку, во дворе становятся на колени и оставляют узелок около ворот со словами: «Хазяин батюшка частнай дамавой, хазяюшка дамавая, матушка частная, вот я вам хлеб-соль принес!». Угощение домовому оставляют на столбе, на котором держатся ворота.
Согласно поверьям, домовой, оставшийся в старом доме, плачет и воет по ночам, а семью, не позвавшую домового, в новом доме ждут несчастья. Домового переводили в новый дом с частью старого хозяйства: хлебом, лаптями, помелом, дежой с тестом, горшком углей из старой печи, веником, куском навоза из старого хлева и др. В старой усадьбе открывают ворота или лаз из подпола и с приговором типа: «Хозяин домовой, пойдем со мной в новый дом» переносят эти вещи в новое жилище.
Первый ломоть хлеба, отрезанный за первым обедом в новом доме, закапывают в правом углу под избой, прося домового прийти в новый дом. Иногда считали, что переводить домового в новый дом лучше в день Усекновения главы Иоанна Предтечи (29. VIII ст.ст.), когда хозяин вынимал кол из яслей в старом хлеву и переносил его в новый двор. Новый дом часто не белят целый год или оставляют одно место в углу небеленым - для домового. Домовой без приглашения не может покинуть старый дом и мстит новому хозяину, изводя у него скотину, причиняя убытки в хозяйстве.
Естественно, что в свете всех этих представлений видеть домового было нежелательно: увидевший домового умрет или онемеет; домовой днем не виден и наказывает тех, кто пытается его увидеть (Ушаков, 1896); домового можно увидеть на Пасху, но кто его увидит, тот долго не проживет; тот, кто увидит домового, будет болеть шесть недель (Тульск.).
Те, кто все-таки решались поглядеть на домового, могли увидеть его через хомут или через борону (через три бороны), а также посмотрев в печку или опустившись на третью ступень лестницы, ведущей на двор, и глянув промеж ног. Увидеть домового можно было и в Чистый четверг, и на Пасху, между заутреней и обедней, пошарив по углам дома, двора со свечой от Пасхальной заутрени.
Способы увидеть домового, дворового были иногда достаточно сложными. Крестьяне Архангельской губернии полагали, что для этого необходимо простоять всю праздничную пасхальную службу, держа красное яйцо и свечку. Затем ночью, до петухов, нужно с зажженной свечой и яйцом стать перед отворенной дверью хлева и сказать: «Дядя дворовый, приходи ко мне, не зелен, как дубравный лист, не синь, как речной вал, приходи таким, каков я; – я тебе яичко дам!» После этого из хлева выйдет дворовый в обличье двойника говорящего.
Однако нельзя никому рассказывать об этой встрече, иначе рассерженный дворовый сожжет дом, передавит скот, а хозяина доведет до самоубийства. Еще более сложный способ описывается крестьянами Вятской губернии: чтобы «сойтись с домовым», нужно взять траву плакун, растущую на болоте, и повесить ее себе на шелковый пояс. Затем взять озимь с трех полей, завязать в узелок и привязать к змеиной головке на гайтане (вместо нательного креста). В одно ухо положить козью шерсть, в другое – последний кусок пряжины, взятый тайно; надеть сорочку наоборот (наизнанку); идти ночью в хлев, завязав глаза тремя слоями материи.
Вера в домового издавна была общераспространенной на Руси: «...верят, что во всяком доме живет черт под именем домового, он ходит по ночам в образе человека, и когда полюбит которую скотину, то оную всячески откармливает, а буде не полюбит, то скотина совсем похудеет и переведется, что называется не ко двору», - писал в XVIII в, М. Д. Чулков.
Д.К. Зеленин полагал, что древнейшее имя домового - мара. Оно «родственно древневерхненемецкому mara, английскому nightmare – «кошмар», французскому cauchemar...  Отсюда русское кикимора, маруха, как нередко называли злых домовых» (Зеленин, 1991). Само слово домовой появилось на Руси, по-видимому, не ранее XVII-XVIII вв. Тем не менее представления о духе двора и дома, бесе-хороможителе, сходном по некоторым проявлениям с домовым, прослеживаются в средневековых житиях (XIV-XVвв.).