Аттила

   Аттила

поэма-баллада

              1

Давным-давно – и в день, и в час неладный,
В Европу из страны жестоких зим
Примчались саранчою беспощадной,
Кочевники ордою злой и жадной,
И перед ней склонился гордый Рим.

А скифы и свободные сарматы,
Не знавшие неволи много лун,
Усмирены, покорены булатом.
Никто не думал, что придёт когда-то
Свирепый повелитель – конник гунн.

Десятки лет бесчисленная сила
Творила на земле кровавый пир:
Рубила непокорных, жгла, косила,
Жестокостью отмщение вскормила.
Но вот настал под игом гуннов мир.

              2

Табун коней – саврасых и каурых,
Резвился на просторе, пасся, ржал.
У гуннов лиц не видно скучных, хмурых.
И лишь один, в тоске, в шатре  на шкурах,
Испив вина, бесцельно возлежал.

Его душа ни разу не любила,
Хотя в кольце горел кровавый лал.
Рука таит нешуточную силу,
Гроза всех смертных – страшный гунн Аттила
Давно достиг всего, чего желал.

Расправы, войны, стычки и набеги
Уж перестали будоражить кровь.
В песок вросли повозки и телеги.
И нет для сердца от безделья неги.
Как пробудить страсть наслажденья вновь?

И вдруг в его огромном диком стане,
Где грязь и пот, где гвалт и свара, брань,
Стройней берёзки, грациозней лани –
Краса, сарматка, часть обычной дани –
Прожгла сознанье, сокрушила длань. 

Какая драгоценная добыча!
Он – вождь! Ему ль слова любви плести?
Охрану из шатра призывно клича,
Перед собою крепким пальцем тыча,
Он приказал степнянку привести.

              3

И вот пред ним, не пряча глаз упорно,
Стоит его сразившая краса –
Всем видом неприступна, непокорна.
Такой владеть Аттиле незазорно –
Пусть даже громом грянут небеса.

Его вояки на гречанок падки,
На римлянок, на их роскошный вид.
Для них рабыни стали слишком гадки.
Какая грудь у молодой сарматки!
Пусть дева непокорностью дерзит.

И что Аттиле на рабов сердиться?
Как он сказал, то так тому и быть.
Но эта дева – чисто кобылица,
Ах, если б с ней в единой скачке слиться! –
И вместе с нею море переплыть…

А эти очи – просто наважденье…
Его пронзил неизъяснимый ток.
Он ощутил в груди сердцебиенье.
Аттила вспрял, себе на удивленье,
Как будто в руки острый взял клинок.

Опять он в силе. Что это такое? –
Как удалось ей в сердце силу влить?
Он выкрикнул и страшное и злое:
«Сарматку завтра назову женою.
Всех прочих жён немедленно казнить!

Вы, воины, скачите из гнездовья
И разнесите весть до самых гор,
Что я женюсь. Что я горю любовью.
Что без любви я был несчастной голью.
И приготовьте к свадьбе мой шатёр».

             4

Стекались гунны, разное отрепье
На свадьбу хлебосольную вождя –
Наесться вволю, дух вином согреть бы…
Стояла ночь над присмиревшей степью.
Струились с неба запахи дождя.

Как эта ночь неимоверно сладка!
Аттила страсть в себе не ожидал.
В шатре, склонившись низко над сарматкой,
Парчи цветастой раздвигая складки,
Он что-то очень нежное шептал.

По телу нервно разливалось жженье.
Щемило пах, подёргивался глаз.
Аттила вдруг вспотел от возбужденья,
Все члены затряслись от нетерпенья,
Как будто он любился в первый раз.

Вот так его переполняла радость,
Объездившего дикого коня
В далёкую забывшуюся младость.
Ах, жёны, – те, они все были гадость:
Покорность и  ни капельки огня.

А с полонянкой, давшей силу сыну,
Насытившись, в могилу можно лечь.
Вождь в темноте, смеясь, что надо вынул.
Ударил гром, внезапно ливень хлынул,
И с рёвом закружился чёрный смерч.

Едва Аттила жадно сжал рабыню,
Едва он с нею оказался слит,
Боль разорвала сердце. И  поныне
Гуляет сплетня, как жара в пустыне,
Что он рабыней зверски был убит. 

13.07.2011